Сходняк - Евгений Сухов

…Когда Лена очнулась, она поняла, что лежит на койке, прикрытая тонким вонючим одеялом. В помещении было темно. Рядом с ней сидела незнакомая женщина в сером халате.

— Ну, пришла в себя? — незлобиво проговорила женщина. — Как тебя зовут?

— Лена. Сорокина.

— Ну вот что, Лена Сорокина. Если хочешь дожить до суда, советую тебе вести себя тихо. И на Бананку руку не поднимай — она и убить может.

— До какого суда? Какая Бананка? — Лена поднесла руку ко лбу. — Вы кто?

Женщина усмехнулась:

— Я Зина.

— Где я?

— Уже забыла? В Волоколамском СИЗО. Наше СИЗО знаменито на всю Россию…

Тихо! — Зина поднесла ладонь к Лениным губам. — Уже отбой был. Разговаривать надо тихо. Если ты девочек разбудишь, завтра могут тебя наказать. А это, поверь мне, не самое приятное удовольствие на свете.

— А мы ее так и так накажем! И ты, Зинка, ее не умасливай! — раздался откуда-то сверху громкий голос. Лена его сразу узнала: беззубая! — Надо же ее подготовить к бабе-Груниному осмотру!

Зина наклонилась к Лене и зашептала ей в ухо:

— Это Бананка — она тут вроде старосты. Противная баба, сидит тут уже второй месяц, но что-то выходить не собирается — похоже, она стукачка.

Начальнице женского отделения стучит на нас. Ты ведь познакомилась с начальницей?

— Это такая низенькая, толстая, в пилотке? вспомнила Лена.

— Она самая.

— А вы тут почему сидите?

Зина ответила не сразу. Она тяжело вздохнула и отрезала:

— Да я своего мужика «прибила».

— Как это прибила? — не поняла Лена.

— Да покак! — грубовато ответила Зина. — Молотком по лбу врезала — он и копыта откинул. Он пил как сволочь. Как напьется — так руки распускает. А напивался он, сволочь, сначала по пятницам, потом еще и по средам, а под конец вообще каждый день. Меня колотил — я бы стерпела, да он дочку Людочку чуть не пришиб. Вот тогда-то я и не вытерпела… Насмерть. Вот так-то. Адвокат у меня хороший попался, кстати, из Москвы. Хочет доказать, что я в эффекте его убила.

То есть психанула и своих действий не осознавала.

Зина поднялась с койки и молча побрела прочь. Лена повернулась на правый бок и закрыла глаза. Она старалась поскорее заснуть, чтобы проснуться и осознать, что все случившееся с ней сегодня вечером не более чем жуткий сон.

…Но наутро стало ясно, что это не сон. Обитательниц камеры № 34 подняли в шесть. После нехитрого утреннего туалета принесли завтрак — пшенную кашу, чай. Но Лене есть совсем не хотелось. Она поковыряла глиноподобную массу в алюминиевой миске и отставила.

— Че, жрать не хочешь? Не проголодалась? — гаркнула беззубая Бананка. — Ну ниче! День не пожрешь, два не пожрешь, а на третий ты все схаваешь, да еще и миску сгрызешь! — И она разразилась своим непотребным хохотом.

Сразу после завтрака пришла надзирательница и вызвала Лену к начальнице.

Баба Груня сидела за общарпанным столом в тесном кабинетике с зарешеченным окном. Она была в форме, но без пилотки. Седоватые сальные волосы были туго стянуты на затылке в пучок. Начальница строго глянула на Лену и завела разговор:

— Ну что, Сорокина, скажешь? Как тебе наше хозяйство? Понравилось?

Лена молча покачала головой.

— Правильно. Ничего тут хорошего нет. И не жди. Вот тебе мой совет — ты лучше не молчи, а расскажи всю правду.

— Какую правду?

— Ты отлично понимаешь, Сорокина, почему ты здесь. У тебя нашли наркотики. Да еще твой начальничек, как выясняется, большой ворюга. Так что ты, можно сказать, подельница, Сорокина.

— Если меня в чем-то обвиняют, пусть предъявят обвинение! — чуть не закричала Лена.

— Предъявят, предъявят, не сумлевайся! Коли о тебе заботу проявляет сам генерал-полковник… то, значит, и ты птица немалая! На десять суток тебя сюда поместили, а там, глядишь, и до суда рукой подать. Но я тебя позвала не для того. У нас в Волоколамске тут тихо. Вроде до Москвы близко, всего сотня километров с небольшим, но как будто за Уралом. Кричи — не докричишься, жалуйся — не дожалуешься. Вот так-то. — Начальница оглядела ладную фигуру Лены и добавила:

— А ты девка славная. Тебе лет-то сколько? — И, не дожидаясь ответа, продолжила:

— Двадцать три. Может, цепочка еще? Жаль, если тебя в камере испортят.

Баба Груня встала из-за стола и подошла к Лене вплотную. И вдруг положила свою тяжелую ладонь ей на грудь и крепко прижала.

— И сиськи у тебя сочные. И промеж ног, верно, жарко.

— Что, полизать захотелось? — вдруг вырвался у Лены дерзкий вопрос.

Баба Груня так и вспыхнула — то ли от гнева, то ли от возбуждения.

— А ты на язычок остра, девка! Ну гляди, дохохмишь! — Начальница женского СИЗО вернулась за стол и надавила пальцем на потайную кнопочку под столешницей. В кабинет через боковую дверь в стене тут же вошли два дюжих охранника-один помоложе, другой постарше, — Вот что, Пахомов, — обратилась начальница к охраннику постарше. — К нам вчера вечером поступила новенькая. По наркотикам проходит и, возможно, по соучастию в организованной преступной группе. Вы познакомьте ее с нашими порядками. А то она пока слабо себе представляет, что у нас тут такое.

«Боже мой, — пронеслось у Лены в голове. — Что она задумала, эта страшная тетка! Владислав, где ты? Что с тобой? Когда же ты вытащишь меня из этого ада?»

Охранники взяли ее под руки и поволокли в боковую дверь. Она не сопротивлялась, понимая, что это совершенно бесполезно и что она полностью во власти этих монстров.

Они оказались в тесной комнатушке без окон. Посреди комнатушки стоял высокий стол на тонких ногах — вроде операционного. Молодой захлопнул дверь.

Второй охранник коротко приказал ей лечь на стол. Она повиновалась, предчувствуя что-то страшное. Ее заставили снять тюремный халат и привязали руки и ноги к столу. Потом началось самое отвратительное. Молодой охранник взгромоздился на девушку и, грубо и неумело тиская ее груди, вонзил свое горячее орудие…

Она закрыла глаза и закусила губы. «Нет, — решила Лена, — я не стану молить о пощаде, не буду плакать будь что будет».

Охранники по очереди насиловали ее, и, кажется, эти скоты не знали усталости. Чудовищная экзекуция продолжалась долго — может быть, час, а может быть, и два. Наконец они оставили ее в покое. Дверь распахнулась, в комнатушку брызнул поток света.

Лена медленно оделась и пошатываясь вышла в кабинет начальницы. Баба Груня сидела за столом и что-то писала. Взглянув на узницу исподлобья, она насмешливо поинтересовалась:

— Ну, получила удовольствие? Ладно, иди подумай.

В кабинет вошла надзирательница.

— Уведи Сорокину обратно! — распорядилась начальница.

Уже выходя из кабинета, Лена обернулась и тихо проговорила:

— Теперь моя самая большая мечта — посмотреть на твою рожу, баба Груня, когда тебя найдет Владислав Игнатов!

Глава 21

Что— то не складывалось. Что-то не вырисовывалось. У него создалось впечатление, что где-то он прокололся. Но где? И точно ли он сам виноват, точно ли он чего-то недодумал, не просчитал? А может быть, он просто стал жертвой коварного плана, о котором не догадывался?

Евгений Николаевич подошел к окну и выглянул на улицу. Внизу за решеткой ограды вокруг здания Министерства внутренних дел сновали люди, вереницы машин и автобусов. Вдалеке у станции метро в этот ранний час лоточники подготавливали свои торговые места, раскладывая бананы, апельсины, яблоки, помидоры… Он всегда, когда обмозговывал какие-то непростые дела, подходил к окну и рассеянно глядел вниз, в то время как его мысли уносились далеко-далеко…

Накануне утром Урусов вызвал в этот кабинет старшего лейтенанта Артема Свиблова — здоровенного брюнета, неизменно сопровождавшего его в поездках на Речной вокзал, — и отдал ему приказ: в радиусе двухсот метров от ресторана «Золотая нива» на Дмитровском выставить дозоры. Хитрый Урусов прекрасно понимал, что, хотя Варяг, как и подобает уважаемому законному вору, приедет на большой сходняк без охраны, все равно за ним на подстраховку увяжутся какие-нибудь его «солдаты». И он решил на всякий случай подстраховаться. Урусов не ошибся. Варяг и впрямь взял с собой людей — тройку разведчиков, которых и повязал, вернее, чуть не повязал старлей Исаев. Этим троим удалось от мудака старлея уйти. Но это была еще не беда.

Беда пришла поздно вечером, когда Урусов узнал, как подло его обманули.

Просто— таки надули, как сопливого лоха у метро, клюнувшего на предложение сыграть в «беспроигрышную лотерею». Его люди повязали Варяга прямо в банкетном зале на глазах у заговорщиков. Засунули в багажник джипа. Джип укатил, а его люди ушли из ресторана через служебный выход. Но потом вдруг выяснилось, что сунули Варяга не в черный «рейнджровер», а в темно-синий «шевроле-блейзер».

«Рейнджровер» постоял-постоял у «Золотой нивы», да и уехал ни с чем… А откуда взялся этот «блейзер», одному аллаху ведомо.