Двадцать третий пассажир - Себастьян Фитцек

То, что она подвергала свою жизнь смертельной опасности, Юлия осознала только тогда, когда, стоя на ограждении своего балкона и ухватившись обеими руками за перегородку, попыталась поднять одну ногу, чтобы поставить ее на поручни Лизиного балкона. И… поскользнулась.

Ее голая ступня еще не отошла после удара о шезлонг. Юлия не чувствовала боли. Но одновременно она не почувствовала, что ее мокрая подошва потеряла опору.

Внезапно весь вес ее тела пришелся на ее руки. У нее не было шанса. Если бы на перегородке был хотя бы какой-нибудь паз, ручка или что-нибудь, за что можно было бы ухватиться. А так вслед за ногами у нее соскользнули и руки.

И ее тело начало сползать вниз.

Юлия закричала, но океан внизу под ней ревел еще громче. Хищник почуял добычу, когда увидел Юлию, висевшую на поручнях между двумя каютами.

Сползая вниз, она все же смогла уцепиться за самый верхний поручень перил. Однако он оказался из дерева, был мокрым и слишком широким для ее тонких рук, чтобы долго цепляться за него. А Юлия была обессилена и утомленна.

«Не смотреть вниз. Только не смотри вниз», – приказала она себе, как будто это могло что-то изменить. Как будто океан исчезнет, если она просто закроет глаза.

Ветер трепал ее, как знамя. Юлия зажмурилась и почувствовала, как ее пальцы начали медленно соскальзывать с края поручня.

«Мне очень жаль».

Это была последняя фраза? Последняя весточка от ее дочери в этой жизни?

Она в последний раз прокричала имя своей дочери и словно эхо услышала в ответ свое собственное имя.

– Юлия?

Кто-то позвал ее из глубины каюты, но это была не ее дочь, звавшая ее к себе. Голос Лизы не мог быть таким низким. И ее хватка не могла быть такой крепкой.

– Я держу тебя! – крикнул мужчина, лицо которого неожиданно появилось над ней. В последнюю секунду он вытянул ее наверх и втащил на корабль.

Назад в кошмар.

Глава 38

Тиаго лежал на кровати и потел. В его новой каюте кондиционер не работал, что уже само по себе доказывало, что каюта номер 4337 оставалась свободной. А то, что в ванной комнате вода вытекала из душа со скоростью меда, а в спальне воняло кошачьей мочей, делало эту каюту совершенно непригодной для жилья.

Если бы у него был выбор, он бы поискал себе убежище получше, но в компьютере, стоявшем в администраторской, в который Стейси разрешила ему заглянуть, не нашлось альтернативы. Две тысячи восемьсот девяносто восемь пассажиров. Все каюты на «Султане» были заняты; кроме одной-единственной, требующей ремонта, в которой он прятался вот уже в течение двадцати часов.

Какая же неудачная поездка!

Тиаго сидел на кровати, прислонившись спиной к настенной обивке каюты, и переключал пультом дистанционного управления каналы телевизора, громкость которого он установил на минимальный уровень. В каюте горел лишь слабый свет, а дверные пазы были завешены полотенцами, чтобы никто, проходя мимо, не заметил, что здесь кто-то живет.

Какой кошмар!

Он еще не успел украсть достаточную сумму, чтобы компенсировать свои затраты на эту поездку, а теперь еще и обречен на то, чтобы остаток пути прозябать в этой вонючей, душной дыре.

У Тиаго урчало в животе, фасованные земляные орешки из мини-бара он уже давно переварил, но чувство голода еще не было настолько сильным, чтобы он отважился выйти из своего убежища.

Наружу. К громилам, которые наверняка уже давно знают, кто он такой, и теперь лишь выжидают, когда он появится снова.

«Ты что, подслушивал нас?»

Он почти не спал и провел большую часть времени в новом пристанище, размышляя о своем запутанном положении. При этом ему казалось, что у него в ушах постоянно звучат слова офицера:

«Ты покойник».

Таким же мертвым был и пятый канал судового телевидения, на котором он застрял и который демонстрировал изображение с отдельных внешних камер видеонаблюдения. С мостика, в направлении движения и в сторону кормы. Сейчас в это позднее время, все они были выключены. Только бегущая строка на нижнем крае экрана для разнообразия сообщала Тиаго, что они двигались в западном направлении со скоростью 19,4 узла при умеренном волнении моря и моросящем дожде.

Как меня только угораздило впутаться в эту неприятную историю?

Несомненно следующее: он стал свидетелем шантажа с применением силы. По-видимому, на борту находится маленькая девочка, возможно безбилетный пассажир, и уборщица знала об этой тайне, которая, по мнению предводителя, стоит кучу денег. Таких денег, которые стоили того, чтобы накормить горничную осколками стекла.

Или у меня паранойя?

Может быть, оба чокнутых громилы больше не интересуются им. Возможно, чем больше проходит времени, и никто не заявляет, что стал свидетелем шантажа, тем увереннее они себя чувствуют.

Может быть. Возможно. Чего доброго. Пожалуй.

Самые ненадежные слова на свете.

Тиаго не продвинулся бы в жизни так далеко, если бы они входили в его лексикон. Здесь, в этом кошачьем сортире без окон, он был в наибольшей безопасности. Ка юта 4337 даже не упоминалась в плане уборки помещений корабля. Никто не знает, что он находится здесь.

Надеюсь.

Он подумал, не взять ли ему еще какой-нибудь напиток из мини-бара, и встал. Небольших запасов, которые, очевидно, забыли в холодильнике, надолго не хватит. Там стояли еще два сока, срок годности которых уже давно истек, одна диетическая кола и спиртные напитки.

Тиаго оставил дверцу холодильника открытой и пододвинул свой маленький дорожный чемоданчик в свет лампочки мини-бара. Старомодная вещь, выполненная под змеиную кожу коричневого цвета, которую он унаследовал от своего отца. Этот чемодан был изготовлен еще в те времена, когда дорожные чемоданы с выдвижными ручками и на колесиках высмеивались как женское барахло.

«Настоящие мужчины носят свою поклажу в руках» – такова была точка зрения его отца. Эту установку он буквально передал своему сыну вместе с чемоданом и пожеланием доброго пути. Тиаго открыл чемодан. Боковое отделение было заполнено напитками. Перед своим переездом в эту дыру Тиаго в мудром предвидении опустошил мини-бар в своей прежней каюте. Чтобы его побег не бросался в глаза и чтобы его не посчитали пропавшим без вести, он должен будет время от времени возвращаться туда; по меньшей мере один раз в день, чтобы измять покрывало, бросить несколько полотенец на пол в душе и оставить на подушке общепринятые чаевые.

Вопрос был только: когда?

Сейчас, посреди ночи, когда коридоры пусты? Или через несколько часов, может быть в девять утра, в самый разгар завтрака, когда в толкучке можно было легко скрыться, а в том случае, если его схватят, останется надежда, что кто-нибудь сможет прийти ему на помощь?

Он растерянно уставился на банку с тоником, как будто она могла помочь ему принять решение. При этом его взгляд упал на конверт, который он нечаянно прихватил с собой из каюты Лизы Штиллер. Он лежал сверху на его одежде.

Тиаго взял его в руки.

До сих пор он старался вести себя сдержанно. Он был вором, но не вуайеристом. Он никогда не копался ради удовольствия в личных вещах других людей, а поскольку в конверте не было денег (а это он определил с первого взгляда), содержание письма было ему неинтересно.

С другой стороны…

Не шла ли здесь речь о важном документе, во всяком случае, конверт был похож на те, в которых рассылаются важные, официальные бумаги. А что, если маленькой Лизе нужно это письмо? Если, например, это было врачебное заключение, в котором указана дозировка жизненно необходимых лекарств?

Тиаго невольно улыбнулся таким мыслям. Скорее всего, в конверте лежал лотерейный билет с шестью счастливыми номерами, которые гарантировали крупный выигрыш в следующем тираже. Просто он искал предлог, позволяющий удовлетворить свое любопытство, и это напомнило ему еще одну поговорку, которую любил повторять его отец: «Когда женщина гладит чью-либо голову, то частенько она делает это только потому, что хочет выведать ее тайные мысли».

Тиаго погладил сгиб конверта и больше не смог сопротивляться искушению.

Он вытащил письмо, написанное на двух страницах. Когда он разворачивал первый лист, то в нос ему ударил сильный запах лаванды.

«Вероятно, это письмо ее лучшему другу», – подумал он, удивившись почти высокохудожественному почерку.

Перекладинку «П» украшали красивые завитушки, «л» элегантно переходило в «а», которое, как и «н», обнаруживало некоторое сходство с чертами человеческого лица.

Буквы были красивыми как на картинке. В отличие от слов, в которые они формировались. И от страшного текста, составленного из этих слов.

«План», – прочитал Тиаго и с первого предложения уже не мог оторвать глаз от строчек, перескакивая с абзаца на абзац. И когда он добрался до ужасного конца и развернул вторую страницу, на которой было указано размещение камер видеонаблюдения «Султана», то сразу понял, что не имеет права ни секунды больше оставаться в этой каюте.