Адвокат – невидимка - Наталья Борохова

– Аделина, душа моя! – начал свой допрос Лещинский. – Ты у меня работаешь два года. Много за это время женщин у меня перебывало?

Домработница испуганно взглянула на хозяина, не понимая, какого ответа он от нее ждет.

– Правду говорить? – спросила она настороженно.

– Ну, разумеется, – ответил Лещинский с улыбкой.

Женщина пожала плечами.

– Да много их было. Всех не упомнишь. Но вы-то человек неженатый, я вас никогда лихом не поминала. Вы в своем праве.

– Слышала ли ты когда-нибудь в моем доме крик, ругань, пьяные разборки? Устраивали ли мои женщины сцены?

– Да господь с вами! Ничего подобного не припомню. Все было тихо, мирно, по любви.

– Находила ли ты когда-нибудь в моей спальне плетки? Видела ли кровь на моей одежде или постели?

– Да нет, Владимир Иванович, – осенила себя крестным знамением Аделина. – Вы – хороший мужчина, и вам все эти садистские штучки ни к чему.

– Складывалось впечатление у тебя, что я не удовлетворен женским вниманием? Может быть, остро ощущал потребность в противоположном поле? Готов был накинуться на первую встречную?

– Что это за вопросы, подсудимый, а? – поморщился судья. – Даже если мы не будем брать во внимание их моральный подтекст, все равно получится, что вы требуете от свидетельницы ответа, не основанного на фактах, а только лишь на ее внутренних убеждениях, которые к делу отношения не имеют.

– Ваша честь! Обвинение пытается представить меня каким-то убогим, лишенным женского внимания мужчиной, который изнасиловал девушку, а потом, испугавшись ответственности, задушил ее! – воскликнул подсудимый. – У меня не было в этом надобности!

– Мой хозяин не такой! – заголосила Аделина.

Судья застучал молотком с непрерывностью дятла.

Сторона защиты, наконец, угомонилась.

Подруга потерпевшей, в легком летнем платье с рассыпанными по полю алыми маками, была взволнована, вспоминая последние месяцы жизни Марины Гуляевой.

– …Она была так счастлива, говорила, что свадьба не за горами. По-моему, даже упоминала что-то о своих вещах, которые перевезла к Лещинскому.

– Их чувства были взаимны?

– Разумеется, – заявила свидетельница с непосредственностью молодой девушки. – Он же не гнал ее прочь и даже позволял оставаться у него на ночь. К тому же Лещинский не был женат. Он уже не молод. Марина же была привлекательной девушкой. Она могла стать счастьем одинокого мужчины.

– Что вы можете вспомнить о последнем дне ее жизни?

– Ох! – подруга поднесла руку к губам и покачала головой, видимо, находясь в плену не самых приятных воспоминаний. – Мариночка мне сказала, что идет к нему для решительного разговора.

– Вот как?

– Да. Она собиралась расставить все точки над «i», раз и навсегда решить вопрос об их общем будущем. Ее не устраивала неопределенность в их отношениях. Она мне так и сказала: «Или я получу предложение руки и сердца, или я умру. Третьего не дано». Кто бы мог подумать, что к утру ее не будет в живых!

Девушка начала рыдать.

– Постойте, – решил уточнить прокурор. – Она имела в виду именно нашего подсудимого? Может, она строила планы о семейном счастье с другим молодым человеком?

– Нет! – решительно ответила девушка. – Ее женихом был именно Лещинский. Это я могу сказать определенно.

Для Дубровской подобное заявление подруги потерпевшей было новостью. Она не могла представить, каким образом можно будет теперь нейтрализовать то вредное воздействие, которое девица смогла произвести на присяжных. Вне всяких сомнений, Лещинский вовсе не собирался вводить свою любовницу в дом в качестве своей жены. Но свидетельница говорила так уверенно и эмоционально, что часть присяжных, во всяком случае, женское большинство, поверили ей безоговорочно.

– Вы замужем? – спросил Лещинский девушку.

Та отерла слезы с глаз и нерешительно улыбнулась:

– Нет пока.

– Странно, вы – красивая девушка, – проговорил он, склоняя набок голову, точно любуясь ею.

– Спасибо, – зарделась свидетельница.

– Вы – высокая, стройная, гибкая, – он провел в воздухе рукой, точно очерчивая ее силуэт. – У вас милое лицо и прелестные ямочки на щеках.

– Благодарю, – в голосе свидетельницы прозвучали кокетливые нотки. Она не прочь была ответить комплиментом на комплимент.

– Ваша честь! – оживился Немиров, понимая, что на этом празднике жизни ему делать нечего. Прокурорский мундир не особо располагал к амурным делам. – Пусть подсудимый закончит говорить любезности свидетелю обвинения и перейдет, наконец, к сути дела.

– Справедливое замечание, – согласился судья. – Подсудимый, мы не на танцплощадке. Задавайте вопросы.

– Я и пытаюсь сделать это, – пожал плечами Лещинский, бросив на девушку взгляд, полный сожаления. Та понимающе улыбнулась. – Почему такая красивая девушка не замужем? У вас есть друг?

– Есть. Но он не спешит с предложением.

– Что так?

– Его устраивают наши встречи. На большее он пока не готов.

– Значит, вы допускаете, что мужчина может встречаться с женщиной и даже оставлять ее на ночь в своем доме, не предлагая ей при этом руки и сердца?

– Ох! Да это встречается на каждом шагу, – с отчаянием в голосе произнесла свидетельница. – Такие уж они, эти мужчины!

Последнее ее замечание не осталось незамеченным присяжными. Многие из них не сдержали улыбки.

– Скажите, вам известно, знакомила ли потерпевшая меня со своими родителями? – продолжил Лещинский.

– Да вроде нет.

– Может, она хвасталась тем, что я ей дарил обручальное кольцо?

– Такого тоже вроде не было.

– Я ее возил в путешествия?

– Конечно, Мариночка об этом мечтала…

– Ответьте, пожалуйста, на вопрос.

– Нет.

– Вы помогали ей грузить вещи?

– Какие вещи?

– Те, которые, по вашему утверждению, потерпевшая перевезла ко мне? Ведь вы это говорили? Что это было: шкаф, комод, кровать, стиральная машина?

– Ох! Я этого не говорила. Речь шла, кажется, о пижаме и зубной щетке…

Лещинский пожал плечами, глядя на присяжных:

– Больше вопросов не имею.

Глава 23

Василиса Павловна была озабочена сверх меры, хотя окружающие вряд ли могли заметить это по ее лицу. Зачесанные вверх волосы открывали взгляду безупречно гладкий, без единой морщинки лоб, а васильковые глаза смотрели на мир равнодушно. Однако за видимой холодностью, как под маской актера, скрывались истинные эмоции, которые кипели и клокотали в ее душе, требуя выхода. С той самой ночи, когда срывающийся взволнованный голос супруга воззвал к ней о помощи, прошло уже два дня. Два горестных дня размышлений и тягостного ожидания. Он так и не пришел к ней с разговором. Значит, начать его должна была именно она. Ну, что же, ей это было не впервой…

В ту ночь, примчавшись по адресу, данному ей супругом, она застала его одного в гостиничном номере, голым и испуганным. Василиса, оглядевшись, сразу же оценила ситуацию. Скомканные простыни, забытая помада на туалетном столике. Здесь определенно была женщина! Она покинула номер стремительно, устроив перед этим Кренину бурную сцену. Вряд ли она была напугана. Нервные барышни не развешивают на близлежащих тополях исподнее своих любовников. Скорее всего, господин Кренин в этот раз столкнулся с особой решительной и истеричной, способной за себя постоять. В довершение всех своих несчастий Василиса узрела среди царящего в номере беспорядка свой шелковый шарф, который привезла не так давно из Франции. Картина вырисовывалась с кристальной ясностью. Кренин опять принялся за старое.

Василиса подумала, не стоит ли ей раз и навсегда придушить чертова извращенца этим же шарфом, коли ему это так нравится, но в последний момент изменила решение. В конце концов, существование с ним имело свои положительные моменты. Да, положа руку на сердце, мало кто из ее подруг мог похвастаться скромным непьющим мужем, занимающим видное положение и выполняющим все материальные прихоти своей жены. Кто-то пил, кто-то гулял, кто-то прочно сидел под каблуком, а кто-то умудрялся совмещать первое, второе и третье да еще вдобавок тащить из семьи деньги и проигрывать их в казино. В общем, следовало отнестись к странной слабости Кренина, как к любимой болезни или дурной привычке. Смирившись с неизбежным, Василиса, наконец, обратила внимание на съежившегося под простыней мужа.

– Я принесла вещи, – сказала она, – у тебя есть пять минут, чтобы одеться. Не хватало еще, чтобы сюда пришла милиция.

Кренин кивнул и, как послушный мальчик, засеменил в туалет. Оказаться перед супругой во всей красе он не решился.

Василиса времени зря не теряла. Вызвав горничную, она приказала немедленно убрать номер и сменить белье. Девушка, получив хорошее вознаграждение, умчалась за тряпками, обещая произвести уборку в любом случае, даже если клиенты гостиницы поднимут шум.

Василиса подошла к окну и убедилась, что одежда Кренина исчезла. Мальчишка-беспризорник, которого она выловила неподалеку, с охотой выполнил ее поручение и, забравшись по раскидистому тополю, собрал все предметы мужского туалета.