Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания - Вера Семенова

— Разве Провидение само не является достаточной силой?

— Эбер, мы в самом сердце Дома Провидения, а не на королевском приеме и не на вручении посольских грамот. Не притворяйся наивнее, чем ты есть на самом деле. Ты все прекрасно понимаешь. Да, половина народа преданно смотрит на нас, открыв рот, и глотает сказки о доблестных воинах Провидения, которые не спят ночами, охраняя их покой от злобных врагов. Вторая половина дрожит от страха — эти менее удобны, потому что есть небольшой риск, что когда-нибудь они могут преодолеть этот страх все одновременно. Но всегда находятся те, кого подчинить невозможно. Крылатые, которые видят тебя насквозь — всегда их терпеть не мог. Книжники, которые чересчур часто задумываются о том, о чем думать не следует. Некоторые дворяне, слишком пекущиеся о своей гордости и родовой чести. А ты представь, — Энгинн вновь наклонился вперед, он вроде обращался к Баллантайну, но смотрел вскользь, словно забыв о нем, — что мы получим силу, способную управлять сознанием и мыслями людей. Чтобы подчинять их себе не с помощью железных предметов, развешанных по стенам в нашем подвале, а гораздо проще и быстрее. Но главное — не допустить, чтобы подобная сила оказалась в руках наших врагов.

— Я допускаю, что не так и сложно заговорить железо. Или научиться словом зажигать огонь. Предметы и стихии прикованы к земле, ими легко управлять. А вот человеческие мысли — единственное, что осталось по-настоящему свободного в этом мире.

— Брось, Эбер, разве нас в свое время этому не учили? Все мы умеем, пусть немного, но подчинять себе людей. Не говори, будто ты добился столь грандиозных успехов в султанате, не пользуясь этим.

— Все, кто пошел за мной, сделали это добровольно, — глухо произнес Баллантайн. Он отвернулся от пламени камина, и Гвендолен с трудом расслышала его слова. — Правда, я обещал им защиту круаханской короны.

. — Если ты из-за той давней истории не хочешь сейчас быть со мной откровенным, то ты трижды неблагодарный человек, Эбер ре Баллантайн. Разве не Служба Провидения предупредила тебя и спрятала в трюме валорского корабля? Разве не твои собратья подбросили гвардейцам труп удивительно похожего на тебя человека? Тот, кто отделался тремя сломанными пальцами на фоне трех десятков сложивших голову, должен преклоняться перед Провидением до конца жизни!

— И тогда, и сейчас я готов поменяться с любым из этих тридцати.

— Ладно, хватит, — Энгинн резко поставил опустевший бокал. — Я наделся, что ты разумный человек, хоть больше и не воин Провидения, а ты занимаешься нытьем и впадаешь в меланхолию. У тебя последняя возможность выбрать — если ты раскрываешь мне свои планы, результаты расследования дел концессии не будут иметь для тебя никаких серьезных последствий. Более того, я готов буду взять обратно свои подозрения и принести извинения верному слуге Провидения и короны.

— А если у меня нет никаких планов?

— Что же, тем хуже для тебя, — глава Службы Провидения потянулся в кресле. — Видимо, с возрастом даже самые лучшие люди теряют остроту ума. До встречи, Эбер, скоро мы будем видеться очень часто. Кстати, не советую бежать — будет только хуже.

— Надеюсь, отъезд в Круахан не будет считаться бегством?

— Желание ускорить развязку можно только уважать, — наклонил голову Энгинн. — Мой поклон Элизии, — сказал он в спину Баллантайна, уже открывающего дверь. — Что-то она неважно выглядит последнее время. Болеет, наверно? Твоей рыжей пассии я бы тоже передал привет, но ты мне и так не сказал, как ее зовут.

Оставшись один, Энгинн, неожиданно зашипев, стиснул в руках бокал, стряхнул с ладони осколки и стал спешно зализывать выступившую кровь. Здоровой рукой он бросил в огонь лежащее на столе письмо Баллантайна и, непонятно выругавшись, хлопнул дверью. К счастью для потерявшей всякую осторожность Гвендолен он не обернулся, иначе бы увидел, как наполовину высунувшаяся из-за занавески девушка с рыжими волосами бросилась к камину. Вначале она сунулась в пламя голыми руками и с трудом удержала вопль. Еще несколько мгновений ушло на то, чтобы схватить каминные щипцы и приспособиться к ним. За это время от письма осталась обглоданная огнем четвертинка бумаги. Гвендолен жадно поднесла его к глазам. Вначале строчки прыгали, но потом она сообразила, что ей достаточно повезло. Оставшаяся надпись гласила: "..ольная улица, дом Гнеллей, сьеру Фредерику ре… в собственные ру…"

Гвен перевернула остаток письма, ни на что особенно не надеясь, но на обратной стороне тоже были выведены строки, написанные гораздо мельче: "… второй раз я обращаюсь к вам с просьбой. В первый раз вы мне отказали, вполне вероятно, что откажете и в этот, но все-таки я…"

Тогда она наконец опомнилась, что не слишком разумно стоять посреди самого враждебного места во всем Тарре, прижимая к сердцу образец почерка Баллантайна. Ноги еще не успели согреться, и поэтому она почти не почувствовала холода карниза. Громко топающий внизу патруль как раз поворачивал за угол, не обратив внимания на еле заметное шевеление в темном переулке через площадь. Гвендолен нисколько не сомневалась, кто ее там ждет, но из осторожности, помня слова Энгинна об оставшихся в городе крылатых, вначале перелетела на ближайшую крышу, потом еще на одну, пониже, и постаралась соскользнуть по трубе, хотя на полпути ей пришлось все-таки несколько раз взмахнуть крыльями.

— И что вы тут позабыли? — спросила Гвендолен не особенно любезно. Одну ладонь она все же обожгла, и прикосновение к трубе не принесло ей радости.

— Судя по тому, — рассудительно отозвался Логан, — что сьер Баллантайн несколько минут быстрым шагом вышел из дверей, мы догадались, что вы тоже не слишком здесь задержитесь.

— Исключительная проницательность, — фыркнула Гвен, — она тоже относится к числу ваших сверхъестественных умений?

Логан с Дагаддом переглянулись. Гвендолен постепенно становилась прежней, значит, это обещало серьезные перемены.

— Держи, мы тут тебе нарыли чем копыта обернуть, — сказал наконец Дагадд, протягивая ей новые башмаки, но бросил взгляд на ее ободранные руки и пихнул Логана локтем. — Помоги, Луйг, не хлопай ставнями.

Вдвоем они всунули ее ноги в башмаки, очень гордясь, что те пришлись впору, и кое-как их завязали. Все это время Гвендолен смотрела поверх их голов в одну точку, сведя брови, с решительным и вместе с тем отрешенным выражением на лице, как будто в обязанности двух единственных и поэтому лучших в Круахане магов входило обувать ее каждый день.

— Спасибо, — сказала она наконец. — Я долетела бы и так, но мне все равно пригодится.