Дыхание Мороза - Лорел Гамильтон

— Нам с Эйбом лучше уйти. Чем меньше народу в стране фейри будет знать о наших ранах, тем лучше.

Он сжал мне руку на прощанье и попытался встать с привычной легкостью, но остановился посреди движения. Не то что пошатнулся — просто застыл.

Я подставила ему руку, а Мороз подхватил под локоть, и помог скорее он, чем я. Дойль попытался отстранить руку Мороза, но пошатнулся; Мороз перехватил его прочнее. Дойль практически оперся на руку друга — а значит, ему было очень больно.

— Ты что, отказался в больнице от болеутоляющего? — спросила я.

Зеркало заскрежетало еще пронзительнее — казалось, мечи вот-вот не выдержат, сломаются.

— Гоблины терпением не отличаются, Мередит, — немного искаженным голосом сказал Дойль. — Ответь им.

Он пошел к двери, не протестуя против помощи Мороза — ясно было, что ему по-настоящему плохо. Хуже, чем казалось на вид. У меня сердце сжималось при мысли, что мой Мрак так сильно ранен, и не только потому, что я его люблю, а еще потому, что он самый сильный из моих воинов. Пусть Мороз не уступает ему в бою, но стратег у нас Дойль. Он мне нужен, нужен во всем.

Наверное, эти мысли отразились у меня на лице, потому что он сказал:

— Я тебя подвел, прости.

— Таранис едва не выжег тебе глаза, — возразил Рис. — Никого ты не подвел.

Воздух опять наполнился злобным скрежетом.

— Идите, — сказал Рис. — Я останусь с Мерри.

— Ты не любишь гоблинов, — заметил Мороз.

Рис пожал плечами.

— Ту, что лишила меня глаза, я прикончил. Месть адекватна. Да и не стану я подводить вас и Мерри, изображая великовозрастную деточку. Иди, пусть Дойль отдохнет и примет что там врачи прописали.

— Я пойду с Дойлем, — предложил Гален. Мы все повернулись к нему.

— Если Мерри должна обходиться без Дойля, то пусть с ней останется Мороз, — объяснил он.

Эйб с кровати спустился самостоятельно.

— Да… Мне-то помочь никто и не подумает.

— Тебе нужна помощь? — спросил Гален, уже протягивая ему руку.

Секунду Эйб смотрел ему в глаза, потом качнул головой, но тут же остановился от боли.

— Нет, малыш, идти я сам смогу. Короля оттащили раньше, чем он успел напрочь сжечь мне спину.

Он пошел к двери не быстро, но вполне твердой походкой.

Гален повел Дойля к двери, прочь от зеркала. Мороз вернулся ко мне, Рис потянулся рукой к зеркалу, но остановился на полпути:

— Не хочу я, чтобы ты с этими двумя спала.

— Мы все уже обсудили, Рис. За каждого полукровку-гоблина, который с моей помощью обретет силу сидхе, наш союз с Курагом продлевается на месяц. Без поддержки гоблинов нам не выстоять.

Зеркало опять противно заскрежетало.

— Нетерпеливый народ — гоблины, — отметил Мороз.

— Они нам нужны, Рис, — сказала я.

— Знаю. Думать больно, но знаю. — По лицу Риса пробежала тень, слишком быстро, чтобы я догадалась, о чем он подумал. — Хотел бы я, чтобы когда-нибудь ты смогла делать то, что тебе хочется, а не то, что тебя вынуждают делать.

Ответа я не нашла.

Рис прикоснулся к зеркалу. Металлический скрежет поднялся крещендо, мне захотелось зажать уши, но при гоблинах нельзя показывать слабость. В двух верховных дворах страны фейри твоими слабостями воспользуются к своей выгоде, но гоблины слабость попросту считают поводом тебя помучить. В мире гоблинов ты либо хищник, либо добыча, и я очень стараюсь не стать добычей.

Зеркало вдруг открылось окном в тронный зал двора гоблинов. Царя там не было, перед пустым каменным троном стояли Падуб и Ясень. Зеркала касался Ясень — это его магия извлекала из зеркала звуки битвы.

Он моргнул нам в лицо ярко-зелеными глазами. В глазах не было зрачка, только слепая стеклянная зелень, и немного белка вокруг. Светлые волосы острижены коротко, потому что только мужчинам сидхе позволено носить длинные волосы, но кожа у него была золотистая, поцелованная солнцем. Пусть она не сверкала золотыми искрами, как у Айслинга, но немногим была хуже. У обоих близнецов была золотистая кожа Благих сидхе. Лунная белизна, как у меня или Мороза, считалась красивой при обоих дворах, но вот такой золотистый цвет, будто цвет легкого загара, встречался исключительно при Благом дворе. А глаза у Ясеня были гоблинские, если не считать цвета.

Падуб шагнул к брату. Он во всем был копией своего близнеца, кроме цвета глаз — алого, как ягоды падуба, в честь которого он назван. Красные глаза без зрачка — отличительная черта не просто гоблинов, а Красных колпаков.

Рис отступил от зеркала и вернулся ко мне — теперь я стояла между ним и Морозом.

— Договор отменяется! — Красивое лицо Падуба исказилось от ярости. Он из двух близнецов первым терял терпение.

— Вот так заставить нас ждать — это выставить на позор перед всем двором, — поддержал его Ясень. Тон у него мало чем отличался от тона брата, что было плохо, ведь именно Ясень у них в паре олицетворял голос разума.

— Нас задержала королева Андаис, — сказал Мороз.

Рис только подвинулся ко мне ближе, словно близнецы одной своей яростью могли причинить мне зло.

Они взглянули на него мельком и снова повернулись ко мне.

— Это так, принцесса? — спросил Ясень.

— У королевы было что нам показать, — сказала я, не убирая из голоса нотку тревоги, которую я испытывала по поводу Кристалла и его участи.

— Она развлекается с сидхе, которые не успели за тобой, — кивнул Ясень.

У Падуба на лице проступило смущение, гнев начал таять — необычная для него реакция.

— Королева с вами говорила? — спросила я.

Они переглянулись; ответил Ясень:

— Наверное, королеве понравилось смотреть, как мы слизывали с тебя ее кровь. Мы не думали, что у кого-то из сидхе, пусть даже Неблагих сидхе, будут такие гоблинские вкусы.

Кровь Андаис залила меня, когда она пыталась меня убить — совсем недавно. Тогда она очень была мной недовольна. Потом недовольство прошло, так что больше она пока попыток меня убить не предпринимала, и счета от адвокатов оплачивала исправно.

— Она предложила вам постель? — спросил Мороз.

— Мы не с тобой говорим, Смертельный Мороз, — буркнул Падуб.

Я погладила Мороза по руке, говоря ему, что все правильно.

— Я должна блюсти гордость всех мужчин, что меня окружают, — сказала я. — Один из них — Мороз, а если нынешняя ночь пройдет, как задумано, то и вы ими будете. Я понимаю, что вы чувствуете себя оскорбленными нашим невниманием к вашему звонку, но желания королевы для нас закон, и нам всем порой приходится им подчиняться.

— Нам — нет, — отрезал Падуб.

— Вы ей отказали? — спросила я.

— Мы начали обговаривать, кто что будет делать, — сказал Ясень, — но она не соглашалась на боль. Совсем. Она желает только мучить сама.