Время действовать - Буби Сурандер

В следующий раз я был осторожнее, пошел на зеленый и чуть не оказался под громадным «мерседесом» с какой-то тетей за рулем, что потеряла ориентировку. Я только головой качал, глядя ей вслед.

Увидеть Вэстербруплан и — умереть.

В моей ячейке лежало два конверта.

Первый — большой белый с эмблемой «Утренней газеты». Извещение от гаражной комиссии о том, что мое заявление, поданное два месяца назад, не может быть удовлетворено — я же не состою в штате.

Другой — помятый канцелярский, на котором мое имя красовалось в маленьком квадратике. Внутри лежал формуляр, небрежно заполненный одной из девиц на коммутаторе: г-н Бертцер хотел бы связаться с тобой. Срочно. Оставил три номера.

Карл Юнас Бертцер желает меня видеть. Зачем? Может, у его мегеры кончились лакомства для собачки?

Он же не знает, кто я такой. Я же не назвал своего имени. Я же не давал никакого номера телефона.

Лицо у меня горело, затылок был липким от пота. Я сунул записку с номерами Бертцера в карман и пошел в уборную.

Я ополаскивал лицо водой, когда дверь распахнулась. Я присел и обернулся, готовый обхватить и сломать ногу, которая будет меня пинать.

— Что с тобой? — спросил Тарн.

Он стоял в дверях, глядя на меня покрасневшими и злыми глазами. Волосы висели сальными косицами, побрит он был как бы наполовину.

Я перевел дух и выпрямился.

— Старые воспоминания, — сказал я.

Тарн внимательно смотрел на меня. Он закрыл дверь и грузно оперся на нее, чтобы никто не вошел, а потом вытянул из внутреннего кармана небольшую плоскую бутылку.

— Тебе надо принять лекарство, — сказал он.

Ему оно тоже было необходимо.

Яркая этикетка сообщала, что это — «Докторc спешл».[57]Я запрокинул голову и глотнул как следует.

— Ху-х, — сказал я.

Тарн кивнул, улыбнулся и тоже хватанул. Только ради компании. А потом угостил какой-то таблеткой — зажевать запах.

— В двенадцать ланч с Вильфредом Сандбергом. Он знает все об охранных компаниях.

Я кивнул. Виски бултыхалось в желудке. До ланча было еще два часа.

— Он за нами заедет. Поедим в старом «Цум Винерброт». Ну, ты знаешь — забегаловка, где подают кислую капусту, на Понтоньергатан. Это он так решил.

— Ладно.

Мне надо было спуститься в архив, мне надо было найти угол в «Утренней газете», откуда бы я мог спокойно позвонить. И мне нужно было найти Зверя.

Нас вез Янне.

— Откройте окна и проветрите! — заорал он. — А то мне влетит, если попадемся в облаву — за пассивный алкоголизм!

— Понимаешь, нам надо выпивать, — сказал я. — У нас же нет акций.

Плоская бутылка Тарна давно была брошена в одну из бумажных корзин «Утренней газеты». Маленькие бутылки долго не живут. Во всяком случае, в сфере, формирующей общественное мнение.

Вильфред Сандберг стоял перед австрийским ресторанчиком.

Здоровый, мускулистый мужик лет на шестьдесят. Молодился — надел просторную твидовую куртку и бабочку, какую носят художники. Но руки, смахивающие на лопаты, да опущенные углы рта придавали ему вид такого человека, каким он и был: полицейского, ставшего директором-распорядителем.

Янне затормозил большой форд. Тарн неуклюже выбрался из машины, мне удалось вылезти вслед за ним, не треснувшись ни обо что головой.

Вильфред Сандберг поздоровался с нами, профессионально принюхиваясь. Ну ясно, алкоголь.

— Войдем, пожалуй, внутрь, — сказал он поставленно ровным голосом. Ростом он был на полголовы выше меня и путь нам прокладывал, выставив вперед подбородок.

Кабак располагался в полуподвале, где раньше находился склад. Я как-то раньше бывал тут — ресторан крестьянско-тирольского стиля. Тележные колеса под потолком, полки, уставленные начищенными медными котелками, деревянные поварешки на столах. Единственно, чего не хватало, так это официантов, которые бы пели с горловыми переливами.

При входе обычный шведский вестибюль, обитый фанерой и ДСП, с дверями, открывающимися не в ту сторону. Дальше — обычный шведский метрдотель, который приходит в движение лишь тогда, когда видит что-то ему неугодное.

— Кого я вижу, уж не господина ли редактора Тарнандера? — кисло поздоровался он.

Тарн удивленно взглянул на стоявшего перед ним жирного мужчину в длинном метрдотельском одеянии.

— Вы не помните меня, господин редактор? — настаивал занудный голос. — После заседания в Клубе публицистов вы в «Черном ангеле» учинили скандал... и... да вы вроде и сегодня уже сделали почин?

Он приподнялся на цыпочки, принюхиваясь.

Сидевшие за ближайшими столами начали поворачиваться к нам.

Тарн стоял перед жирным метрдотелем бледный, ничего не говоря. Я уже повернулся, чтобы уйти, но тут меня оттеснили.

Вильфред Сандберг, чуть наклонившись над метрдотелем, взял его не торопясь за лацкан двумя пальцами. А другую руку сжал в кулак и поднес его коротышке под нос.

— Ну, ты, — глухо проворчал он, — понюхай лучше вот это.

Потом развернул метрдотеля и подтолкнул в сторону кухни. На мгновение мне даже показалось, что он вот-вот хлопнет его по заду.

А потом прошел к столику у окна и обернулся, потирая руки.

— Это, конечно, забегаловка. Но и единственное место в Швеции, где подают настоящий венский шницель.

Он смял красную бумажку с надписью: «Стол зарезервирован» и швырнул ее в пепельницу. Мы уселись, он перегнулся через стол и спросил меня:

— Что с тобой стряслось?

Я пожал плечами.

— Это имеет отношение к охранным компаниям.

У него было лицо настоящего полицейского — такое, что улыбается только во время отпуска, да и то за границей. Сейчас на нем всего-навсего появилось несколько морщинок возле глаз. Большего проявления радости он продемонстрировать не мог.

— Тарн, — небрежно сказал он, вытряхивая сигареты из пачки, чтобы угостить нас, — может, ты хочешь прогуляться?

Но Тарн плотно уселся рядом со мной.

— Краса и гордость «Утренней газеты», — сказал он мрачно. — Мы самая ее выдающаяся команда. В общем, остаемся.

Официантка в австрийском национальном костюме нерешительно подошла к нашему столу. Вильфред Сандберг поднял палец, размером с банан:

— Три шницеля. Три больших пива, крепкого. Три кофе и счет. — И продолжал, даже не взглянув на нее: — Тарн, ты рассказал своему коллеге, кто я есть?

— Вилле — директор-распорядитель «Службы безопасности», — проговорил Тарн. — Он был при Бертцере руководителем операций в «Сентинел». Конечно, еще раньше он работал в полиции. Мы знаем друг друга... уже черт знает сколько времени.

Я сидел молча, ожидая продолжения. Но дальше стал говорить Вильфред Сандберг:

— Я слышал, что вы копаетесь в деле покупки «Сентинел».

— От кого это ты слышал? — нахально вмешался Тарн. Видно, настроение у него было самое паршивое.

Сандберг покачал головой.

— Странные вы люди, журналисты. Кричите о гласности, о защите источников информации, о том, что никто не смеет копаться в ваших источниках, и если вас, паче чаяния, спрашивают, откуда вы взяли то-то или то-то, так вы так встаете на дыбы, что хоть красней. Но потом... когда жаркое переворачивается... когда становится известно что-то и о вас, так первый ваш вопрос всегда один и тот же: кто раззвонил?

Три большие кружки крепкого пива появились на столе.

— Так вот, я слышал, что вы копаетесь в истории «Сентинел». И мне пришло в голову, что мы можем друг другу помочь.

— Кто начнет? — спросил я.

Сандберг поднял кружку. Морщинки вокруг его глаз стали заметней.

— Вам нужна помощь, — сказал он. — Так что начну я.

Он сделал знак кружкой — мол, выпьем — и холодно взглянул на нас.

— Вы, верно, знаете, почему Густав Далль купил «Сентинел»? — Он снова поднял палец и помахал им в воздухе, как бы подчеркивая смысл сказанного. — Потому, что он захотел стать генеральным консулом!

Сандберг откинулся на спинку стула, желая насладиться произведенным впечатлением. Но, видно, был разочарован, хотя Тарн смотрел на него, разинув рот.

Я изобразил изумление.

— А на место тамбурмажора он не нацелился? — произнес я скептически.

Вильфред Сандберг сидел и молчал некоторое время. Потом кивнул сам себе и сообщил нам:

— Да вы, я вижу, еще молокососы.

Ни Тарн, ни я протестовать не осмелились.

— Ничего-то вы не знаете о людях с деньгами. Вы что, думаете, Густав Далль — это какой-то гений, который позволил родить себя в некой богатой семье? Или думаете, что на каком-нибудь заседании правления, где сидят такие люди, присутствуют и родичи Альберта Эйнштейна, а?

Нас спасли венские шницели. Вильфред Сандберг придирчиво их проверил. Масса анчоусов, каперсов и долек лимона.

— Надеюсь, мясо с рынка? — подозрительно спросил он.