В поисках апполона. - Юрий Аракчеев

И вот, пожалуйста: среди острых то раскаленных, то стылых камней, среди зноя и холода, под иссушающими ветрами и беспощадными солнечными лучами, на обезвоженной, каменно-жесткой почве эти приученные ко всему, великолепно натренированные суровой жизнью существа процветают! Они не вызывают жалости, сочувствия. Они заставляют любоваться собой. Они учат мужеству!

Вот перовския. Довольно высокий, весьма разветвленный кустик с мелкими листочками и прямо-таки усыпанный множеством лилово-сиреневых очаровательных, хотя и мелких цветков. Каждый кустик сам по себе, каждый держится независимо, хотя и не возражает против соседства другого, но не приникает в бессилии ни к земле, ни к соседу, ничего не просит ни у кого, а только дает. Дает аромат, нектар опылителям, тень нуждающимся, скрепляет землю корнями, удерживает в себе влагу, которая немедленно улетучилась бы. До чего же достойный пример!

Или ферула. Это не та ферула, что была на хребте Каржантау, в райской долине речки, на Поляне Максимова или на «Эльдорадо». Это другой вид — ферула-ассафетида, что означает «вонючая». Что же оттого? Зато она полезна как лекарство для нас, несмотря на то что мы окрестили ее столь неблагозвучным названием. Она стройна и по-своему эффектна: этакое небольшое деревце с толстым стволиком, но не деревянистым, а сравнительно мягким, как у капусты-кольраби, и с длинными, как лучи, листьями, вольно раскинутыми во все стороны. Сейчас эти своеобразные деревца высотой от полуметра до метра были совершенно сухие — они отжили свой короткий век еще в апреле-мае, но и высохшие они украшали долину.

А полынь? Ей вообще можно посвящать оды, ибо именно ей обязаны многие бесплодные земли своим растительным живым покровом, она основа экосистем безводных степей. Горькая? Да ведь и жизнь ее не сладка — с нашей, конечно, точки зрения. Только с нашей, потому что, глядя на ее могучие, серо-серебристые заросли, этого не скажешь. А аромат? Разве можно себе представить сухую степь без горького — но ведь прекрасного же! — аромата полыни?

Я любовался растениями долины и, конечно, фотографировал их. Что же касается Лены Богдановой, то ее восторг трудно и описать. Когда мы сворачивали с шоссейной дороги в поисках места для ночлега, она, ничего особенного для себя не ожидая, встретила, по ее словам, множество приятных неожиданностей. Особенно восхитили ее астрагалы, а утренний ранний поход принес даже открытие. Она нашла растение, которого не встречала никогда раньше, — «изящный», по ее словам, травянистый многолетник с сиренево-розовыми цветками. Ясно было, что он относится к семейству крестоцветных. И род можно было определить: строгановия. Но вот вид…

Волнующий холодок ощутила она в груди. Неужели?.. Осторожно выкопали с Тахиром весь кустик, бережно спрятали в гербарную папку. Только потом, в Ташкенте, окончательно выяснилось, что да, действительно, это был совершенно новый вид, неизвестный ранее. В 1937 году подобное растение было найдено одним ботаником, помещено в гербарий, но определено и описано не было, с тех пор сильно осыпалось, стало почти неузнаваемым… И вот теперь оно снова открыто, описано, ему дано имя: строгановия зеравшанская. Так и совершаются ботанические открытия даже в XX веке. Нужно быть внимательным, заинтересованным, не бояться ночевать под открытым небом в диких местах и рано вставать!

И ведь кто знает, может быть, строгановия зеравшанская обладает какими-то особенно привлекательными, с нашей точки зрения, свойствами, которые со временем окажут услугу человечеству? Всего можно ждать, тем более от растений-«личностей».

Бабочек, которые заинтересовали бы меня, я по-прежнему не нашел, пришло время нам свертывать лагерь и ехать дальше. Путь предстоял немалый.

Мимо селения Сарыкуль вернулись на шоссейную дорогу, и опять продолжалось вчерашнее — пыль, зной, сухой ветер. И наш ночлег, долина, открытие Лены унеслись в прошлое. Теперь хребет и адыры остались на горизонте, а мы катили по совершенно ровной Каршинской степи. Казалось бы, ну как можно жить, что можно взять у этого бескрайнего сухого пространства? Но дорога была вполне современная, асфальтовая, и вскоре мы увидели нефтяные вышки, а потом и хлопковые поля. Забавным, веселым сюрпризом показался нам внезапно выросший на пути, рядом с дорогой, миниатюрный домик ГАИ, построенный в национальном духе, как медресе — с куполами, балкончиками для наблюдения за дорогой (этаким раскаленным солярием), зеленым газоном вокруг, на котором цвели темно-красные розы. Саидазим остановил автобус, чтобы засвидетельствовать свое почтение обитателям домика, но таковых не оказалось. Возможно, был как раз обеденный перерыв.

— На штрафы построено, — пошутил Жора. — С нарушающих понабирали, понимаете ли. И выстроили.

Все мы радостно посмеялись и подумали о том, как хорошо, что и в сухой степи работает веселый человек, понимающий, что жизнь — это не только унылое исполнение предписанных правил, пусть даже и очень серьезных и обязательных.

И уж совсем неожиданным было увидеть вывеску «Бар» на фронтоне невысокого белого здания, также обсаженного цветущими и благоухающими кустами роз. Вокруг этого очередного оазиса цивилизации расстилались бескрайние знойные пространства.

И вот наконец город Карши, центр Кашкадарьинской области. Здешний Музей природы располагался в старинном медресе. Директором музея был симпатичный человек, араб по национальности. Я с удовольствием сфотографировал директора и его совершенно очаровательную дочку лет пяти с красивым именем Лола.

Посетили мы и каршинский шумный базар, а затем опять ехали по знойным пространствам, но вскоре начались адыры, стало встречаться гораздо больше зелени рядом с дорогой, которая постепенно шла на подъем.

Селение Яккабаг и вовсе было окружено садами, здесь мы отыскали контору заповедника Кызылсуйский, однако по случаю вечера, да еще и воскресенья, здесь никого не было, кроме сторожа. Тем не менее сторож отвел нам прекрасное место для ночлега — среди густой зелени деревьев обширный деревянный настил с навесом в непосредственной близости от бурной и мутной реки Кызылдарьи.

Здесь было ее нижнее течение, а в верхнем она имеет название Кызылсу, что в сущности одно и то же: «дарья» означает река, «су» — вода, а «кызыл» — красная.

Красная река. Красная вода.

По ней и назван заповедник Кызылсуйский, ибо Кызылсу — главная его артерия. Так что теперь нам предстоял путь вверх по долине.

Утром, пока мы ждали директора, я основательно, в разных ракурсах, сфотографировал стрекозу красотку блестящую в густых зарослях трав у ручья, впадающего в Кызылдарью.