Как в индийском кино - Марина Серова

– Так, я поняла, что она действительно умерла, – заметила я.

Старушка помолчала, а потом, сокрушенно качая головой, подтвердила:

– Умерла, царствие ей небесное! Только не своей смертью! Это он, выродок, ее толкнул, она и упала! И головой об шкаф. Слышала я, как скандалил он, требовал, чтобы она пенсию снова сама стала получать, а она, добрая душа, все уговорить его пыталась, объясняла, что им и так едва на стол хватает. Слышала я удар, а потом, как дверь их хлопнула, и он вниз побежал. Машка всегда в таких случаях ко мне шла плакаться, а тут ее нет и нет. Ну я и пошла сама – ключ-то у меня еще с незапамятных времен есть. Зашла, а она без памяти лежит! Кинулась я к ней, в чувство привела, а она глаза открыла и тихо так шепчет: «Сама я, сама упала, Антончик не виноват». Вызвала я «Скорую», так она и врачам то же сказала.

– Мать есть мать, – вздохнув, вставила я, и женщина, согласно кивнув, продолжила:

– Отвезли ее в больницу, там она и померла, болезная. И ведь он, подлюка, к ней туда ни разу не пришел! А вот Ольга приходила! – подчеркнула она.

– Это вы ей сообщили? – догадалась я.

– Кто же еще? – возмутилась она. – Телефон-то театра любая справочная даст.

– Ой, а я и не подумала об этом, – чтобы сделать ей приятное, сказала я, и она горделиво приосанилась – как же мало нужно человеку для счастья.

– Нет, ну что за мразь такая! – опять начала возмущаться она. – Это я про Антона. Я же ему сказала, что мать у него померла, так он тут же у меня гробовые стал требовать, мол, что он ее сам похоронит. Да неужто я дура такая, что ему бы их отдала? Да он их тут же пропил бы! А мать в мешке похоронил! Слышала я, что именно так хоронят тех, от кого родственники отказались. Ну, я его и наладила отсюда! Так орала, не постеснялась, аж на всю лестницу, чтобы все знали, какой он гад! Больше он ко мне не совался!

– И давно это было? – спросила я.

– Так месяца три назад, – грустно вздохнула она. – Похоронили мы Машку достойно, я поминки собрала как могла – не больно-то много денег от ее гробовых осталось. А только Антона я не позвала, хоть он и пытался войти да на халяву выпить. Не пустили мы его – я же всем рассказала, что тогда случилось. А вот Ольга была! И готовить мне помогала!

– И как же Антон теперь живет? – поинтересовалась я. – Может, работать пошел? Потому его и дома нет?

– Ага! Работать! – женщина даже руки в бока уперла. – Да распродался уже до голых стен! Все, что Машка собственным горбом наживала, спустил! Пьянь подзаборная!

– А вы его давно последний раз видели? – спросила я.

– А я помню? – отмахнулась она, но потом нахмурилась, подумала и сказала: – Хотя… Нам десятого декабря пенсию принесли… Я на оптовку поехала, оттуда на рынок заскочила – там вечером все дешевле… На автобусе вернулась и на крыльце супермаркета с кошелками передохнуть встала… А тут машина подъехала, и из нее Антон вышел… Стриженый, бритый, одеколоном пахнет! Я его таким уж и не помню, когда последний раз видела, еще при Ольге, наверное.

– Какая машина? – стараясь, чтобы это прозвучало, как можно невиннее, спросила я.

– Не разбираюсь я в них! Наша какая-то, старенькая… – не особенно вникнув в смысл моего вопроса, ответила она и, увлеченная своим повествованием, продолжила: – Ну, и стала я этого паразита стыдить! «Ах, ты, – говорю, – алкаш! Небось уже до воровства скатился! То-то на машине разъезжаешь!» А этот гад мне в ответ: «Дура ты темная! Талант не пропьешь! Я гений! Одно мое слово стоит больше, чем все деньги, что ты в жизни заработала!» – и по нагрудному карману себя похлопал. Удивилась я и спрашиваю, это что же за слово такое заветное, а он расхохотался так обидно, наклонился ко мне и на ухо шепнул: «Достали!» А потом мимо меня в супермаркет проскочил. А я стою себе и думаю, это сколько же у него денег, чтобы в супермаркет ходить? Там же цены такие, что и не подступишься? Ну и решила подождать да посмотреть, что он оттуда вынесет, а он, тварь такая, с полным пакетом вышел, а уж звякало там!

– Ну, раз у него деньги появились, то он и приоделся, наверное? – осторожно двигалась я в нужном мне направлении, с трудом стараясь сохранить невозмутимый вид.

– Да, вид у него приличный был, – подтвердила женщина. – Сапоги новые, штаны такие добротные темно-серые…

– Ну, наверное, и куртка такая же, чтобы уж в тон, с капюшоном, например, – с замиранием сердца спросила я.

– Нет, – помотала головой она. – Пуховик на нем синий был, видно, что новый, и шапка на голове из овчины крашеной.

– Тогда-то вы его в последний раз и видели? – уточнила я.

– Да нет! – отмахнулась она. – Я сейчас вспомнила, что он потом еще несколько дней туда-сюда с пакетами сновал. И все из супермаркета! – выделила женщина. – А видела? – она задумалась. – Так в среду это было! Только не видела я его, а слышала! Я в среду хожу телепрограмму на следующую неделю покупать! Хоть и дорого, но уж больно хорошо там все расписано про артистов разных, а вечером читаю. Вот и слышала я, как у него дверь хлопнула, а замок он не запирал, наверное, ненадолго вышел, не иначе как опять в супермаркет этот. А вот обратно я не слышала, чтобы возвращался.

– Могли зачитаться и не услышать, – объяснила я и спросила: – Так больше и не видели?

– Нет, а чего? – насторожилась она.

– Да мысль у меня нехорошая, – я выразительно посмотрела на нее.

– Ах ты батюшки! – воскликнула женщина и даже рот прикрыла. – Так пахло бы!

– А если он в ванной? Да вытяжка хорошая? – предположила я.

– Так милицию же вызывать надо! – всполошилась она.

– А если мы ошибаемся? И будем мы тогда выглядеть дуры дурами! – охладила я ее пыл.

– Что ж делать-то? – озадаченно уставилась она на меня.

– Так я поняла, что у вас со старых времен ключ остался, – напомнила я.

– Ну остался, – подтвердила женщина.

– Вот давайте зайдем и посмотрим – тем более что воровать-то там уже нечего. А вдруг он там еще живой? – предложила я.

Она подумала, несколько раз покосилась на меня, а потом решительно сказала:

– Хорошо, только еще одну соседку возьмем.

– Конечно, чем больше, тем лучше! – поддержала я ее.

И вот мы втроем вошли в эту квартиру. От смешения запахов перегара и сигаретного дыма вонь там была такая, что я, не выдержав, закрыла нос платком. В коридоре на вешалке действительно висели синий пуховик и серая шапка из овчины. Голые стены с выцветшими обоями и остатки мебели интереса не представляли. Угол же большой комнаты оказался заставлен пустыми бутылками, причем те, что в глубине, были от дешевых портвейнов, а вот те, что ближе, от виски и хороших коньяков. Повсюду валялись пустые пачки от очень дорогих сигарет и пустые упаковки от нарезки разных деликатесов, и это свидетельствовало о том, что деньги у Антона появились немалые. Мы обошли все комнаты, но хозяина нигде не увидели. Увидев на подоконнике в кухне коробку из-под обуви, я заглянула туда – там лежали документы семьи Никитиных, которые я самым внимательным образом просмотрела. Там было все: неоплаченные и оплаченные квитанции за коммунальные услуги, старые выцветшие фотографии, различные документы с незапамятных времен, включая школьный аттестат матери Антона, а вот его загранпаспорта там не нашлось (а ведь должен быть – как бы он иначе в Турции отдыхал), зато присутствовала солидная пачка пятитысячных банкнот. Я открыла его общероссийский паспорт и внимательно посмотрела на фотографию – да, Вадим и Антон были довольно сильно похожи, а все остальные нюансы обеспечил бы грим. Мне все стало ясно, и злость во мне бушевала такая, что хоть спички зажигай.

– Ольга с Антоном официально разведены? – поинтересовалась я у растерянных женщин, недоумевавших, куда мог деваться Антон.

– Нет, – хором ответили они.

– Тогда вы ей сообщите, что у нее муж пропал, – посоветовала я им. – Пусть идет в милицию и заявление пишет.

– Да зачем ей это? – удивились они.

– Квартира у Никитиных приватизированная? – спросила я.

– Да откуда? Не было у Машки денег на это! – уверенно заявила одна из соседок.

– А Ольга с сыном, где прописаны? – продолжила я.

– Так здесь же! – удивилась первая соседка, которая и поведала мне грустную историю этой семьи. – Я же говорила, что приезжая она.

– Ну вот пусть и переселяются сюда, – посоветовала я. – И будут у вас нормальные соседи. Вот здесь в коробке деньги, что у него остались, тут ей на скромный ремонт и кое-какую мебелишку хватит. Вы их возьмите от греха подальше и ей отдайте. Не пропадут? – спросила я, внимательно глядя ей в глаза.

– Отроду чужого не брала! – отрезала она, поджав губы и пряча деньги в карман фартука. – А ну как Антон вернется?

– Боюсь, что он уже никогда не вернется, – уверенно сказала я.

Быстро простившись с женщинами, я вышла и, сев в машину, поехала обратно в центр города. Нет, я не собиралась сейчас ничего анализировать, для этого и посыпания головы пеплом у меня еще будет время, я знала, куда мне нужно ехать – в «Тадж-Махал»! С яростным желанием как минимум высказаться по полной программе, а если получится, то и докопаться до сути, я подъехала и… Да-а-а! Это называется облом – индийского ресторана уже не существовало. Неспешно ковырявшиеся внутри рабочие охотно пояснили мне, что дело у индусов не пошло, прогорели и от дальнейшей аренды отказались, да она и так заканчивалась 31 декабря. Войдя внутрь, я увидела, что стены расписаны в русском стиле петухами, медведями с зайчиками и прочими вещами.