Оборотни - Стивен Джонс

Человек буквально взорвался от возмущения.

— Нет, Джексон… послушай меня… я — не человек… Если ты… не убьешь меня… цикл завершится… Мозг восстановит… поврежденные мысли… обновит… инстинкт самосохранения… и тогда я не смогу… не захочу умереть… И через сорок… лет… убийства… возобновятся… Ты должен… сделать это сейчас… Джексон… пока я… этого хочу… Бензин… под скамьей… спички… сделай это сейчас… скорее… слишком поздно…

Последние слова застряли у человека в горле, и он рухнул. Джексон инстинктивно сделал пару шагов, потом остановился. Человек лежал недвижимо на краю платформы, но как Джексон мог быть уверен, что его не вводят в заблуждение? Он представил себе, как склоняется над этой фигурой, вдруг глаза человека открываются, и рука, сжимающая то самое страшное оружие, которым он убивал свои жертвы, делает резкое движение, и Джексон лишается лица. Он прикрыл глаза и содрогнулся, потом включил фонарик, который продолжал держать в руке, и направил луч света на лежавшую фигуру.

Человек лежал на спине, голова и левая рука свисали с края платформы. Если он действительно потерял сознание, то ему еще повезло, что он не свалился с платформы на пути. А может, и не так повезло; во всяком случае, если бы он туда упал, у Джексона было бы над ним территориальное преимущество. Тут он вспомнил, что говорил этот человек о бензине, и, повернувшись, направил луч фонарика на ближайшую полуразрушенную скамейку.

Он искренне удивился, увидев под ней канистру и прислоненный к ней тонкий коробок спичек. Но было ли это доказательством того, что человек и вправду хотел умереть, как он сам утверждал, или же это говорит о его предусмотрительности? Может, канистра и спички предназначались попросту для того, чтобы еще больше усыпить бдительность Джексона?

Он выждал с минуту. Разного рода мысли лезли ему в голову. Почему именно с ним захотел встретиться убийца? Если просто хотел убить его, то наверняка были способы сделать это иначе. Но зачем ему убивать Джексона? Потому что он ведет это дело? Потому что боялся, что Джексон вот-вот схватит его? Правду ли говорил убийца, утверждая, что хотел умереть от руки Джексона? Сержанту трудно было в этом разобраться. Если убийце так уж сильно хотелось умереть, то почему бы ему просто не взять и покончить с собой? Джексон попытался вспомнить, что еще говорил этот человек: что-то насчет того, что кто-то его не отпускает и слишком крепко держит. Что бы это значило? Кого это убийца имел в виду? Брата, отца, любовницу, сообщника? Или, может, это просто еще одна его личина, та его часть, которая и заставляла убивать?

Джексон понял, что забрался в дебри психологии. Может, этот человек — шизофреник, и, может, в тот момент им руководило пассивное начало, чувство вины, и ему хотелось покончить со всем этим, прежде чем агрессивное начало возьмет над ним верх? Быть может, он позвонил Джексону, потому что видел его в новостях и представил себе его как потенциального союзника в борьбе против темных сил внутри себя, или как некий авторитет, как человека, которому можно довериться, на кого можно переложить ответственность?

А что же вся эта прочая чепуха насчет того, что он — не человек и что ему приходится убивать через каждый сорокалетний цикл, чтобы возродиться заново? Ну разумеется, это и есть доказательство того, что он безумен. Джексон знал, что убийцы, особенно серийные, нередко воображают себя больше чем обыкновенными людьми. Иногда акт убийства в глазах убийцы — это шаг на пути к собственной трансформации в нечто сверхъестественное, божественное.

Почувствовав какое-то легкое движение справа от себя, Джексон повернул голову. По путям издали бесшумно приближалось несколько подпрыгивающих темных силуэтов, которые сгибались, стремясь смешаться с темнотой. Он посмотрел налево и увидел еще несколько сгорбленных силуэтов, приближающихся с другой стороны. Он тотчас почувствовал облегчение. Они здесь и будут раньше, чем он их ждал. Констебль Бэнкс хорошо сделал свое дело.

Он помахал рукой, но ответа не последовало. Они были еще слишком далеко. Чтобы добраться до вокзала, им нужно еще пять — десять минут. Впрочем, теперь все равно уже ничего не случится. Он представил заголовки завтрашних газет: «Убийца пойман отважным сержантом».

И тут лежавший человек застонал и слабо пошевелился, пытаясь поднять голову. Джексон быстро достал из кармана пистолет, который Бэнкс посоветовал ему взять с собой. Джексон уже давно не носил оружия, не хотел его брать и на этот раз. Но констебль, хотя и был ниже по званию, настаивал, говоря, что если Джексон собирается идти на встречу без подкрепления, то чтобы у убийцы не возникли подозрения, которые могут вынудить его к бегству, у Джексона на всякий случай должно быть какое-то оружие. Поэтому, прежде чем садиться в машину, Джексон взял пистолет и быстро надел бронежилет. Джексон хотел выиграть время, а если повезет, и завоевать доверие убийцы, чтобы до прибытия подкрепления вынуть из него как можно больше сведений. А тут ему подсовывают какую-то чушь, откровения больного воображения. Только и остается надеяться на то, что когда убийца поймет, что игра закончена и у него больше нет возможностей для маневра, то даст Джексону в участке более разумные ответы на его вопросы.

Джексон держал пистолет в правой руке, а фонарик в левой. И то и другое он направил на убийцу.

— Не двигаться! — приказал он. — У меня пистолет, и с минуты на минуту здесь будет подкрепление. Вы арестованы за убийство Сильвии Хьюз, Луизы Касл, Аманды Бэрри, Мелани Уитман и Сары-Джейн Спрингер. Можете ничего не говорить, но все, что вы скажете, может быть зафиксировано и в дальнейшем использовано против вас в ходе следствия.

Похоже, человек еще не пришел в себя настолько, чтобы воспринимать все, что говорил ему Джексон. Он приподнял голову и, прищурившись, посмотрел прямо в луч фонарика Джексона, так что сержант впервые смог увидеть его лицо.

Это было лицо человека, которому нет еще и двадцати или же двадцать с небольшим. При виде этого лица у Джексона возникло странное ощущение. Он вдруг испытал нечто вроде потрясения. Он был уверен, что никогда раньше не видел этого человека, и в то же время лицо показалось ему знакомым.

Человек улыбнулся, покачал головой и заговорил. На этот раз в его голосе не было и намека на усталость, или боль, или отчаяние. Он говорил четко, громким голосом — как ни в чем не бывало.

— Ты солгал мне, Кристофер, — сказал он. — А ведь мне следовало этого ожидать, а? Ты всегда был образцовым полицейским, всегда действовал строго по инструкции.

Очередное потрясение было настолько сильным, что оно пронзило Джексона насквозь. Теперь все ясно, все теперь сходится. Но ведь этого не может быть. Это невозможно!

— Фэрроу? — изумился он.

Человек, выглядевший моложе и бодрее, чем вечно неопрятный главный инспектор, рассмеялся.

— Начинаешь что-то понимать, а, Кристофер? — мягко произнес он.

У Джексона тряслись руки. Он с трудом удерживал пистолет в правой руке, а луч фонарика скользил по молодому лицу Фэрроу. Джексон с трудом узнал собственный голос.

— Что понимать? — глупо переспросил он.

Полицейские были еще далеко, так что проку от них пока не было никакого. Меж тем помолодевший Фэрроу произнес:

— Смотри.

Освещенное немигающим светом фонарика лицо начало меняться. Черты разглаживались, менялись на глазах у не верившего в происходящее Джексона, точно масляные. Потом они снова изменились, и еще раз. Джексон с минуту всматривался в происходящее и вдруг необычайно отчетливо увидел то, что его просто поразило: да ведь перед ним только что промелькнули лица жертв человека-волка. Он видел лица Луизы Касл, Мелани Уитман, Сары-Джейн Спрингер.

Фонарик выпал из ослабевшей руки Джексона и, ударившись о пол, разбился, да это и хорошо, ибо постоянно трансформирующееся лицо убийцы скрылось в темноте. Джексон отступил на пару шагов, держа пистолет двумя руками, чтобы и он не выпал, и целясь в убийцу. Когда он закричал голосом, полным ужаса, изо рта у него вырывались рваные облачка пара:

— Да кто же вы такой, черт побери? — громко прокричал он.

Фэрроу посмотрел на него с сочувствием.

— А ведь я говорил тебе, что я не человек, разве не так, Кристофер? Вообще-то имя, которое мне дали в газетах, как это ни покажется невероятным, весьма подходит мне, но, если честно, я не принадлежу к этому виду. Скорее обо мне можно сказать, что я — нечто вроде… умудренного опытом хамелеона, который способен вписываться в окружающую его среду, подстраиваться под любую ситуацию.

— Откуда вы взялись? — спросил Джексон.

Фэрроу сжал губы и пожал плечами.

— Да ниоткуда. Я всегда был здесь. То есть на этой планете. А живу я здесь дольше, чем здесь живут люди, даже и сам не помню, как давно я живу. Я поменял много мест. И каждый раз принимаю тот образ, который мне на определенный момент подходит.