Слово в пути - Петр Вайль

Эти цыгане — баптисты. Такое невероятное словосочетание и представить себе нельзя было, но я же видел, бывал в их домах.

Они все, и барон тоже, — жестянщики, ездят на заработки в другие украинские места и в Россию. Не пьют. К свадьбе в Королеве запасено 30 свиней, 10 баранов, 2000 банок кока-колы, 1000 бутылок минералки и еще 1000 другой воды.

Тридцатилетний Иосип Иосипович (фамилия, не отчество), в просторечии Фира, выдает замуж дочку Анюту двенадцати лет. Жениху Жене — четырнадцать. Сам Фира женился уже перестарком, в шестнадцать. Говорят, торопливость оттого, что хороших невест рано разбирают: ведь женятся почти исключительно на своих, даже из соседнего, в тридцати километрах, табора супруги редки. Кстати, вовсе не обязательно, что жизнь у молодоженов сразу полномасштабная, — когда захотят, тогда и начнут. Вообще, говорит Фира, молодежь в целом ведет себя благонравно: «В гречку не скачут, как говорится».

Вся в хлопотах, бегает симпатичная младшая сестра невесты, присматривается к процедуре. «Как ее зовут? — Черешня. По-вашему Вишня». Черешня-Вишня выносит показать платье невесты, которое обошлось в 800 долларов, костюм жениха — в 500. Дед подарил «фольксваген». На главной улице табора (Марко Вовчок, бывшая Крупской) сколочен огромный шатер, вернее сказать — павильон, на пятьсот гостей, сверху надпись по-цыгански: «Хорошо сделал ты, что пришел на свадьбу».

Представляемся барону Королева — Яношгу Шомовку, с ним рядом — помощник пресвитера Иосип Богар: вальяжный, в белоснежной рубахе, белых брюках и белых же узконосых лаковых туфлях. Такие, между прочим, почти на всех, даже на молоденьких пацанах, и в них — прямо по лужам. У здешних цыган, как у японцев, все внимание — к внутреннему убранству дома, а что снаружи — вроде и не важно.

Помпресвитера везет нас к баптистскому собранию — это солидный крепкий дом с высоким крыльцом. В Королево каждый год приезжают десять, а то и больше групп братьев баптистов из Штатов, Германии, России, Молдавии, из других мест Украины. Пока едем из дальнего квартала городка к собранию, в машине включается запись с псалмами. Вначале приятный баритон говорит: «Дорогой друг, прошу тебя, дослушай эту кассету до конца». Поют и молятся по-русски.

Государственные и муниципальные власти воспринимают таборы и их лидеров адекватно, то есть как глав местных администраций. В удостоверении барона значится: «Голова poмскoi нацii Адельберт Иванович Шомовк». А что он то Адельберт, то Янош, то Иван — такова пестро-полосатая жизнь в Закарпатье.

Мелькание народов, языков и судеб — ни с чем не сравнимое. Директор Береговского краеведческого музея Иван Шепа показывает нам гордость коллекции — шлем из металла и кожи, стилизованный под римский. Рассказывает, что шлем английская королева подарила в 1928 году закарпатскому силачу Кротону — в миру Иван Фрицак из села Билки. Господи, какая королева, какой Кротон? А выходишь — на здании Мальтийского центра напротив ресторана «Золотая пава» плакат по-украински и по-венгерски: «Десятая заповедь — не пожелай дома ближнего своего». Что вдруг?

И все это — у подножья изумительной красоты Карпат. По здешнюю сторону гор — в основном бук, по ту, галицкую, — хвойные. Фазан перебегает шоссе под Хустом. Крепкие дома в густых кустах красных канн и сальвий. Полонины — субальпийские луга — над Синевиром. И — «горы дымлять»: непонятный туман-дымка над вершинами. Итальянский, тосканский, пейзаж Боржавской долины.

Италия в этих краях просматривается, прослушивается, прочитывается. Главным закарпатским городом Ужгородом и его окрестностями почти четыре столетия владели итальянские графы Другеты из Неаполя. Оттого, что ли, главная пешеходная улица города, как в Риме, — Корсо. Только здесь она — Корзо. Отель «Лагуна». Сразу два кафе «Венеция». Кафе «Сиеста». Есть и «Эдем» у дороги. А так-то, как на всей постсоветской территории, — либо прежние «Улыбки», либо новые «Капуччино».

Но вот на окраине Ужгорода — ресторан «Деца у нотаря»: «Сто грамм у нотариуса». Владелец — Павло Чучка, с внешностью Портоса: местный политический деятель, ресторатор и собиратель закарпатского фольклора. Переводит русскую и прочую классику на дравцевский диалект, существующий только в одном селе Дравцы: «Несеренчлива у них доля, / Не вильо ix утikло с поля, / Киби не цiсарьова воля, / Не зухабили би Москви». Основатель фестиваля юмора «Карпатский словоблуд». Чучка — серьезный политик: ведет борьбу с деятелями из Партии регионов, которые хотят объявить ему импичмент в селе Руськi Геiвцi.

В «Деце» мы едим острый густой суп бограч — что-то вроде солянки, гурку закарпатскую — ливерную колбасу, цигань-печеню (жаркое), кукурузную кашу с брынзой — баньош. В Закарпатье вообще почти везде вкусно: за Боронявой в простой придорожной харчевне с неказистым именем «Транзит» съели отменного копченого карпа — сами коптят. Вдоль дорог — оживленная торговля грибами. Аккуратно разложены по ведрам: отдельно белые, отдельно подберезовики, подосиновики отсортированы надвое — с большими шляпками и тугие крепкие челыши.

На прощанье Павло Чучка вручает подарки: «Пришел период полураспада, и теория медицины перестала совпадать с практикой. Так что примите эту многократно перегнанную сливовицу, от которой никакого болеглава и стеногрыза». Приехав в Прагу, проверил: правда.

Приятель Чучки и Тараса Возняка, профессор Ужгородского университета Сергей Федака — истинный professore: рассеянный, милый, отрешенный, деятельный — объявляет, что у нас есть шанс посетить конкурс красоты «Красуня Закарпаття». Едем!

Турбаза «Воеводина» — в предгорном лесном ущелье вокруг бассейна. Поскольку высоко и вечер — холодно: у открывающих церемонию музыкантов из трембит идет пар. Плотно одетые зрители содрогаются, но у них есть щедро наливаемый коньяк, а у красунь в купальниках — видимо, азарт. Все устроено с вполне европейским размахом. Надо думать, на турбазе немало клиентов из России, потому что конферанс идет по-украински и по-русски. Ведущие — нормальные пошляки, как всюду: про «красоты матушки-природы», про «щебетанье забияки-ручья» (чего это он забияка?). Но есть и новомодный нюанс. Говорят: «В сегодняшний день конкурс красоты не случайно совпал с праздником Рождества Пресвятой Богородицы». Приехали. То ракетно-ядерный комплекс освятят в московском храме Христа Спасителя, то красунь полуголых в двунадесятые праздники засунут. Моя фаворитка, Элеонора Демеш из Ужгорода, добирается только до полуфинала. Привет, Элеонора, мои соболезнования тебе и себе. Утешает, что победила тоже дивная красуня с дивным именем Ярослава Чорна — ну и дружба, разумеется.

Вернувшись из Закарпатья во Львов, мы попали на другой конкурс, на слэм — кто не знает, это поэтический турнир, когда каждому выступающему дается три минуты на чтение стихов, а жюри выбирается произвольно из публики. В полуфинальную шестерку украинская аудитория в сводчатом зале ресторана «Хмельной дом» вывела только двух украинцев, финальную пару составили Андрей Хаданович из Минска и Герман Лукомников из Москвы. Победил Хаданович. Да, забыл сказать: все выступавшие читали на своем языке. Белорусы — по-белорусски, украинцы — по-украински, русские — по-русски.

IV. Нежность тресковых подбородков

Карпаччо имени Карпаччо

Мне вообще-то в жизни везет, а с этим особенно. Любимая холодная мясная закуска — изобретенное в Венеции карпаччо. Любимый художник любимого города, Венеции, — Карпаччо. Хорошо устроился.

От того места, где было придумано карпаччо, — один из лучших видов на Большой канал и лагуну. Это у самой остановки пароходика-вапоретто «Сан-Марко», на углу Калле Валларессо. Заведение внешне — да и внутри — скромное, но изысканное и историческое: Harry's Bar.

Джузеппе Чиприани открыл Harry's Bar в 1931 году в здании заброшенного склада. До того он работал барменом в отеле «Европа», чуть дальше по Большому каналу в сторону Риальто. Однажды выручил оставшегося без гроша клиента — Гарри Пикеринга из Бостона. Через два года тот вернулся и дал Джузеппе денег на открытие собственного бара. Название, понятно, — «Гарри». Так же, только на итальянский лад, Чиприани назвал родившегося через год сына — Арриго. С ним я имел честь познакомиться в семьдесят седьмом: русские тогда были в диковину, да еще цитирующие Хемингуэя прямо на месте событий.

Настоящая слава бара «Гарри» началась в пятидесятом, когда вышел хемингуэевский роман «За рекой, в тени деревьев».

— Графини нет дома. Но там думают, что вы найдете ее у «Гарри».— Чего только не найдешь у «Гарри»!В баре бывали часы, когда он наполнялся знакомыми с неумолимой быстротой, с какой растет прилив у Мон-Сен- Мишеля. «Вся разница в том, — думал полковник, — что часы прилива меняются каждый день, а часы наплыва у «Гарри» неизменны, как Гринвичский меридиан…»— Чиприани ужасно умный!— Мало того — он еще и мастер своего дела.— Когда-нибудь он приберет к рукам всю Венецию.

Всю не всю, но сейчас у семейства Чиприани — не только легендарный бар, в котором бывали Чаплин, Тосканини, Ротшильд, Онассис и все, кого только можно себе вообразить. Еще и прелестный ресторан Locanda Cipriani на острове Торчелло, и Harry's Dolci на Джудекке с видом на морской вокзал, и роскошный, может быть лучший в Венеции, отель Cipriani. Он напротив Дворца дожей, но прячется за храмом Сан-Джорджо-Маджоре и колокольней — и там есть чему прятаться. Например, ресторану Fortuny или другому, на свежем воздухе, — Gabbiano. Здесь подают такое ризотто с тыквой и розмарином, что уже ради этого стоит жить и надеяться.