Туман. - Мери Ли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Также я отодвигаю мысли о разговоре с Келлером. Сразу после того, как все ушли из комнаты, а я стояла как мокрая крыса и обтекала после шутки Хьюго, пришёл Келлер, срезал с моей руки браслет, бросил на кровать черный и сказал, что Лексе ничего не угрожает, теперь Оливия, главная в отсеке, где живет моя сестра, в курсе её болезни. Я не успела сказать ни единого слова, как он ушёл. Но прежде, чем покинуть комнату Келлер посмотрел на меня своим ненавистным взглядом, и я моментально почувствовала себя какой-то недостойной и грязной. Вероятно, что мой шантаж не способствует нашей крепкой дружбе, но он помог устроить Лексе более-менее спокойную жизнь и лекарство, которое эту самую жизнь и поддерживает.
Словно заколдованная я смотрела на чёрный браслет, валяющийся на моей мокрой кровати, и не могла пересилить себя и взять его в руки. Это бы означало одно – я чёрная. Если бы я надела его, то смирилась бы со своей участью. Я и так смирилась, и браслет не в силах изменить того, что теперь мне придётся покидать базу и отправляться наверх, туда, где царит ад. Но что-то внутри меня, какая-то маленькая часть противилась этому. Одна достаточно глупая, но навязчивая мысль не позволила мне нацепить на себя чёрный браслет. "Если я его надену, пути обратно не будет".
Алекс, кого ты обманываешь? Пути назад и так нет. Только вперёд. В ад.
Что говорит о моей храбрости или трусости? Итог таков – я трусиха, ведь браслет я так и не надела. Переодевшись и оставив постель в убогом виде, я отправилась к маме в блок и рассказала семье о том, что меня раскрыли. Хреновый из меня вышел агент. Мама и Лекса выдохнули с облегчением, ведь им больше не нужно лгать. Что касается меня, то лучше бы я продолжила обворовывать Дока, чем начала выходить на поверхность.
Жизнь уже не раз показывала мне – ложь всегда раскрывается, но я не смогла сказать маме, что теперь я буду покидать базу вместе с отрядом Зейна Келлера.
Я патологическая лгунья.
Целый день я провела со своей семьей и всё это ради ещё одного сложного разговора. Лекса так и не рассказала маме о своём незавидном положении. Уже на протяжении двух часов я жду, когда у меня и Лексы появится мгновение на разговор тет-а-тет. Лари за всё время не проронил ни единого слова, он как сидел на своей кровати, так и остался недвижим.
Наконец-то мама собирает вещи и уходит купать Габи. И вот наступает долгожданный момент, когда в комнате остаёмся только я, Лекса и Лари.
– Нужно сказать маме, – тут же говорю я, пристально вглядываясь сестре в глаза.
– Я не могу.
– Можешь, Лекса, мама очень любит тебя и, поверь, она сможет помочь.
– В чём помочь?
– Принять решение.
Лекса садится на кровать рядом со мной и говорит на удивление уверенно:
– Я уже приняла его.
– Какое?
На долю секунды Лекса вскидывает подбородок и с бунтарским взглядом смотрит на меня.
– Я не избавлюсь от ребенка.
Чёрт!
Не знаю, какое решение я ожидала услышать от своей шестнадцатилетней сестры. Я была не готова к любому её ответу.
– А ты бы что сделала? – спрашивает она.
– Не знаю, надеюсь, передо мной такого выбора не встанет.
Весь бунтарский настрой Лексы улетучивается, словно его и не было.
– Может, ты скажешь маме? – спрашивает Лекса, и я внутренне сжимаюсь.
Как она может стать мамой новорожденного ребенка в столь юном возрасте? Тем более если она не может решиться на откровение с мамой? Пока я рядом, я готова ей помочь. Кто знает, может этот поступок будет последним с моей стороны и уже завтра меня растерзают заражённые.
– Хорошо, – соглашаюсь я, и Лекса накрывает мои руки своими.
– Спасибо, – шепчет она.
Лари молча встаёт с кровати, уходит за дверь, мы с сестрой переглядываемся.
– Куда это он? – спрашиваю я.
– Не знаю.
– Как только мама придёт, я поговорю с ней, – обещаю я сестре и поднимаюсь с кровати.
Отправляюсь следом за Лари и догоняю его уже у лифта. Захожу вместе с ним, но друг даже не смотрит на меня. Да что я такого сделала?
– Лари, что случилось?
– Я пойду к Келлеру и скажу, что вместо тебя отправлюсь я.
– Нет, он не согласится. Стоп, откуда ты вообще это знаешь?
– Откуда я знаю, что ты теперь будешь выходить с базы? – уточняет друг.
Лари злится, он сжимает и разжимает кулаки. В принципе, другой реакции я и не ожидала. Ведь сама была бы зла, придись ему подвергать себя опасности, но именно это он и собирается сделать.
– Да.
– Сегодня утром у нас был сбор мужской части населения нашего крыла, Оливия выискивала добровольцев в чёрные. Она честно рассказала, что людей не хватает, а на поверхности слишком много задач и если их не выполнять, то это защищённое место превратится в кладбище.
– Ничего не понимаю…
Лифт останавливается на моём этаже, выходим из него, и я едва успеваю за Лари.
– Всё дело в том, что один из отрядов чёрных полностью погиб, – рассказывает мне друг, выталкивая слова сквозь зубы. – Ты представляешь? В нём было тридцать два человека, никто не выжил, растерзанные тела всех нашли в трёх километрах от базы.
Это ужасно. Так много смертей. После историй Лари мне будет ещё сложнее выходить на поверхность.
– Я поняла, что Оливия рассказала тебе кучу ужасов, но при чём здесь я? Как ты узнал, что я теперь… чёрная.
– При том, что Оливия сообщила, в отряды теперь набирают только мужчин, женщинам запрещено покидать базу, разрешено только тем, кто уже надел чёрное. Она упомянула, что некая Александрия из крыла Зейна Келлера последняя девушка, которая надела черный браслет. Об этом знают почти все, но мне ты решила не сообщать. Настолько важные новости я узнаю от совершенно постороннего человека, а не от тебя!
– Я не хотела, чтобы вы волновались.
– Бред!
– Нет!
– Я отказался идти в нашей группе, но уговорю Келлера взять меня в вашу, взамен тебя.
Это глупость, и Келлер на это не пойдёт, ведь о моём шантаже никто не знает, кроме меня и самого Келлера.
– Лари, не надо, – молю я друга.
Лари останавливается и оборачивается
