Последняя звезда - Рик Янси

69

В осеннем лесу стояла палатка, и в этой палатке спала девушка с винтовкой в одной руке и плюшевым мишкой – в другой. И пока она спала, ее сторожил охотник, невидимый спутник, который уходил, когда она просыпалась. Он пришел отнять у нее жизнь; она находилась там, чтобы спасти его.

Бесконечный спор с самим собой, бесплодность вопроса, на который не было ответа: зачем одному жить, когда гибнет сам мир? Чем усерднее он тянулся к ответу, тем дальше ответ отодвигался от него.

Он был доводчиком, который не мог довести дело до конца. Он был сердцем охотника, у которого не хватало духу убить.

В своем дневнике она написала: «Я и есть человечество». И что-то в этих трех словах раскололо его надвое.

Она была поденкой. Живет один день, а на следующий ее нет. Она была последней звездой, она ярко горела в бескрайнем море мрака.

«Стереть человека».

С Эваном Уокером было покончено.

70

Всего десять минут в деле, а я уже начинаю думать, что наша миссия невыполнима и «убить Воша – спасти Эвана» – очень плохая идея.

Боб, наш одноглазый пилот, орет: «Десять секунд!»

Рингер закрывает глаза, и на какую-то ужасную мерзкую секунду я думаю, что это подстава. Что в этом и заключался ее план с самого начала. Оставить без защиты Бена и детей, а потом умереть вместе со мной в стиле камикадзе на высоте пять тысяч футов. Ей-то плевать. Ее копия осталась в «Стране чудес». После того как мы умрем, ее загрузят в новое тело.

«Это твой шанс, Кэсси. Достань нож и вырежи сердце предательницы… Если найдешь. Если оно у нее есть».

– Они разрывают строй! – орет Боб.

Рингер распахивает глаза. Мой шанс ускользает.

– Держи курс, Боб, – спокойно говорит Рингер.

Вертолеты противника расходятся, чтобы никто не почувствовал себя обманутым, чтобы у каждого был шанс разнести нас на несметное количество мелких частиц.

Боб держит курс, но для страховки берет в прицел ведущий вертолет. Его палец зависает над кнопкой пуска. Мысль о том, как быстро Боб переметнулся на нашу сторону, взрывает мой мозг. Открыв сегодня утром глаза, оба глаза, он был абсолютно уверен, на чьей стороне будет драться. А потом добился, что ему высадили глаз (ха! прости, Боб), и теперь готов уничтожать своих братьев и сестер по оружию.

Вот так и бывает. В нас можно любить хорошее и ненавидеть плохое, но плохое-то никуда не девается. Без этого мы не были бы людьми.

Все, чего я хочу в этот момент, это крепко обнять Боба.

– Они собираются нас протаранить! – вопит Боб. – Надо снижаться, надо снижаться!

– Нет, – возражает Рингер. – Верь мне, Боб.

Боб истерически смеется. Мы на полной скорости несемся навстречу ведущему вертолету, а тот на полной скорости мчится навстречу нам.

«О, конечно, кому же еще верить, как не тебе!»

Костяшки побелели от напряжения, палец завис над кнопкой. Еще несколько секунд, и будет уже не важно, что сказала ему Рингер. Он выпустит ракету. В конечном счете Боб ни за кого, он за себя.

– Сбрасывай, – шепчет Рингер, обращаясь к черному кулаку, который мчится нам в лицо. – Давай же.

Слишком поздно. Боб нажимает на пуск. «Блэкхоук» вздрагивает, как будто его пнул гигантский ботинок, из пусковой установки вылетает «Хеллфаер». В кабине пилота становится светло, как в полдень. Кто-то кричит (по-моему, я). На секунду нас охватывает вихрь пламени – обломки стучат по корпусу, – а потом мы выскакиваем из огненного шара с другой стороны.

– Пресвятая Матерь Божья! – вопит Боб.

Рингер сперва ничего не говорит. Она смотрит на экран локатора. Осталось пять белых точек. Четыре расходятся: две направо, две – налево. А пятая продолжает двигаться к краю экрана.

«О нет! Куда это он собрался?»

– Свяжись с ними, – приказывает Рингер. – Скажи, что мы сдаемся.

– Сдаемся? – хором переспрашиваем мы с Бобом.

– А потом держи курс. Они не станут нас сажать и огонь тоже не откроют.

– Откуда ты знаешь? – спрашивает Боб.

– Потому что, будь у них был такой приказ, они бы уже давно это сделали.

– А тот, пятый? – спрашиваю я. – Он ушел. Он нас не преследует.

Рингер многозначительно смотрит на меня.

– И куда, по-твоему, он направился? – Она отворачивается. – Все будет хорошо, Салливан. Зомби знает, что делать.

Как я уже говорила – очень плохая идея.

71

Я возвращаюсь на свое место и жадно глотаю ртом воздух. Кажется, в кабине я забыла дышать. Во рту сухо, как в пустыне. Меня немного беспокоит вопрос, где можно будет отлить во время операции, и потому я делаю лишь маленький глоток воды – только чтобы смочить рот. Рингер описала базу в мельчайших деталях, включая местонахождение «Страны чудес», но я забыла спросить, где там туалет.

В ухе противно крякает ее голос:

– Отдохни немного, Салливан. Нам еще часа два лететь.

А рассвет уже не за горами. Мы едва укладываемся в срок. Я не эксперт по спецоперациям, но мне сдается, что в темноте они проходят как-то лучше. Плюс, если Эван прав, сегодня Зеленый день – тот, когда с неба на землю обрушится адский огненный дождь.

Роюсь по карманам, пока не нахожу одну из волшебных шоколадок Бена. Иначе я просто разревусь. А я твердо решила, что не заплачу, пока снова не увижу Сэма. Только он один стоит моих слез.

И что, черт возьми, она имела в виду, когда сказала: «Зомби знает, что делать»?

«Все хорошо, Салливан, лучше бы ему знать, потому что ты точно ни черта не сечешь. Иначе ты не сидела бы в этом проклятом вертолете. Ты была бы со своим младшим братом. Не дури. Ты отлично понимаешь, зачем здесь сидишь. Можешь твердить себе, что ради Сэма, только кто же тебе поверит».

О господи, я страшный человек. Я даже хуже, чем одноглазый Боб. Я бросила родного брата ради какого-то парня. Это настолько плохо, что все остальные мои дурные поступки в сравнении с этим можно считать хорошими. Бен говорил, что Эван либо врет, либо псих, либо то и другое. Кто согласится уничтожить свою цивилизацию ради девчонки?

«О, я не знаю, Бен. Может быть, та, что готова пожертвовать единственным братом ради того, чтобы вернуть долг человеку, которому она на самом деле ничего не должна».

Конечно, он много раз меня спасал, но я его об этом не просила. Я его вообще ни о чем не просила. Он просто отдавал. Отдавал даже тогда, когда это граничило с безумием. Это и есть любовь? И мне это кажется неразумным, потому что я никогда не любила? Ни Эвана, ни Бена Пэриша, вообще никого?

О мой мозг, прошу тебя, не надо. Не заводи опять шарманку про Вермонт и чертова пса Перикла. Обещаю, я перестану так много думать. Это моя давнишняя проблема – я слишком много думаю. Я думала-передумала обо всем на свете. От вопросов на тему, почему к нам заявились иные, кто такой Эван и почему я жива, когда практически все человечество погибло, до других: почему у девушки, которая сидит напротив меня, такие чудесные шелковистые волосы, а у меня – нет? Почему у нее идеальная, фарфоровая кожа, а у меня – нет? И еще нос. Господи, как глупо. На что я трачу свое время. Это просто гены с небольшим впрыском инопланетных технологий, ура.

Я доедаю батончик и комкаю обертку. Как-то неправильно кидать ее на пол.

Потом откидываюсь на переборку и закрываю глаза. Самое время помолиться, но мой мозг настолько забит, что мысли стоят к нему в очередь, как детишки на аттракцион в Диснейленде, и я не могу придумать, что бы такое сказать Богу.

Я вообще не уверена, что хочу разговаривать с этой таинственной сволочью. Мне кажется, что Он скрестил руки на груди и повернулся ко мне спиной.

Интересно, не то же ли самое испытывал на ковчеге Ной? Говорит такой: «Хорошо, Господь, я реально Тебе благодарен, но как же они?» А Господь ему: «Не задавай так много вопросов, Ной. Смотри! Я сделал тебе радугу!»

Единственное, что приходит в голову, – молитва Сэма, которую он когда-то читал перед сном.

«Боже, мирно засыпая…»

Нет, вообще-то, я не засыпаю.

«Когда утром я проснусь…»

Ну, это вряд ли случится.

«Укажи мне путь к любви».

Да! Самое то! Пожалуйста, Господи. Больше мне ничего не надо. Укажи путь. И не подведи.

Научи меня.

72

Зомби

Стою на посту у входа в пещеры, опираюсь на старые шаткие перила и любуюсь ночным небом – за исключением маленького зеленого пятна над горизонтом, – и тут срывается звезда и летит в нашу сторону. Причем очень быстро.

Наггетс дергает меня за рукав:

– Смотри, Зомби! Падающая звезда!

Я отталкиваюсь от перил:

– Нет, парень, это не звезда.

Наггетс испуганно таращит на меня глаза:

– Бомба?

На секунду у меня сводит живот: вдруг и правда бомба. По какой-то причине они изменили расписание, и уничтожение городов уже началось.

– Давай-ка вниз, в темпе.

Повторять приказ не приходится. Когда я захожу в первую пещеру, Наггетс опережает меня на несколько ярдов. Хватаю с пола Меган. Она роняет мишку. Наггетс подбирает. Уношу ее в дальние пещеры, пристроив на бедре здоровой ноги. С каждым шагом боль с такой силой отдает в голову, что кажется, вот-вот раскроит череп. По пути в стене, в трех футах от пола, попадается расселина глубиной футов в пять. Я подсаживаю туда Меган, и она сразу отползает в тень. Черт. Чуть не забыл. Достаю из кармана маячок мертвого рекрута и машу Меган, чтобы она вернулась. Все-таки хорошо, что Рингер об этом подумала.