Сага о Форсайдах - Джон Голсуори

- В самом деле?

- Джон, ты мне напоминаешь вывески на владениях американцев: "Стой. Гляди. - Берегись. - Не входи!" Ты, наверно, считаешь меня ужасно легкомысленной.

- Нет, Флер. Куда там! Ты имеешь понятие о прямой, соединяющей две точки.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Ты знаешь, чего хочешь.

- Это тебе рафаэлит сообщил?

- Нет, он только подтвердил мою мысль.

- Ах, вот как? Не в меру болтлив этот молодой человек. Он развивал тебе свою теорию, что женщине нужна чужая душа, а мужчина довольствуется телом?

- Развивал.

- Он прав?

- Обидно с ним соглашаться, но, пожалуй, отчасти и прав.

- Ну, так я тебе скажу, что теперь есть сколько угодно женщин, которые держат свою душу при себе и довольствуются чужими телами.

- Ты из их числа. Флер?

- Может быть, еще что спросишь? Вон Робин-Хилл! Источник песен и сказаний о Форсайтах стоял среди деревьев, серый и важный; заходящее солнце косо освещало фасад, зеленые шторы были еще спущены.

Джон вздохнул.

- Хорошо мне здесь жилось.

- Пока не явилась я и не испортила все.

- Нет, это кощунство.

Флер дотронулась до его плеча.

- Ужасно мило с твоей стороны, Джон, голубчик. Ты всегда был милый, и я всегда буду любить тебя - совершенно невинно. Роща хороша. Гениальная мысль, осенила бога - создать лиственницы.

- Да. Холли говорит, что дедушка больше всего любил здесь рощу.

- Старый Джолион - тот, который не женился на своей возлюбленной, потому что у нее была чахотка?

- Этого я никогда не слышал. Но он - был чудесный старик, мои родители его страшно любили.

- Я видела его карточки. Пожалуйста, не отрасти себе такого подбородка, Джон. У всех Форсайтов они такие. Подбородка Джун я просто боюсь.

- Джун редкий человек.

- Ой, Джон, до чего ты благороден!

- Это плохо?

- Просто придает всему невероятную серьезность в мире, который того не стоит. Нет, Лонгфелло можешь не цитировать. Ты, когда вернешься, скажешь Энн, что ехал со мной?

- А почему бы нет?

- Я и так доставляю ей неприятности, правда? Можешь не отвечать, Джон. Но, по-моему, это нехорошо с ее стороны. Мне так мало нужно, и твоя позиция так надежна.

- Надежна? - Флер показалось, будто он прикусил это слово, и минуту она была счастлива.

- Сейчас ты похож на львенка. У львят есть совесть?

Рафаэлиту будет над чем поработать. И все-таки мне думается, не такая у тебя совесть, чтобы сказать Энн. Зачем ее расстраивать, если у нее природная склонность ко всяким волнениям? - По молчанию, бывшему ей ответом, она поняла, что сделала ошибку. На этот раз осечка, как говорят в детективных романах.

И через Эпсом и Ледерхед они проехали молча.

- Ты все так же любишь Англию, Джон?

- Больше.

- Что и говорить - страна замечательная.

- Ни за что не применил бы к ней это слово - великая и прекрасная страна.

- Майкл говорит, что ее душа - трава.

- Да, и если у меня будет ферма, я до этой души доберусь.

- Не могу вообразить тебя настоящим фермером.

- Ты, верно, вообще не можешь вообразить меня чемнибудь настоящим. Дилетант!

- Не говори гадостей. Просто у тебя, по-моему, слишком тонкая организация для фермера.

- Нет. Я хочу работать на земле - и буду.

- Это у тебя, наверно, атавизм, Джон. Первые Форсайты были фермерами. Мой отец хочет свезти меня посмотреть, где они жили.

- Ты ухватилась за эту мысль?

- Я не сентиментальна; ты разве это не понял? Интересно, ты хоть что-нибудь во мне понял? - И, склонившись над рулем, сказала тихо: - Ах, почему мы должны разговаривать в таком тоне!

- Я говорил, что ничего не выйдет.

- Нет, Джон, изредка я должна тебя видеть. Это не страшно. Время от времени я хочу и буду с тобой встречаться. Это мое право.

Слезы выступили у нее на глазах и медленно покатились по щекам. Джон дотронулся до ее руки.

- Флер! Не надо!

- Теперь я тебя высажу в Норт-Доркинге, и ты как раз поспеешь на пять сорок шесть. Вот мой дом. В следующий раз я тебе его непременно покажу. Я стараюсь быть умницей, Джон; и ты должен мне помочь... Ну, вот и приехали! До свидания, Джон, голубчик, и не расстраивай изза меня Энн, умоляю!

Жесткое рукопожатие, и он ушел. Флер повернула прочь от станции и медленно поехала назад по дороге.

Она поставила машину в гараж и вошла в "Дом отдыха". Еще не кончилось время летних отпусков, и там отдыхали семь молодых женщин, умучившихся на службе у Петтера. Поплина и им подобных.

Они сидели за ужином, и до слуха Флер доносилось веселое жужжанье. У этих девушек ничего нет, а у нее есть все, кроме того единственного, что ей больше всего нужно. Прислушиваясь к их говору и смеху, она на минуту устыдилась. Нет, она бы с ними не поменялась, а между тем ей казалось, что без этой одной вещи и жить нельзя. И пока она обходила дом, расставляла цветы, отдавала распоряжения на завтра, осматривала спальни, снизу долетал смех, веселый и безудержный, и будто дразнил ее.

V

ОПЯТЬ РАЗГОВОР В АВТОМОБИЛЕ

Джон был не столь высокого мнения о себе, чтобы спокойно дать любить себя одновременно двум хорошеньким и милым молодым женщинам. Из Пулборо, где он теперь каждый день оставлял машину Вэлз, он поехал домой с печалью в сердце и путаницей в мыслях. Его шесть свиданий с Флер, с тех пор как он вернулся в Англию, шли по линии какого-то мучительного crescendo [33]. Танцуя с ней, он понял ее состояние, но все еще не подозревал, что она сознательно его преследует, а собственные его чувства не становились ему яснее, сколько бы он ни копался у себя в сердце. Сказать ли Энн о сегодняшней встрече? - Много раз тихо и мягко она давала ему понять, что боится Флер. К чему множить ее страхи, когда на то нет реальных оснований? Идея портрета принадлежит не ему, и только в течение ближайших дней он может еще встретиться с Флер. После этого они будут видаться два-три раза в год. "Не говори Энн, умоляю". Ну как после этого сказать? Ведь должен же он в какой-то мере уважать желания Флер. Она не по своей воле отказалась от него; не полюбила Майкла, как он полюбил Энн. Он так ничего и не придумал, пока ехал в Уонсдон. Когда-то мать сказала ему: "Никогда не лги, Джон, лицо тебя все равно выдаст". И теперь, хоть он и не сказал Энн, ее глаза, всюду следовавшие за ним, заметили, что он что-то от нее скрывает. Простуда ее вылилась в бронхит, так что она еще не выходила из своей комнаты, и безделье плохо действовало ей на нервы. Сейчас же после обеда Джон опять пошел наверх и стал ей читать вслух. Он читал "Худшее в мире путешествие", а она лежала на боку, подперев рукой лицо, и смотрела на него. Дым топящегося камина, запах ароматических лекарств, монотонное гудение собственного голоса, повествующего о похождениях яйца пингвина, - все усыпляло его, и наконец книга выпала у него из рук.

- Поспи, Джон, ты устал.

Джон откинулся на стуле, но не уснул. Он твердо знал, что у этой девочки, его жены, есть выдержка. Она умела молчать, когда ей было больно. Наблюдая за ней, он видел: она поняла, что находится в опасности, и теперь - так ему казалось - выжидала. Энн всегда знала, чего хочет. Ей присуща была настойчивость, не усложненная, как у Флер, современными веяниями; и решимость у нее была. Юные годы на родине, в Южной Каролине, она прожила просто и самостоятельно; и, не в пример большинству американских девушек, не слишком весело. Ее больно поразило, что не она была его первой любовью и что его первая любовь до сих пор его любит: это он знал. Она с самого начала не скрыла, что тревожится, но теперь, по-видимому, заняла выжидательную позицию. И еще Джон не мог не знать, что, несмотря на два года брака, она и теперь сильно в него влюблена. Он слышал, что девушки-американки редко знают человека, за которого выходят замуж, но порой ему казалось, что Энн знает его лучше, чем он сам. Если так, что она знает? Что он такое? Он хочет с пользой прожить свою жизнь; он хочет быть честным и добрым. Но, может, он все только хочет? Может, он обманщик? Не то, чем она его считает? Мысли были душные и тяжелые, как воздух в комнате. Что толку думать! Лучше и правда поспать! Он проснулся со словами:

- Алло! Я храпел?

- Нет, но вздрагивал во сне, как собака.

Джон встал и подошел к окну.

- Мне что-то снилось. Хороший вечер. Лучшее время года - сентябрь, если погода ясная.

- Да, я люблю осень. Твоя мама скоро приедет?

- Не раньше, чем мы устроимся. Она, по-моему, считает, что нам без нее лучше.

- Маме всегда, наверно, кажется, что она de trop [34], когда на самом деле этого нет.

- Лучше так, чем наоборот.

- Да. Не знаю, смогла бы я тоже так?

Джон обернулся. Она сидела в постели, смотрела прямо перед собой, хмурилась. Он подошел и поцеловал ее.

- Не раскрывайся, родная! - и натянул одеяло.

Она откинулась на подушку, смотрела на него - и опять он спросил себя, что она видит...

На следующий день Джун встретила его словами:

- Так Флер была здесь вчера и подвезла тебя? Я ей сегодня сказала свое мнение на этот счет.