Телохранитель для стервы - Анна Сергеевна Одувалова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я ненавижу тебя! — кричу я, пытаясь вырваться из его стальной хватки, но это бесполезно. Когда не в силах освободить руки, я начинаю пинаться, он просто делает шаг вперед и вдавливает в стену своим торсом. Я стою неудобно и, чтобы удержать равновесие, приходится закинуть ногу ему на бедро. А еще это моя маленькая извращенная месть. Я с удовольствием вижу, как дергается кадык Марка от судорожного сглатывания, а зеленые глаза темнеют. В такой позе я чувствую его всего, и горячее возбуждение в том числе.
— Ненавижу, — всхлипываю я. — Сегодня утром…. Ты просто отвлекал меня. Так ведь? Поэтому ты…
— Что я? — спрашивает он, все также удерживая мои руки и прижимая к стене всем своим телом. — Что я опять сделал не так, Ника?
— Ты врал, ты играл моими чувствами…
— Твоими чувствами? — нехорошо усмехается он и смотрит мне прямо в глаза. — Мне кажется, играешь только ты.
— Ненавижу, — снова кричу я, жалея, что не могу стереть с его лица эту холодную усмешку.
— Ты врешь, — припечатывает он и жадно целует, оборвав меня на полуслове.
Я думала, так бывает только в кино. Дрожащие колени, глухо бухающее в ушах сердце и желание на грани отчаяния. Когда душат слезы, и в поцелуй ныряешь, как в спасательный круг. Когда чужие губы могут заставить хотя бы на секунду вырваться из горькой, утягивающей в пропасть лавины отчаяния. Я ловлю каждый его вдох. Марк прикусывает мою нижнюю губу, заставляя прогнуться в спине в попытке быть ближе, и когда чувствует, что я сдалась, отпускает мои руки и подхватывает под ягодицы. Наверное, я могу впиться ногтями ему в шею, сделать больно, чтобы унять собственную боль, отчаяние и разочарование, но тогда все закончится. Он опять отступит и оставит меня в одиночестве и на грани падения в бездну. Поэтому я обнимаю его и целую в ответ, переплетаясь языком с металлическим шариком с его. Нежно скольжу у него во рту теплым металлом, и ловлю хриплый стон, который предназначен мне.
Мы снова сплетаемся языками сильнее и жестче, и не прекращаем жадный поцелуй, даже когда в легких заканчивается воздух. Мои соски настолько болезненно чувствительные, что я готова стонать только от того, как они через тонкую ткань двух маек трутся по его груди. Горячие ладони Марка, которые чувствую у себя на бедрах, под кромкой слишком коротких шорт, кажется, прожгут дыру в коже. Я не хочу, чтобы этот миг закончился, не могу позволить Марку отстраниться потому, что знаю: тогда меня опять накроет отчаяние.
Наш поцелуй пахнет солнцем и, удивительно, виски. Он что пил? Целую глубже, пробую на вкус, а он поддразнивает меня в ответ, проводит горячим языком по верхней губе и шепчет: «просто охренительная»; одна эта фраза сносит крышу, и я плавлюсь в его руках.
Его губы такие сладкие и терпкие. Как бы я не пыталась перехватить инициативу в этом поцелуе, ведет неизменно он: подавляет, заставляет выгибаться, стонать и послушно позволять ласкать себя языком. И отстраняется первым именно он, чтобы оставить меня раздавленную и опустошенную у стены. Кажется, меня снова бросили. Предали, и этот поцелуй лишь для того, чтобы меня заткнуть, чтобы прекратить истерику, а сейчас Марк снова отдалился и мне опять одиноко. Он даже с поцелуями, словно просто делает свою работу — дает то, что сейчас нужно мне, чтобы выжить. Не больше.
Я не могу шевелиться, не могу отойти от стены, вообще двинуться с места. По лицу текут слезы, и я наблюдаю за тем, как Марк подходит к холодильнику, достает початую бутылку виски, из которой отпито совсем немного, и наливает янтарную жидкость в два бокала. Один протягивает мне.
— Держи.
Ни слова, ни жеста, ни намека на то, что буквально секунду назад мы сгорали в объятиях друг друга.
— Думала, ты не пьешь, — срывающимся от слез голосом говорю я.
— Не пью просто так.
— А сегодня не просто так?
— Нет. Пей, Ника, — велит он.
— Не боишься потерять контроль? — хмыкаю я, но получаю ответ, от которого по мне снова разливается жар.
— Сегодня нет.
Марк отступает в сторону и садится в кресло, стоящее возле журнального столика в центре холла. Я на негнущихся ногах подхожу к нему и присаживаюсь на диванчик рядом.
— Я хотел тебе сказать, Ника, — признается он после долгой паузы. — Не люблю врать.
— Почему не сказал?
— С утра твой отец только позвонил, мне нужно было подумать. Его просьба против моего личного мнения…
— А потом?
— А потом было море…планировал рассказать, когда вернемся домой, но ты пошла спать… скажи, ты бы уснула, если бы узнала?
— Нет. — Я мотаю головой и залпом допиваю виски. Марк отставляет свой бокал, идет за бутылкой, по дороге прихватывает фрукты. Все это сгружает на журнальный столик. И снова наполняет бокалы и себе и мне.
— Мы сегодня напьемся?
— Сомневаюсь, — отвечает он. — Я взял всего одну бутылку. Ни тебе, ни мне не хватит, чтобы напиться в хлам.
— Жаль… — вздыхаю и тут же уточняю, не поднимая на Марка глаз. — А чтобы потерять контроль?
— Чтобы потерять контроль, иногда достаточно просто тебя. Никакой алкоголь не нужен, — признается Марк, а я усмехаюсь.
— Почему же до этого момента ты не терял? Ни разу.
— С каждым днем мне это удается все сложнее и сложнее.
— Это хорошо. — Я разглядываю Марка из-под опущенных ресниц и, медленно поднявшись с дивана, пересаживаюсь к нему на колени. Обнимаю бедра бедрами, и усаживаюсь сверху лицом к лицу. — Не прогоняй меня, — прошу тихо в винные губы. — Только не сегодня.
— Не прогоню, — отвечает он и глотает из широкого бокала, прежде чем положить тяжелую руку мне на затылок и прижать к себе, целуя на этот раз медленно и со вкусом. Тягуче-нежно и безумно сладко. С терпким ароматом виски и сигаретного дыма.
Я отдаюсь во власть этого порочного касания губ, пахнущего алкоголем языка, и наслаждаюсь каждым мигом, неторопливым и тягучим. Я знаю, сегодня он не оставит меня одну и не сможет сказать «нет». Я знаю, что еще
