Выстрел в лицо - Донна Леон

— Раз вы считаете, что лучше нам отказаться от этого дела… — протянул Брунетти, голос которого звучал симфонией неуверенности и осторожности. — Правда, есть одно «но»… Впрочем, нет, пусть действительно забирают это дело себе.

Патта накинулся на него, как злобный хорек:

— На что это вы намекаете, Брунетти?

— Понимаете, когда я говорил с Гуарино, — с притворным безразличием произнес Брунетти, — он сказал мне, что у него есть подозреваемый по тому делу об убийстве в Тессере… — И, не дожидаясь вопроса Патты, добавил: — Убили владельца транспортной компании. Перед Рождеством.

— Я не идиот, Брунетти. Я и рапорты читаю, если вы не в курсе.

— Разумеется, синьор.

— Ну, так что вам сказал этот карабинер?

— Что он не стал сообщать имя подозреваемого своим коллегам, синьор, — сказал Брунетти.

— Быть такого не может, — не поверил Патта. — Разумеется, он все им рассказал!

— Мне кажется, он не совсем им доверял, — заметил Брунетти. Кстати, это вполне могло быть правдой — Гуарино вообще мало кому доверял.

Патта не скрывал удивления — неужели такое возможно? Не давая ему переварить информацию, Брунетти продолжал свою игру.

— Он мне прямо так и сказал, — не моргнув и глазом соврал он.

— А имя он вам случайно не назвал? — чуть не выкрикнул Патта.

— Назвал, — ответил Брунетти и умолк.

— Но с какой стати? — Патта кипятился все больше.

Если сказать ему правду — Гуарино попросту почуял в Брунетти такого же честного человека, каким был сам, — начальник не поймет. Поэтому Брунетти объяснил:

— Гуарино подозревал, что кто-то пытается ставить палки ему в колеса: с его расследованиями такое и раньше бывало. Наверное, он пришел к выводу, что мы работаем более аккуратно и, возможно, сможем найти убийцу.

Брунетти так и подмывало добавить что-нибудь еще, но природная осторожность все-таки взяла в нем верх. Пусть Патта сам смекнет, какую выгоду сулит ему раскрытие этого дела. Начальник все молчал, и Брунетти решился нарушить тишину:

— Насколько я понимаю, теперь мне не остается ничего другого, кроме как сообщить им это имя. Да, синьор?

Патта изучал поверхность своего стола, словно жрец, читающий руны.

— Вы ему поверили? Ну, насчет того подозреваемого? — спросил наконец он.

— Да, поверил.

Не стоит рассказывать Патте про фотографию и поход Брунетти в казино: ни к чему начальнику знать такие подробности.

— И вы считаете, что мы сможем продолжить расследование, не ставя их в известность? — По одному этому «мы» Брунетти понял, что Патта уже согласился и дальше вести это дело. Теперь надо было добиться, чтобы работу доверили ему, а не кому-нибудь еще.

— Гуарино считал, что у нас есть преимущество — мы ведь местные, — сказал Брунетти, как будто забыв, что и Скарпа, и Патта — сицилийцы.

— Знаете, я бы с радостью это сделал, — задумчиво протянул Патта.

— Что сделали, синьор?

— Вытащил бы этот кусок прямо изо рта карабинерии. Сначала Местре отняли у нас то дело об убийстве, теперь вот карабинерия намеревается проделать то же самое.

От созерцательности Патта перешел к деловитости — он уже успел забыть, как недавно ликовал, уверенный, что спихнет с себя расследование.

— Но у них ничего не выйдет! Ничего, пока я — вице-квесторе в этом городе!

Хорошо хоть кулаком по столу не грохнул, подумал Брунетти: это было бы уже чересчур. Жаль, Патта не работает в каком-нибудь историческом архиве, посвященном эпохе сталинизма: с каким удовольствием он перебирал бы фотографии, ретушировал их и заменял старые новыми. Или писал и переписывал исторические романы: у него явно к этому призвание.

— …и, разумеется, Вьянелло, — оторвавшись от увлекательных фантазий, услышал Брунетти.

— Конечно, синьор. Как вы сочтете нужным, синьор, — кивнул Брунетти и поднялся с кресла — о том, что пора уходить, ему сообщил тон Патты, а вовсе не его слова, в которые он и не вслушивался.

Брунетти чуть выждал — Патта имел обыкновение завершать аудиенцию какой-нибудь хлесткой фразой, но тот хранил молчание. Тогда Брунетти развернулся и вышел в приемную к синьорине Элеттре.

— Если у вас найдется свободная минутка, синьорина, загляните ко мне — у меня к вам будет небольшая просьба, — официальным тоном изрек Брунетти, надеясь, что звук его голоса достигнет ушей Патты.

— Разумеется, комиссар, — так же официально ответила она, повернув голову в сторону кабинета Патты. — Мне нужно закончить кое-какие дела для вице-квесторе. Но, как только освобожусь, я к вам зайду.

20

Кабинет Брунетти был весь пронизан солнечными лучами. За окном поблескивала кровля церкви, на которой белел еще не растаявший снег, особенно яркий на фоне сияющего неба. Снег вытянул из воздуха всю грязь, и дома из кухонного окна станут видны горы — если, конечно, Брунетти удастся вернуться засветло.

Брунетти любовался игрой света на крыше и ждал, когда к нему заглянет синьорина Элеттра. Она ведь явно привлекла внимание Гуарино. Сейчас, вспоминая собственное возмущение, стоило ему заподозрить ответный интерес со стороны синьорины, Брунетти покраснел до корней волос. Это было именно возмущение — точнее слова не подобрать. И Гуарино, и синьорина Элеттра пытались что-нибудь выведать у Брунетти один про другого, а он только ставил им палки в колеса. Опершись руками о подоконник, Брунетти пристально изучал свои пальцы, что, впрочем, ничуть не облегчало ему мук совести. Он немного отвлекся, вспомнив, с каким выражением лица Гуарино говорил о своей секретарше, чем-то похожей на синьорину Элеттру. У нее еще какое-то экзотическое имя, словно заимствованное у героини оперы: не то Норма, не то Леанора, не то Альцина… Нет-нет, покачал головой Брунетти, какое-то унылое имя, имя страдалицы… Правда, их такая прорва…

Гильда, вдруг вспомнил он. Гильда Ланди. Может, Гуарино специально упомянул о ней, так сказать, навел Брунетти на ложный след? Так всегда делают в шпионских детективах. Впрочем, нет, отбросил он эту мысль. Гуарино заговорил о синьоре Ланди совершенно случайно и отозвался о ней крайне эмоционально — как же он ее назвал? Неукротимой? Нет-нет. Грозной, вот как. Грозная синьора Ланди. Тоже, значит, гражданское лицо.

Брунетти услышал шум шагов — пришла синьорина Элеттра. Обернувшись, он увидел, что она уже сидит в одном из кресел напротив его стола. Она взглянула на Брунетти, но на самом деле ее заинтересовал вид из окна — крыши, церковь и кусочек безоблачного неба.

Брунетти устроился в своем кресле.

— Что вы хотели мне рассказать, синьорина? — спросил он.

— Я по поводу этого Террасини, — ответила она. — Антонио Террасини. Похоже, это его настоящее имя. — Синьорина держала в руках бумажную папку, которую даже и не подумала открыть.

Брунетти кивнул.

— Он из семейства Террасини в Аспромонте, где этот клан представляет интересы мафии. И заодно — кузен одного из мафиозных боссов.

Эти новости вызвали у Брунетти целый шквал мыслей, но, как бы он ни пытался связать полученную информацию с убийством Гуарино, его смущал один простой факт — у него нет ни малейших оснований не то что для ареста Террасини, но даже для его допроса. Гуарино так и не объяснил Брунетти, почему его заинтересовала та фотография. И теперь уже никогда не объяснит.

— Как вы это выяснили? — поинтересовался Брунетти.

— Он оказался в нашей базе, синьор. Его несколько раз арестовывали под этим именем, но и под псевдонимами он несколько раз попадался. — Синьорина взглянула на Брунетти. — Я вот только никак не пойму, зачем он назвался настоящим именем, когда пошел в казино.

— Может, потому, что в отличие от нас они более тщательно проверяют документы? — улыбнувшись, предположил Брунетти. Не успев договорить, он понял, что так оно и есть на самом деле. — По каким статьям его арестовывали?

— Да обычный набор, — ответила синьорина. — На ранних стадиях карьеры — нападение, вымогательство, торговля наркотиками, изнасилование. А потом он стал работать на Каморру, — добавила она. — С тех пор его дважды обвиняли в убийстве, но оба дела так и не дошли до суда.

— Почему?

— В первом случае бесследно исчез главный свидетель обвинения. Во втором — свидетель обвинения отказался от своих показаний.

Да уж, подумал Брунетти, комментарии тут излишни.

— И где он сейчас? В тюрьме? — спросил он.

— Уже нет. Его освободили по программе помилования заключенных, хотя он провел за решеткой всего несколько месяцев.

— А за что сидел?

— Нападение.

— И когда вышел на волю? — поинтересовался Брунетти.

— Пятнадцать месяцев назад, — дала точный ответ синьорина.

— А где он с тех пор обретается, неизвестно?

— Известно, — возразила синьорина Элеттра. — В Местре.