Скандал в Дуате (СИ) - Богунова Алекса

− Бишр, мы говорим об одном и том же магазине? − недоверчиво переспросила я.

− Другой магазин с таким названием Хургада нет, не было. Может быть, вам надо другое название?

− Я уверена − «Сувениры Шенти». Магазин выглядит солидно, как новенький. Не какая-нибудь лавочка в подворотнеили на променаде. Где все-таки находился тот магазин?

− В районе Мина, в Саккале, около порта. Это специфик район, − артистичный Бишр изобразил встревоженную гримасу и неодобрительно поцокал языком. − Теперь там живут местные. В этом районе нет отель, нет иностранцы. Только местные. Старые улицы, совсем старые. Только дома. Не надо ехать. Опасность.

У меня появилась идея. Пришлось извлечь еще одну купюру. Бишр с готовностью потянулся за ней.

− Девяностые годы − это вполне себе современная эпоха, − вслух размышляла я. − Фотографию и видео к тому времени точно изобрели. Бишр, найдите для меня все фото и видео магазина, которые только сможете. До пожара, конечно. Я хочу на них взглянуть. Да и сам пожар − это событие, громкий новостной повод в такой деревне, какой была Хургада. Вдруг сохранились фото с пожара? Вдруг приезжали репортеры, что-то снимали? О пожаре могли написать в газетах.

− Нет репортеры, − с сомнением пожал плечами Бишр. − Кому нужен магазин сувениров?

− А вдруг? Поищите. Если найдете, еще деньжат подкину.

Особых дел у Бишра все равно не было. Мы с ним уединились в комнате за стойкой ресепшн. Там Бишр уселся за компьютер. Он не меньше часа шерстил социальные сети и сайты местных архивов. В итоге, радостный вопль менеджера возвестил, что поиски увенчались успехом. Он откопал в сети несколько фото и даже заметку о пожаре.

Первое же фото магазина до пожара покончило с сомнениями − хорошо знакомая огромная стеклянная витрина, те же буквы над входом, та же дверь и даже ручка, на которой несколько дней назад повис мой унесенный ветром шарф. Я не могла ошибиться − тот самый магазин сувениров, точно он.

Бишр переправил фото и заметку о пожаре в мой мобильный телефон. В заметке ни слова не было о судьбе хозяина заведения или продавца.

− Где вы нашли фото? − спросил я.

− На странице моего приятеля в Фейсбуке. Он собирает история из жизни Хургады. А моему приятелю прислал тоже его друг, тоже из Фейсбук. Вот они вместе.

Бишр увеличил фото, где два паренька вместе снялись на фоне городского пляжа. Бишр хотел было быстро пролистнуть фотографию, но я остановила его.

Один паренек на фото не был мне знаком. Зато второй − в черной майке, белых джинсах и стильных круглых очках… Да это же он!

− Увеличь фото, − прошептала я, затаив дыхание.

Это он, Александр. Студент. Дяде он помогает. Продавец, всучивший мне опасные сувениры.

Не находя слов, я постучала пальцем по экрану. Мне не хватало воздуха.

− Что вы хотите? − удивился Бишр.

У меня был такой вид, что менеджмер без слов догадался и резво взялся за дело. Через несколько минут Бишр нашел в сети страницу Александра в Фейсбук.

Александр Сефу. Гарвард. Чистое интеллигентное лицо типичного отличника. На аве со своей страницы он выглядел чуть моложе, чем в тот день, когда я с ним повстречалась. Почти подросток.

Гарвард. Ничего себе.

Когда магазин «Сувениры Шенти» сгорел дотла, он, возможно, качался в колыбели. Как так может быть? Впрочем, о чем я? Теперь все может быть. По крайней мере, Александр − живой, настоящий человек из плоти и крови. Он реален, он существует. Я могу встретиться с ним и поговорить. Только бы он был сейчас в Египте, а не в своем Гарварде.

Дверь неприятно пискнула, как придавленная мышь. В комнату вплыла девушка с ресепш Лейла, миловидная и незлобная, не слишком сообразительная, зато всегда приветливая. Подобрав со стола пачку бумаг, она сунула носик в экран: любопытство есть любопытство.

− Ой, я его знаю, − нежным голосом пропела Лейла. − Знаю, знаю…

− Кто это? − хором крикнули мы с Бишром.

Менеджер по-настоящему втянулся в поиски.

− Такой красивый мальчик, − пела Лейла, поводя черными глазами. − И такой несчастный. Ой-ой, очень жаль. Совсем больной и несчастный. Мне работать надо. Меня будут ругать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Бишр преградил ей путь к ресепшн.

− Говори все, что знаешь. Если я прикажу, тебя не будут ругать.

Лейла прижала к груди свои бумаги и покорно кивнула.

− Александр − это его имя. У них есть дом в Хургаде, но там никто не живет. Там бывает только Александр, когда приезжает из Америки. Иногда он любит отдохнуть с друзьями на море. Только очень, очень редко. Его отец живет в Каире. Тоже редко приезжает. Александр познакомился с моей подругой Рахемой. Она работает медсестрой в Найл Госпитале. А теперь там лежит сам Александр. Отец хочет перевезти его в Каир, но врачи не разрешают. Говорят, он так плох, что в дороге может умереть.

− Что с ним случилось? − спросила я.

− Никто не знает, − пожала худенькими плечиками Лейла. − Рахема сказала, что у него в госпитале палата супер-люкс. Отец все оплатил. Туда никого не пускают. Даже охрану поставили.

− Хороший госпиталь, − подтвердил Бишр. − Много денег надо платить.

− У него богатый отец, − кивнула Лейла.

− Мне надо его увидеть, − твердо решила я.

Лейла отнекивалась, однако переговоры с коллегой Бишр взял на себя. Они перешли на арабский. Где напором, где лаской, но Бишр уломал Лейлу.

Она обещала предупредить подругу о нашем визите. Вскоре Бишр, который так увлекся, что забыл про бакшиш, вез меня на собственном подержанном фиате в сторону аэропорта, вблизи которого находился госпиталь. Пока мы петляли по улицам, Бишр все уши мне прожужжал про сервис этого медицинского заведения. «О, высший класс! Самый высший!» − закатывал он глаза. Возникло подозрение, что попасть в дорогой госпиталь на излечение − мечта всей его жизни.

Подруга Лейлы Рахема оказалась крепкой, фигуристой девушкой с красивым волевым лицом, которому добавляли строгости широкие черные брови и скорбно сложенные губы.

Спрятав руки в кармашки накрахмаленной голубой униформы, она в многозначительном молчании слушала Бишра, да с подозрением поглядывала на меня. Бишр что-то внушал ей, поводя в мою сторону рукой, и Рахема, наконец, утвердительно кивнула. Довольный Бишр сообщил, что все хорошо, Рахема обязательно поможет. В общении с ней не возникнет проблем, объяснил Бишр, девушка отлично изъясняется на английском.

Рахема важно подняла подбородок, рассматривая меня, словно я неодушевленный предмет, который сдают ей на хранение. В том пронзительном взгляде не было и намека на симпатию.

Бишр укатил в отель, даже не заикнувшись о вознаграждении за труды.

Часть 17

Мы с девушкой остались около увитой зеленью беседки в симпатичном садике перед Найл Госпиталем. Как только машина менеджера скрылась из виду, строгая медсестра оживилась:

− У тебя есть браслет? Покажи, если есть, − приказала она тоном, не терпящим возражения, будто работает не медсестрой, а надсмотрщицей в тюрьме. Если не подчинюсь, лишит обеда или посадит в карцер, не иначе.

Вот так, сразу. До Рахемы никто в Хургаде не интересовался моим браслетом. Наконец, мне встретился человек, который поможет внести ясность. Здесь, в Египте меня не засыпали пески, не преследовал жуткий шепот. Неужели меня пинком отправили из зимней Москвы в правильное место, где страх отпускает сам собой? Сейчас я все узнаю. Я подтянула рукав джинсовой куртки, чтобы продемонстрировать украшение. Рахема удовлетворенно кивнула:

− Да, это он, браслет Маат, − она совершенно не удивилась. − Хорошо. Я помогу, хотя в госпитале строгие правила. Что ты хочешь от Александра?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

− Ты знаешь этот браслет?

− Сегодня у меня было видение, − заговорила Рахема как о нечто само собой разумеющемся. По мне, так она пропустила вступление. Видения − разве это нормально?

− Я сидела в этой беседке, задремала, и Саб вошел в мой сон, − Рахема отвела глаза, будто припоминая подробности. − Он приказал, чтобы я не препятствовала в лабиринте женщине с браслетом Маат. Ты совсем не вызываешь доверия. Не надейся. Ты чужая здесь. Ты мне не нравишься. Но, когда говорит Саб, мы должны выполнять его волю. Когда мне позвонила Лейла, я сразу поняла, что ты и есть та женщина, о которой он говорил.