Последний идол (сборник) - Александр Звягинцев

Шофер. Если бы за работу деньги какие надо платили…

Виктор. А какие тебе надо?..

Вера Александровна(словно очнувшись, по-хозяйски). Я сейчас вам все объясню. Что, куда, почем…

Вбегает Тася.

Тася. Геннадий… ему плохо… Он умирает… Я говорила ему: не надо приезжать сюда!

Вера Александровна. Ты лекарство дала?

Тася(рыдая). Дала…

Дунька. В больницу его надо!

Вера Александровна. Надо вызвать скорую!

Виктор. Ты помнишь, сколько ехала скорая, когда отцу стало плохо?

Дунька. Нужна машина! Больница тут не так далеко… Я знаю.

Виктор. А где ее сейчас взять?

Пауза.

Неволин(шоферу). Слушай, шеф, надо человека сначала в больницу отвезти — плохо ему.

Шофер. Какую еще больницу! Про больницу никакого разговора не было! Не успеем мы…

Неволин. Да умирает человек, понимаешь ты!

Тася. Он умирает там… боже мой, он умирает…

Дунька. Так. Сбрасываем вещи, сажаем дядю Гену и едем в больницу!

Шофер. Ни в какую больницу я не поеду! Он помрет еще по дороге!

Вера Александровна. Послушайте, мы вам заплатим…

Шофер. Да что вы мне заплатите! Мне сказано — вывезти вещи, освободить дачу. А жмуриков возить я не нанимался.

Вера Александровна. Каких жмуриков?

Шофер. Трупы! Трупы которые…. Трупы возить специальный транспорт есть. Его и вызывайте.

Тася. Он живой, что говорите?

Неволин(хватает шофера). Слушай, заткнись! Поедешь как миленький, понял?

Шофер (решительно высвобождаясь). Как же! Ты тут не командуй! Нашелся командир! У меня командиров и без тебя хватает!

Дунька. Он без ключей. У него ключи в машине остались.

Максим. А кто машину поведет? Я не умею.

Неволин. Да доедем как-нибудь… Я в армии пробовал грузовик водить…

Шофер бросается к двери. Неволин кидается на него, валит с ног. Борются.

Максим бросается ему на помощь. Виктор смотрит растерянно, не знает, что делать. Свалка. Крики. Неволин и Максим выкручивают шоферу руки за спину.

Шофер. Пусти, кому говорят! Ну, гады, поплачете вы у меня!

Виктор. Ну и что теперь?

Дунька. Да посадите в чулан вместо бюста. Пусть посидит, пока мы дядю Гену отвезем. Потом выпустим.

Неволин и Максим волокут упирающегося шофера к шкафу, где еще недавно стоял бюст.

Шофер. Пусти! Только сядь в машину, только сядь! Посажу гадов! Твари, наплачетесь у меня!

Неволин и Максим заталкивают шофера в шкаф, запирают дверь. Все остальное время из чулана периодически доносится стук и крики: «По суд пойдете! Отпустите, кому говорят!»

Дунька. Папа, давайте с Максимом за дядей Геной… Тася, одевайся быстрее!

Тася. Я сейчас, сейчас… Неужели это наказание?

Вера Александровна. Господи, одевайся быстро, тебе сказали! По дороге будешь рассуждать!

Дунька. Поедем мы с Неволиным. А вы тут будете бабулю охранять от этого… (указывает на шкаф).

Все уходят из комнаты. Пустая сцена и только стук и крики из шкафа.

Появляются все сразу. Виктор и Максим ведут Юсина. Вера Александровна поддерживает Тасю.

Юсин(прерывисто). Вера, все справедливо… Есть вещи, которые нельзя… нельзя себе позволять… Он был моим другом, а я захотел после его смерти занять его дом… Слава богу, все позади… Вера! Мальчики! Поверьте мне…

Тася. Вера, дорогая моя… Я не думала… я не знала! Прости меня!

Вера Александровна(обнимает ее). Все обойдется… Успокойся. Иди, надо торопиться…

Дунька. Ну, все… Мы с Неволиным погнали… Когда вернемся, не знаем… Вы уж тут сами как-нибудь…

Неволин. Вы с этим бугаем поосторожнее (кивает на чулан). С такими надо аккуратно… Мы уедем — выпускайте.

Максим. Оставляешь нас наедине с народом?

Неволин. А другого выхода нет…

Все выходят. Тишина и редкие крики шофера: «Отпустите!» Потом и он замолкает.

Шум отъезжающей машины. Потом возвращаются Вера Александровна, Виктор и Максим.

Вера Александровна. Бедная Тася! Если с Генной что-то случится, она останется совсем одна…

Максим. Зато нам ничего не страшно — у нас же семья!

Из чулана слышится крик: «Откройте!»

Вера Александровна. Да выпусти ты его! Надоел. Орет и орет.

Виктор отпирает чулан. Из него вываливается шофер.

Шофер(задыхаясь от ненависти). Ну, я вам устрою! Я вам сделаю! Я вам сделаю! Под суд пойдете! (уходит).

Виктор. Что же это все нас судить хотят, а мать? Что же мы такого натворили? Чем не угодили?

Вера. На всех не угодишь.

Комната затемняется. Высветляется сад. Неожиданно появляется Клава.

Она подходит к месту, где закопали бюст, поднимает лопату и начинает копать.

Клава. Ишь, чего придумали, в яму закопать!.. С глаз долой, из сердца вон. Как будто все так просто… Нет, так не бывает… Вам не нужен, а нам…

Появляется Инга.

Инга. Ты чего тут ищешь, теть Клава? Неужели Иконниковы клад закопали?

Клава. Клад не клад, а мне нужно…

Инга заглядывает в яму.

Инга. А это… С собой, значит, решили не брать… Не понадобился.

Клава. Ох, Инка, злая ты стала… Ты что их отсюда выжила? За Максима отомстить захотела? Расквитаться? Ты, мол, тогда меня так, а я теперь тебя эдак… Всю семью отсюда повыведу…

Инга(насмешливо). Да брось ты, тетя Клава. Я уж и забыла все, не помню… Что там было, когда?.. Просто мне нужен был дом под общежитие для рабочих…

Клава. Для приезжих, что ли?

Инга. Ага. Для гастарбайтеров… А иконниковский оказался самый удобный. Он на отшибе стоит, просторный… Их в него, этих гастарбайтеров, много влезет… Они люди терпеливые. Так что, тетя Клава, как говорится, ничего личного — дела. Не я, так другой бы их отсюда выпер…

Инга задумывается вдруг, внимательно глядя на Клаву.

Инга. Тетя Клава, а чего это ты так из-за этой хреновины (кивает на бюст) взволновалась? Копаешь тут, надрываешься…

Клава. Не твое дело. Хочу и копаю.

Инга(азартно). Нет, ты погоди… Неужели правду говорили, что твоя Юлька — от него… От Николая Николаевича Иконникова…

Клава. Сказала — не твое дело.

Инга. Значит, правда. А что такого… Ты в молодости, говорят, хорошенькая была… Прямо как я, такая же дурочка… А он что — и не знал? Ты ему и не призналась?

Клава. Не мешай, говорю.

Клава копает, Инга молча наблюдает за ней.

Инга. Ни фига себе история!.. Столько лет молчала! Получается, вы с Иконниковыми, считай, родственники…

Клава молча копает.

Инга. Ладно, ты тетя Клава, одна-то не надрывайся, не молоденькая уже… Я тебе сейчас гастарбайтеров кликну — они помогут…

Инга вдруг свистит по-мальчишески. Потом кричит и машет рукой.

Инга. Эй, Анвар, идите сюда!

Подходят трое гастарбайтеров в спецовках. Один явно главный. Инга обращается только к нему.

Инга. Анвар, вы тетеньке помогите… Выкопайте эту штуку и отнесите, куда она скажет. Вам же здесь теперь жить…

Инга уходит. Гастарбайтеры выкапывают бюст, очищают от земли, о чем-то переговариваются.

Анвар. Какой красивый! Наверное, большой человек был…

Клава. Большой… Красивый… Таких уж нет.

Анвар. Зачем закапывали?

Клава. Теперь уже спросить не с кого… Никого не осталось…

Гастарбайтеры осторожно несут бюст. Клава показывает, куда идти. Уходят.

Налетает ветер, шумит в почерневших ветвях деревьев.

Кто же стоял за убийством Столыпина?

1 сентября 1911 года в 22 часа 30 минут — в Киевском городском театре, в антракте, во время представления оперы Н. А Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане», чуть ли не на глазах самого императора, революционер Дмитрий Богров, бывший осведомителем охранного отделения и пришедший в театр по пропуску, выданному ему охранкой, почти в упор расстрелял Председателя Совета министров Петра Аркадьевича Столыпина. Это было десятое и последнее покушение на жизнь знаменитого премьера-реформатора. Но это было и первое в кровавой истории двадцатого века фактически нераскрытое убийство видного государственного деятеля.

Смертельно раненный двумя пулями Столыпин, прибывший в Киев на открытие памятника Александру II в составе свиты Николая II, почил в бозе четырьмя днями позднее — 5 сентября 1911 года в «Хирургической больнице доктора медицины И. С. Маковского», которая находилась недалеко от Киевского городского театра на улице Малой Владимирской (теперь это улица Олеся Гончара № 33). Современники утверждали, что когда 3 сентября император приехал проведать Столыпина, супруга премьера, Ольга Борисовна, не пустила его к мужу. Петр Аркадьевич завещал предать тело земле там, где его настигнет смерть. Столыпин был захоронен в Киево-Печерской Лавре рядом с легендарными Василием Кочубеем и Иваном Искрой, обличителями гетмана Мазепы, который казнил их за то, что те сообщили Петру I о намерении гетмана порвать с Россией. В центре Киева, на Крещатике Столыпину был воздвигнут бронзовый памятник, снесенный после революции. Мать Богрова требовала от властей, чтобы на этом месте установили бюст сына.