КРАМОЛА Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе. - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В связи с изложенными выше показаниями свидетелей, Дибров объяснил, что он, будучи в состоянии сильного опьянения, ошибочно принял портрет Свердлова за Троцкого, и исключительно только поэтому допустил такой поступок. […]
Эти объяснения Диброва в приговоре ничем не опровергнуты.
Жена Диброва показала, что в эту ночь он явился домой в таком состоянии, что она вынуждена была раздевать и укладывать его спать. […]
Материалами дела не установлено, что указанные выше действия Диброва сопровождались антисоветскими высказываниями.
ГА РФ.Ф. Р–8131. Оп. 31. Д. 43038. Л. 7-8. Копия. Машинопись.
«Молча проявлял надругательства…»
40. Из заключения прокурора отдела по спецделам Прокуратуры РСФСР от 27 февраля 1954 г. по делу Григоровича М.Б.[207]
Григорович признан судом виновным в том, что он в декабре 1952 г. и в январе 1953 г. в общежитии, в присутствии жильцов совершал непристойные действия перед портретом вождя народов и допускал над ним надругательства.[…]
На судебном следствии Григорович виновным себя признал и показал […]:
«…В декабре 1952 г., получив зарплату, выпил и, придя домой в общежитие, находясь в озлобленном состоянии по вопросу, что мало зарабатывал, и решил, что вина в этом во всем вождя, а поэтому я и стал допускать похабщину в отношении портрета вождя народов. Такие похабные надругательства допустил дважды, то есть в декабре 1952 г. и январе 1953 г., делал я это в присутствии ряда товарищей, которые показания (так в документе. – Сост.) я подтверждаю».
Допрошенные в судебном заседании свидетели показали:
1. Рутковский […]:
«…В конце 1952 г. в бараке, перед сном Григорович разделся до нижнего белья и стал перед портретом вождя проделывать похабные действия, такие же действия Григорович проделал второй раз после нового года. Когда Григорович проделывал надругательства над портретом вождя, присутствовал я лично, а также другие наши ребята. Совершая надругательства над портретом вождя, был Григорович в трезвом состоянии и молча проявлял надругательства, то есть показывал свой половой член, а второй раз, испортив воздух и обращаясь к портрету, говорил, что крутит носом, не хочет нюхать».
2. Болондзь […]:
«…Перед новым годом и после нового года Григорович перед сном совершил надругательства над портретом вождя народов, действия Григоровича являлись похабными действиями, присутствовали при этих случаях человек пять […]. Портрет вождя висел над койкой Григоровича.
…Похабные действия Григорович совершал перед сном, часов в 10–11 вечера, нецензурщины он, Григорович, не позволял, а говорил только, что не нравится вождю нюхать и крутит нос свой, а второй случай – он показывал свой половой орган портрету вождя».
ГА РФ.Ф. Р–8131. Оп. 31. Д. 42870. Л. 18–19.
Подлинник. Машинопись.
Покушение на… саркофаг
41. Из постановления старшего следователя Следственного отдела КГБ при Совете Министров СССР от 10 октября 1961 г. о направлении в суд дела Смирновой Л.А.[208]
9 сентября 1961 года в 13 часов 25 минут Смирнова Л.А., находясь в мавзолее Ленина В.И. и Сталина И.В., учинила кощунственные действия, которые выразились в том, что она, проходя мимо саркофага с телом В.И. Ленина, плюнула на стекло саркофага и, произнеся фразу: «На тебе, паскуда!», бросила в саркофаг камень, завернутый в носовой платок, которым разбила стекло саркофага.
Будучи допрошена по существу предъявленного обвинения, Смирнова признала себя виновной и показала, что намерение разбить саркофаг с телом В.И. Ленина возникло у нее 8 сентября 1961 года, и для осуществления этого намерения она рано утром 9 сентября 1961 года направилась на Красную Площадь. Проходя по одному из переулков, она подняла камень, завернула его в платок и положила в карман, а свое намерение осуществила, когда вошла в траурный зал мавзолея.
ГА РФ.Ф. Р–8131. Оп. 31. Д. 91386. Л. 5–6. Копия. Машинопись.
Раздел 4 «ВСЕ НА ВЫБОРЫ!»
Кого ты выбирать идешь
С лицом измято-кислым,
Ведь 40 лет напрасно гнешь
Ты спину, раб без мысли…
Из стихов, брошенных в избирательные урны в г. Николаеве в марте 1957 и марте 1958 г.[209]Авторский комментарий
Суть советской избирательной системы трезво и ясно оценивалась крамольным сознанием. Не нужно было обладать дополнительной (недозволенной) информацией, слушать зарубежные радиоголоса или иметь высшее образование для того, чтобы понять, что выбор из одного кандидата – «представителя блока коммунистов и беспартийных» – это фарс.
На протяжении всего рассматриваемого нами периода критика избирательной системы постоянно присутствовала как одна из составляющих антисоветских разговоров. Говорили о фиктивности выборов, о том, что народ «сгоняют голосовать», что голосовать предлагается за коммунистов и начальство, «у нас такая демократия, кого представит партия на выборы, за того и голосуй»[210], «депутаты назначаются заранее, а нам остается прийти и опустить бюллетень в урну», выбранные депутаты ничего не делают для народа, сравнивали советскую и американскую избирательные системы в пользу последней. Иногда рассуждали о преимуществах многопартийности.
Председатель туркменского колхоза, член КПСС, в 1953 г. относился к проведению выборов, как к лишним хлопотам, говорил, что они происходят слишком часто и ему надоели, «их проводят только для того, чтобы взять на учет население и потом давать план», старался не включать в избирательные списки казахов-единоличников (видимо, их было труднее организовывать и учитывать)[211]. В том же году студент-медик из Ижевска был осужден за разговоры, среди прочего он говорил, что ему все равно, за кого голосовать, хоть за Сталина, хоть за собаку[212]; немолодой москвич, с незаконченным высшим образованием, занимавший достаточно престижную должность главного администратора ансамбля песни и пляски Северного флота, в 1948-1952 гг. в разговорах называл выборы «кукольной комедией»[213].
В первой половине 1950-х гг. еще ходили мрачные слухи о том, что «выборы не тайные, а открытые, и каждый избиратель голосует под определенным номером»[214]; что у нас выборы проходят по указке сверху, все бюллетени пронумерованы невидимыми чернилами, «попробуй, вычеркни или напиши что-нибудь, сразу найдут»[215] (оба эти суждения относятся к 1953 г.).
Выборы в СССР проводились в воскресные дни (чтобы не отвлекать народ от работы) и обставлялись как праздник, с флагами, лозунгами, бравурной музыкой. Члены избирательной комиссии обязаны были обеспечить 100-процентную явку избирателей. Население, являясь на избирательные участки, со своей стороны следовало ритуалу и демонстрировало лояльность. До сих пор пожилые люди, воспитанные в сталинское время, стараются прийти голосовать пораньше, к открытию избирательного участка: некогда ранняя явка служила дополнительным доказательством преданности режиму. Публичные призывы не ходить на выборы были опасны. Например, в состав типичного обвинения против участников некоторых религиозных сект (иеговисты, баптисты) включались, наряду с запрещением детям вступать в пионерскую и комсомольскую организации, посещать кино и другие зрелища, призывами уклоняться от службы в армии, также и призывы к верующим не ходить на выборы.
Пока жива была инерция сталинской политической культуры (в середине 1950-х гг.), даже высказанное знакомому незадолго до выборов предложение вычеркнуть фамилию кандидата из бюллетеня, проголосовать против, могло быть квалифицировано как антисоветское[216]. Позднее ситуация стала меняться. При Хрущеве и особенно при Брежневе сам по себе демонстративный отказ голосовать уже стал скорее крайним способом давления на местные власти: ведь отказ избирателя явиться на выборы, да еще и мотивированный конкретными претензиями, был скандалом, за который никак не похвалит вышестоящее начальство[217].
Автор этих строк помнит, какой переполох вызвал в сельском совете и избирательной комиссии подмосковного поселка в самом начале 1980-х гг. подобный отказ явиться на выборы. У местного жителя, шофера (лихача, автогонщика и дебошира), сгорел дом; а тут как раз вернулся из армии его младший брат, которому в сельсовете отказались оформить прописку – ведь жилой площади, на которой его можно было бы прописать, не было, жили в сарае; если бы брата прописали в этот сарай, то братья могли бы потребовать от сельсовета улучшения жилищных условий. А советский человек без прописки, как известно, – не человек. И вот шофер, рассвирепев от долгих хождений по бюрократическим инстанциям и выпив для храбрости, в день выборов громогласно заявил, что голосовать не пойдет. Члены сельсовета и избирательной комиссии в панике весь день уговаривали мятежного шофера, обещали ему уладить все его проблемы и наконец к вечеру уломали: он явился на избирательный участок и опустил бюллетень в урну.
