Письма императора - Валерия Вербинина

– А он дело говорит, – с оттенком удивления заметил Венсан Тростинке. – С какой стати мы должны сдаваться, когда речь идет о сокровищах? По крайней мере, попытаться стоит.

– Все это очень хорошо, – вздохнула Амалия, – но взгляните сюда. – Она взяла пальцами за уголок один из листков. – Видите?

Тростинка озадаченно покосился на страницу.

– Что видим? – спросил он.

– Мне кажется, – медленно проговорил Ален, – я понимаю, что вы имеете в виду. Листки пролежали в тайнике не день и даже не месяц, а много, много больше.

– Именно, – кивнула Амалия. – Обратите внимание на бумагу – такой уже давно не делают. Она лишь слегка пожелтела по краям, но лишь потому, что отменного качества, другая бы, наверное, уже давно стала желтой. А чернила? Видите эти пятнышки? Здесь почерк кажется слишком тонким, здесь, наоборот, чернил оказалось много…

– Ну и что все это значит? – насупился Венсан.

– Он писал пером, – тихо промолвила Амалия. – Самым обыкновенным пером. Вы хоть представляете, сколько лет назад было написано письмо? Где-нибудь в 1830 году, если не раньше, а сейчас у нас 1883-й. Что это значит, господа? Да попросту то, что ни Дени, ни Антуана, скорее всего, уже нет в живых, а значит, наша задача сильно усложняется.

– А никто и не ждал, что она будет простой, – парировал Ален. – Деньги никогда легко не даются, а речь, я так понимаю, идет об очень больших деньгах, раз вокруг шкатулки толчется столько народу. Конечно, люди умирают, но, видите ли, Амалия, ни один человек не исчезает бесследно. Уверен, если мы как следует постараемся, то наверняка отыщем кого-нибудь, кто знал этих братьев или служил у них. И тогда, может быть, мы получим ответы на наши вопросы.

– Хорошо бы прежде всего установить фамилию братьев, – заявил Франсуа. – Потому что искать какого-то Антуана, который был братом какого-то Дени, чересчур накладно. А если мы узнаем их фамилию…

Амалия усмехнулась:

– То-то и оно, что никакой фамилии тут нет, – сказала она.

– Зато есть шкатулка, – возразил Анри. – Вначале она была у Антуана, который положил в тайник письмо и отправил ее брату. Вероятно, шкатулка не дошла до адресата, иначе мы бы не обнаружили письмо. Ее просто использовали для хранения бумаг, и в конце концов она оказалась у моего отца. Возможно, он где-то купил ее, а возможно, ему ее отдали вместе с письмами, которые искала баронесса. – Он пристально поглядел на Амалию. – Вы случайно не знаете, кто именно передал письма моему отцу?

– Знаю, – отозвалась Амалия. – Мадемуазель Перпиньон.

Глава 4

В последующие полчаса план действий был выработан. Готье отправится на службу и попытается узнать все, что только можно, о мадемуазель Перпиньон, которая когда-то служила в России гувернанткой в доме князей Мещерских. Поскольку Готье полицейский, ему это будет сделать легче легкого.

– Я все-таки не думаю, что мадемуазель Перпиньон имеет отношение к шкатулке, – сказала Амалия. – Ведь на крышке стоит буква А, а не П.

– Может быть, А – первая буква имени Антуан, а не фамилии, – заметил Ален. – Или шкатулка досталась гувернантке в наследство от матери, чьим отцом и был этот месье.

– Возможно, – согласилась Амалия, подумав. – Но не забывайте, что граф де Монталамбер мог просто купить шкатулку в какой-нибудь лавчонке – потому, что она ему приглянулась. Поэтому, Анри, лучше сходите-ка сначала к лакею Шевалье. Он наверняка привык, что его после убийства хозяина то и дело допрашивают полицейские. Поговорите с ним о шкатулке, как знать, может быть, он вспомнит что-нибудь интересное.

– Хорошо, – сказал инспектор.

– А что нам делать? – вклинился Тростинка.

– Пока ничего, – ответила Амалия. – Франсуа – мой дворецкий, Венсан – мой кучер, ты – просто слуга, а месье Ален поправляется после ранения, и знать о его присутствии в доме посторонним совершенно необязательно.

– Кроме того, – добавил Анри, – не забудьте, что есть еще кое-кто, кто хочет завладеть шкатулкой, так что держитесь начеку. – Он шагнул к двери. – Вечером я приду и расскажу, что мне удалось разузнать.

– Значит, до вечера, – сказала Амалия.

Она проводила инспектора до выхода и, только идя обратно, поняла, почему особняк по возвращении показался ей таким пустым. Боже мой, Скарамуш! Как она могла забыть про собаку? Он оставался в доме, потом пришли неизвестные… Неужели они забрали его с собой?

– Венсан! – вне себя от тревоги закричала Амалия. – Тростинка! Франсуа! Вы смотрели в комнатах – вы нигде не видели белую собаку? Такой большой молчаливый пес, зовут Скарамуш! Не видели?

Тревога Амалии передалась и ее сообщникам, и вскоре дом наполнился хлопаньем дверей и топотом ног. Скарамуша нигде не было видно, пока Венсан не догадался выглянуть на задний двор. Белый пес жалобно поскуливал там возле крыльца. Передняя лапа у Скарамуша была вся в крови, и кровавый след тянулся от задних ворот до черного хода. Очевидно, пес бросился за незваными гостями, и они ранили его. Сил вернуться в дом у Скарамуша уже не было, и он лежал на брюхе, тяжело дыша.

– Вот гады! – разозлился Венсан. – Что сделали с собакой!

– Что с ним? – заволновалась Амалия, выскакивая наружу. – Ох! Бедный Скарамуш!

– Похоже, в него выстрелили и раздробили ему лапу, – буркнул Венсан. – Не трогайте его, вы испачкаетесь… Лучше я сам понесу.

И он как-то необыкновенно ловко подхватил с земли громадного пса и понес его в дом, бережно прижимая к себе. Амалия заметалась, ища бинты. Почему-то, когда она перевязывала принца воров, она чувствовала себя значительно увереннее, а сейчас, когда ей пришлось осматривать лапу собаки и обрабатывать рану, у нее дрожали руки.

– Ничего, Скарамуш, – приговаривала она, накладывая повязку, – скоро будешь бегать, как прежде. – Она погладила пса по голове, а он в благодарность лизнул ей руку.

– Тростинка! – крикнула Амалия. – Я помню, у тебя кровь текла из руки. Подойди-ка сюда.

Бандит потупился.

– Ничего не надо, мадам, я уже сам себя перевязал.

– Очень даже надо! – возразила Амалия, которая чувствовала себя, как медсестра на поле боя. – Сначала осмотрю тебя, потом Венсана, а затем снова займусь месье Перваншем.

Венсан деликатно кашлянул.

– Хорошо бы это… чего-нибудь поесть, – сказал он. – А то у меня с самого утра маковой росинки во рту не было.

Амалия оглянулась на часы. Так и есть, ей наверняка приносили обед из посольства, но она в это время пряталась от пуль в домике принца воров.

– Франсуа! – крикнула она. – Мы умираем с голоду. Вот тебе деньги, сходи и принеси что-нибудь поесть.

– Между прочим, – буркнул Венсан, – лошадям тоже нужен овес, а одно стекло в карете треснуло, его пора заменить.

Амалия состроила мученическую физиономию, но дала денег и ему – на овес и на починку кареты.

– Франсуа! Ты еще здесь? – Вор все мешкал, не решаясь уходить. – В чем дело? Одна нога здесь, другая там!

– Между прочим, мадам, – пропыхтел обиженный мошенник, – я дворецкий, а не повар.

– А есть ты хочешь?

– Само собой, хочу.

– Так вот, Франсуа, если ты останешься дворецким, то ляжешь спать голодным!

Франсуа с ворчанием удалился, а Амалия занялась ранами своих новых друзей. Перевязав их, она заставила своих сообщников облачиться в более приличную одежду, чтобы они могли сойти за ее слуг. Ален, который все еще чувствовал себя неважно, устроился на диване в одной из комнат первого этажа и заснул. Амалия принесла плед и накрыла его. Венсан отправился покупать овес и договариваться о ремонте, а Тростинке Амалия поручила следить за входной дверью.

– Если вдруг заметишь что-нибудь подозрительное, – сказала она, – сразу же предупреждай нас.

Вернувшись в гостиную, Амалия первым делом убрала подальше шкатулку и, сев за стол, тщательно скопировала найденные в ней шифр и письмо. Копию Амалия сунула в потайной карман, а подлинник спрятала в увесистую Библию, снабженную рисунками Гюстава Доре.

Едва Амалия успела сделать это, как к ней поднялся встревоженный Тростинка.

– Мадам, – шепотом доложил он, – там к нам хочет войти какой-то тип, по-моему, жутко подозрительный. Может, мне сразу пристукнуть его?

Амалия спустилась вместе с Тростинкой вниз и, поглядев на подозрительного типа, топтавшегося на мостовой возле двери, признала в оном Иннокентия Добраницкого, служащего посольства его императорского величества в прекрасном городе Париже.

– Это ко мне, – сказала она. – Впусти его.

Тростинка повиновался с большой неохотой. Добраницкий, едва войдя, сунул ему в руки шляпу и трость, на которые бандит поглядел с озадаченным видом. Амалия взглядом показала лжелакею на вешалку, и он вздохнул с облегчением.

– Вы получили мою записку? – спросила Амалия.

– О да, – весьма иронически ответил чиновник. – Надо сказать, она привела посольство в восторг. Двое агентов… наши лучшие, можно сказать, люди… И какой-то инспектор полиции приковал их к фонарному столбу! Пол-Парижа, если не больше, побывало там, чтобы поглазеть на их позор. Это немыслимо, сударыня! Скандал, невероятный скандал!