Ёж - Алексей Антонов

– Не вынуждай меня стрелять, по-хорошему прошу, уйди с дороги, придурок!

Выстрелить в воздух? Напугать его? По крайней мере, тогда, в сумерках, это вроде помогло, хотя я не был уверен в том, что это возымело должное действие. Думаю, если бы в его сердце поселился страх, он бы сейчас тут не стоял, под прицелом, ведь он знал, что я могу спустить курок, знал, что я могу убить его. Или он знал, что я не осмелюсь выстрелить? Знал, что я не убийца? Но чего, черт возьми, он добивался? Судя по его жестам, он хотел, чтобы я вернулся в город, естественно, делать этого я не собирался, только потому, что какому-то психу взбрело в голову остановить меня. Наоборот, теперь я чувствовал, что меня уже ничто не остановит.

Я отвел карабин чуть в сторону, так, чтобы незнакомец не заметил этого, пуля должна была пройти в паре метров от него, думаю, он должен почувствовать ее движение, почувствовать, что я не в игры с ним играю, и отступить. Палец с легкостью спустил курок, отдача рванула плечо, гром выстрела распорол умиротворенную тишину, что царила здесь многие годы. Дульное пламя на секунду ослепило меня, но я был уверен, что фигура даже не шелохнулась, ни в момент выстрела, ни после него. У этого человека были железные нервы либо… Черт, я запретил себе думать об этом, но сдавалось мне, что вовсе не человек стоит передо мной… Нет, нет и нет, это мое воображение разыгралось, конечно, это был человек, просто с головой у него были нелады.

– Следующую пулю я пущу в тебя. – Я перешел на крик, пытаясь придать себе уверенности, но в голосе проскользнула истеричная нотка, я орал, как блондинка в магазине, которой не дали положенной скидки. – С дороги, я не шучу! – Я сделал еще пару-тройку шагов вперед, прицелился, потом передумал, направил створ мушки на ногу незнакомца и резко спустил курок. Я был уверен, что пуля прошла всего в паре миллиметров от его ноги, возможно, даже задела. Дождь и нервное напряжение не дали мне сделать более точный выстрел. Котенок за пазухой орал благим матом, похоже, ему не нравилось то, что я делаю, или он был напуган громкими выстрелами.

Без лишних слов я вновь прицелился, на этот раз я не должен был промахнуться. Фигура стояла недвижимо, будто ожидала от меня следующего выстрела. Нормальный человек уже давно бы пустился наутек, сверкая пятками. В моих намерениях уже не было сомнений, похоже, он ждал, что я прикончу его, возможно, даже хотел этого. Стоял и не шевелился, ожидая того, когда в его ноге образуется страшная рана, когда пуля калибром семь шестьдесят два вырвет из него куски плоти, раздробит кость, лишит его ноги и возможности передвигаться. Вот тогда я и посмотрю ему в лицо, тогда я смогу приблизиться к нему, не опасаясь за свою жизнь. Чувство скрытой угрозы, исходящей от незнакомца, не покидало меня. Мой палец самопроизвольно нажал на курок, сверкнуло дульное пламя, отправляя в этот мир маленького свинцового убийцу. Я увидел, как фигура дернулась, на этот раз я попал, я был уверен в этом. Человек, нелепо взмахнув руками, начал падать. Время растянулось, эти доли секунды длились для меня целую вечность. Казалось, я запомню этот краткий миг на всю свою жизнь, до этого момента мне не приходилось стрелять в людей, тем более ранить кого-то.

В следующий миг адская боль пронзила мою левую ногу, невероятная сила выбила опору из под ног, и я, скуля, как побитый щенок, рухнул на землю, орошая ее собственной кровью. Из моего горла вырвался нечленораздельный вопль, на секунду он мне помог справиться с болью, ослепившей меня, и я бросил взгляд на ногу, которую в одно мгновение перестал чувствовать. Сквозь пелену, застилавшую глаза, я увидел аккуратное отверстие чуть выше колена. В моей левой ноге зияла рана от огнестрельного оружия. Дистанция выстрела была настолько мала, что края джинсов вокруг раны обуглились, от разорванной плоти поднимался легкий дымок. Крови было мало, очевидно, артерии были не задеты, медицина не была моим коньком, но я был уверен, что это хорошо. В следующий миг мое сознание оставило меня, погружая мозг в пучину глубокого обморока.

…Сознание медленно возвращалось ко мне, голова пульсировала от боли, разбивая стайки мыслей, словно кегли тяжелой битой. Я открыл глаза, небо над моей головой было прозрачным и чистым, холодные звезды смотрели на бренную землю своим беспристрастным взглядом. Они смотрели на меня, немощную букашку, которую пронзили тоненькой иголочкой и пригвоздили к телу мертвого города. Было тепло, по крайней мере, я не мерз. Что-то мягкое и теплое уперлось мне в щеку, я повернул голову и увидел своего ушастого друга, который, свернувшись калачиком, спал рядом со мной. Сколько я провел времени в беспамятстве, мне было неведомо. День, два, три, нет, три – это маловероятно, скорее всего, не больше одного дня. Память постепенно возвращалась ко мне, хлестая неумолимыми фактами. Я помнил фигуру человека, что высилась напротив меня, перекрывая выход из города, я помнил, как ранил его, стрелял в ногу, потом кто-то выстрелил в меня…

Я приподнялся на локте и осмотрел ногу, слава богам, похоже, пуля миновала кости и разорвала лишь мягкие ткани. Пятно крови растеклось по джинсам, смешиваясь с тканью, из багрового оно стало черным. Кровь уже высохла, это немало радовало, не переносил ее вида, не то чтобы боялся, но испытывал легкое отвращение, я был экономистом, а не заправским хирургом, привыкшим видеть раны и пострашнее. С другой стороны ноги виднелось выходное отверстие, чуть побольше первого, вокруг него кровь так же запеклась.

Я осмотрелся вокруг, рядом лежал мой рюкзак, за ним в луже валялся карабин, кто бы ни стрелял в меня, моих вещей он не тронул, оставил все в целости и сохранности. Очевидно, незнакомец преследовал иные цели. Я попытался встать, и нога тут же отозвалась болью, резкой и непримиримой.

– Приехали. – Я опять заговорил вслух, обращаясь к котенку, который проснулся и теперь мельтешил вокруг меня. Он внимательно смотрел мне в глаза, замирая, потом игриво скакал в сторону, осматривая меня издалека, потом вновь приближался.

Я притянул к себе рюкзак, после недолгих поисков нашел аптечку. У меня была перекись и стрептоцид, простые и надежные средства для обработки ран. Для начала я залил отверстие перекисью, та, встречаясь с кровью, зашипела, превращая рану в бурлящий океан, боли в этот момент я не чувствовал, скорее, легкое покалывание. Котенок, стоявший в стороне, подбадривающе мяукнул.

– Не боись, прорвемся! – сказал я оптимистично своему маленькому другу. – Раньше в меня, конечно, не стреляли, но бывали раны и пострашнее.

За разговором с самим с собой я удалил перекись и засыпал рану стрептоцидом, по крайней мере, я был уверен в том, что заражения не будет. Я достал из аптечки бинт и туго перевязал рану.

– Вроде все, осталось найти костыли. – Я улыбнулся котенку, который передними лапами оперся на меня и внимательно заглядывал в глаза, этот взгляд желтых кошачьих океанов казался почти разумным.

Я закрыл рюкзак, поместив аптечку сверху, и вновь попытался принять вертикальное положение, нога ужасно болела, но приходилось терпеть. С трудом я встал на здоровую ногу, накинул рюкзак себе на плечо и, ковыляя, подобрался к карабину, поднять который оказалось нелегкой задачей, но я справился. Котенок на этот раз, решил идти самостоятельно, теперь его крохотные шажки поспевали за моей ковыляющей походкой.

– Пойдем, глянем, кого я там подстрелил.

Я медленно начал продвигаться к тому месту, где стоял незнакомец, напугавший меня, очевидно, у него был сообщник, который прятался где-то здесь, рядом, и держал меня на прицеле. Мне не давал покоя характер моего ранения, стреляли в меня почти в упор. Джинсы не могли так обуглиться даже при выстреле метров с двадцати, хотя кто его знает. Бинт на моей ноге стал багроветь, с каждым шагом кровь толчками выплескивалась из раны, но я продолжал путь. Я должен был увидеть человека, которого подстрелил.

Наконец я добрался до того места, где стоял незнакомец, держа свои руки так, будто в них был карабин. В том, что он был ненормальным, я не сомневался, какой человек в здравом уме будет вот так запросто стоять под прицелом, не проявляя даже тени страха. Он не шелохнулся после того, как я произвел упредительный выстрел, он не вскрикнул и после того, как пуля раздробила ему ногу, хотя в последнем я сомневался, после того, как пуля прошила мне мягкие ткани, я мало что помнил, мозг словно отключился в тот момент, даря мне покой беспамятства.

Я окинул взглядом небольшую полянку, на которой должен был лежать незнакомец с простреленной ногой, но та была пуста. С трудом я присел, неуклюже вытянув раненую ногу. Я не был следопытом из пресловутых индейских племен, но даже я мог с уверенностью сказать, что в последний раз нога человека ступала здесь лет эдак десять назад. Трава была даже не примята, словно фигура, которую я тут видел, была призрачным фантомом, явившимся в этот мир лишь на краткий миг и не оставившим после себя ни единого следа.