Гангстер - Лоренцо Каркатерра

Пришелец присмотрелся к ровно вздымавшейся груди крепко спящего сутенера. Он вынул из кармана моток упаковочной клейкой ленты, оторвал два куска, сложил их крест-накрест, наклонился и залепил рот Френсиса. Сутенер подскочил было от неожиданного прикосновения, но его удержала крепкая рука пришельца.

— Сиди тихо, — раздалось негромкое приказание. — Несколько минут, и все кончится.

Френсис замотал головой, его глаза от страха вылезли из орбит. Он размахивал руками и пытался вырваться из-под ладони, давившей ему на грудь, но все его попытки противостоять могучему противнику оказались тщетными. Пришелец ухватил Френсиса за ремень, вздернул на ноги, повернул и толкнул к стулу, над которым покачивалась петля. Как только Френсис увидел веревку, им овладела совершенная паника. Он принялся колотить руками, царапать и пинать ногами своего противника — бесполезно. Рука в перчатке мелькнула в воздухе, Френсис получил две увесистые оплеухи, которые вроде бы слегка успокоили его.

— Лезь на стул, — приказал пришелец.

Френсис помотал головой. На его лице обильно выступил пот, воротник сорочки успел промокнуть насквозь. Он тяжело дышал, и лента начала сползать с мокрых щек. Пришелец отступил на полшага и отвесил ему еще одну пощечину.

— Лезь на стул, — повторил пришелец. — Будешь вести себя как надо — все пройдет по-быстрому. А если вынудишь меня стрелять, я уж постараюсь, чтобы ты помучился подольше.

С этими словами он подтолкнул Френсиса ближе к стулу. Сутенер с трудом передвигал ноги, его сотрясала болезненная дрожь. Пришелец подсадил его на стул и сделал шаг назад, в его руке оказался пистолет; им-то он и указал на петлю, висевшую рядом с головой Френсиса.

— Надень ее на шею, — приказал он, — и нормально затяни. Больше тебе ничего не нужно делать. Остальное я беру на себя.

Френсис, глядя как зачарованный на пистолет, поднял руки и нащупал веревку. Он надел петлю на шею, затянул ее и наконец-то разрыдался.

— Прости меня, — бормотал он; из-за повязки и слез его слова были почти невнятными, — я не хотел никому ничего плохого.

— Но кто-то хотел, — отозвался пришелец.

— Это все Джек Веллс, — более разборчиво сказал Френсис, умудрившийся отодвинуть языком край ленты. — Это он заставил меня и Ширли…

— Ты был паршивым сутенером, Френсис, — сказал пришелец. — А мужик ты и вовсе никакой.

— Прошу тебя, не делай этого, — взмолился Френсис. — Я буду работать на тебя. Буду делать все, что прикажешь. Я не хочу такой смерти. Пожалуйста, не убивай меня.

Пришелец посмотрел снизу вверх на Френсиса и убрал пистолет в кобуру. Потом вынул сигарету из кармана, закурил, глубоко затянулся и выпустил толстые струи дыма через нос.

— Выкручивайся как сможешь, Френсис, — сказал он.

Ударом ноги он выбил из-под ног сутенера стул. Потом шагнул к кушетке, сел на нее и, покуривая сигарету, смотрел, как Френсис дергался и извивался, как удлинялась его шея и выпучивались глаза. Потом пришедший бросил окурок на грязную тарелку и вышел из квартиры так же тихо, как и вошел.

Пуддж Николз покончил со своими утренними делами.

Анджело намочил полотенце и положил его на лоб Иде Гусыне, которая лежала в кровати, укрывшись до подбородка толстым стеганым одеялом, и пыталась сдержать трясущий ее озноб. Она взглянула на Анджело и улыбнулась, почуяв запах кофе, исходивший из маленькой кухни, где командовал Пуддж.

— Просто не могу поверить, что ты доверил ему приготовление завтрака, — сказала Ида. — Одному богу ведомо, что окажется на тарелках, если он стоит за плитой.

— Доктор сказал, что тебе нужно есть, — ответил

Анджело. — Но он же не сказал, что тебе нужна вкусная пища.

Ида глубоко вздохнула, и Анджело явственно услышал в ее легких резкий бронхиальный хрип, который он так часто слышал у себя. Взяв Иду за плечи, он устроил ее сидя, подложив под спину подушку: так воздух лучше проходил через забитый нос и сухой рот. Она проболела почти две недели, прежде чем решилась вызвать местного доктора, который обнаружил у нее сильный катар верхних дыхательных путей. Он оставил ей большую бутылку с сиропом от кашля и помятый счет за свои услуги. Анджело и Пуддж, приехавшие через два дня, нашли Иду почти без чувств на заднем крыльце; рядом с ней валялась пустая бутылка из-под сиропа.

— Там ничего не было написано, — сказала Ида в свое оправдание, — а доктор не сказал, по сколько его пить и как часто. Кроме того, эта штука оказалась очень приятной на вкус и действительно поначалу успокаивала кашель.

— Тебе повезло, что лечение тебя не убило, — сказал Пуддж, — и не прекратило твой кашель навсегда.

— Это могло бы случиться только в том случае, если бы я выпила целую бутылку виски для бедняков, которым вы, мальчики, торгуете, — ответила она, взмахнув ладонью над головой.

— Теперь мы будем за тобой ухаживать, — сказал Анджело. — Будем торчать у тебя, покуда ты не выздоровеешь.

— Не сомневаюсь, что от вас толку будет больше, чем от этого ничтожества, именующего себя доктором, — отозвалась Ида. — И ваша компания намного приятнее.

Вошел Пуддж с большой тарелкой, на которой, помимо яичницы, лежали ломтики поджаренного бекона и стопка тостов. Из кармана рубашки торчали три вилки, там же оказались солонка и перечница. Тарелку он поставил прямо на кровать, в ногах, и повернулся к Анджело:

— Кофейник и чашки я оставил на плите. Сходи-ка, принеси их, а я пока покормлю Иду.

Анджело направился на кухню.

— Где у тебя сахар? — спросил он оттуда.

— Первый шкаф рядом с черным ходом, — прохрипела Ида. — Если там не найдешь, поищи на нижней полке в кладовке. Если и там не окажется, значит, где-нибудь еще.

— Проще будет съездить и купить! — крикнул Анджело из кухни.

Ида посмотрела на тарелку.

— Можно подумать, что ты собрался кормить целую команду, — сказала она.

— Если ты не доешь, мы поможем, — успокоил ее Пуддж, снимая с ее лба нагревшуюся тряпку.

— Я заразная, — предупредила Ида. — По крайней мере, так сказал доктор.

— Да ну? А я голодный! — воскликнул Пуддж. — К тому же доктора здесь нет, и меня он ни о чем не предупреждал.

Он взял тост, потом вынул вилку из кармана рубашки, положил на хлеб яичницу, сверху бекон и накрыл все это другим тостом. Получившийся сандвич он вручил Иде, которая с готовностью взяла его и откусила сразу большой кусок. Потом она устроилась поудобнее, закрыла глаза, и ее лицо прямо-таки осветилось удовольствием.

— Если бы я знала, что ты можешь так готовить, я заставила бы тебя работать на кухне в кафе, — сказала она.

— Подожди, сначала попробуй мой кофе, — ответил Пуддж. — Сразу передумаешь ставить меня к плите.

Анджело вернулся в комнату, держа в руках три небольших жестяных кружки, полные кофе.

— Сахар я нашел, а вот молока нет, — пожаловался он.

— И не ищи, — сказала Ида, прожевав последний кусок своего сандвича. — Но ты всегда можешь пойти в хлев и надоить сколько тебе надо. Уверен, что Элоиза будет тебе признательна.

Анджело вручил Иде и Пудджу по кружке и сел на стул перед кроватью.

— Мне хватит и этого, — ответил он. Горячая жесть обжигала губы, и пить приходилось осторожно.

— Ну что, сделать тебе еще один? — спросил Пуддж, указывая на тарелку.

— Я напичкалась под завязку, — отозвалась Ида.

— Может, тебе яичница не нравится? — спросил Пуддж.

— Яичница была великолепная! — Ида немного помолчала, стряхивая крошки со своей ночной рубашки на пол. — Но штука с Гарретом выше всяких похвал! — В ее голосе послышалась сила, знакомая парням с детства. — Первый шаг получился роскошным.

— Это был план Анджело, — признался Пуддж без малейшего колебания. — Он придумал, а я выполнял.

— Шикарное начало шикарной войны, — сказала Ида. — На таких войнах гангстер делает свою репутацию.

— Плевать нам на репутацию, — пробормотал Пуддж, дожевывая последний кусок бекона. — Нам нужно победить, только и всего.

— Репутация пригодится вам, когда вы станете старше и ваша кровь уже не будет сразу закипать при одной только мысли о драке. Прочная репутация может прекратить войну так же быстро, как и начать ее.

— После нашей стрельбы у Ангуса уже возникли проблемы в городе, — сообщил Анджело. — Копы не любят, когда убивают одного из них, неважно, честного или купленного. Это для них еще хуже, чем стрельба в исповедальне.

— И во что это ему обошлось? — поинтересовалась Ида.

— Пришлось пообещать удвоить на полгода ежемесячный платеж в каждый участок вниз от 34-й стрит, — сказал Пуддж. — И позволить полицейским устроить легкую шумиху в газетах насчет того, что они не потерпят такого безобразия, как перестрелки в церквях. Но только до тех пор, пока старые леди не сочтут, что могут без опаски ходить в церковь и рассказывать пьяным священникам обо всех грехах, которые они успели накопить за неделю.