Ковчег спасения. Пропасть Искупления - Аластер Рейнольдс

Он решил, что заставит сочленителей подождать, хотя бы до поступления новых данных с планеты.

Но теперь ситуация изменилась. Только что он уловил перемену в диспозиции противоборствующих сил, и за прошедшее с того момента время – одну пятнадцатую секунды – не случилось ничего, что доказало бы ошибку его восприятия.

Враг пришел в движение. Стая (ингибиторы двигались стаями, роями, мерцающими облаками и никогда – организованным строем) ушла со своей позиции. Из волков, находившихся вокруг p Эридана 40 (если оценивать по массе, а не по объему, а вообще очень трудно было определить, сколько машин-убийц гналось за людьми от Дельты Павлина), от девяноста пяти до девяноста девяти процентов остались на прежних позициях. Но по данным приборов, которым не всегда можно было доверять, небольшой отряд – от одного до пяти процентов всего войска – взял курс на планету.

Волки плавно набирали ускорение, оставляя кильватерный след искаженного пространства. Казалось, ингибиторы вовсе не используют ньютоновскую физику инерционного движения. Последние модификации сочленительских двигателей создавали похожий эффект: выброшенные частицы подвергались быстрому распаду до необнаружимого квантового состояния. Однако было ясно, что волки используют другой принцип. Даже при ближайшем наблюдении не отмечалось никакого намека на выброс. Самым логичным предположением – так и оставшимся гипотезой – было следующее: движение ингибиторов основано на разновидности эффекта Казимира, когда несбалансированное давление вакуума между парой пластин заставляет их перемещаться в пространстве-времени. Тот факт, что машины могли развивать скорость в триллионы раз больше теоретически допустимой, смущал, пожалуй, меньше, чем отсутствие какой бы то ни было теории.

Ремонтуар запустил симуляцию, чтобы рассчитать траекторию полета ингибиторов. Стая может разделиться на мелкие группы или соединиться с другим отрядом, но если движение будет продолжаться по прежнему маршруту, значит волки намерены войти в атмосферу.

Ремонтуар встревожился. До сих пор пришельцы никогда не подходили так близко к планете. Казалось, что в базовой программе этих машин содержится строгий наказ избегать ненужных контактов с мирами жонглеров образами. Но люди затеяли биться за планету-океан. Насколько строга программа ингибиторов? Быть может, тот факт, что корвет Скади упал в здешнюю гидросферу, является приемлемым оправданием для атаки? Быть может, волки уже вошли незамеченными в биосферу планеты? В этом случае миры жонглеров больше нельзя считать безопасными.

C точки зрения Ремонтуара, стая волков провела в пути уже около секунды. Если волки удержат имеющиеся на данный момент ускорение и курс, они достигнут планеты минут через сорок. Для состояния, в котором сейчас находился Ремонтуар, это целая вечность.

Но он был слишком мудр, чтобы верить в это.

Корабль в форме трезубца покинул стояночную нишу в боку «Света Зодиака». Почти мгновенно Ремонтуар ощутил, как включился главный двигатель: тяжесть свирепо ударила в спину, словно пилот упал на бетон. Корпус корабля протестующе скрипел – ускорение возрастало, проходя через пять, шесть, семь g. Единственный вынесенный на кронштейне маршевый двигатель представлял собой миниатюрную копию сочленительского; каждая деталь была уменьшена до крайности и уложена в сложный и деликатный механизм, из которого сейчас выжималась запредельная мощность. Это нервировало бы Ремонтуара, если бы он не держал свои чувства под железным контролем.

На борту построенного совсем недавно корабля он был единственным живым существом. Вовсе не без колебаний Ремонтуар забирался в крошечную, похожую на глазницу полость в игольно-узком и черном как смоль корпусе. Корабль не имел иллюминаторов, лишь несколько выступов с минимумом необходимых датчиков, но имплантаты позволяли Ремонтуару почти не замечать его, как будто он был стеклянной оболочкой пилотского тела. А за этой оболочкой находилась еще менее ощутимая сфера действия датчиков; активные и пассивные контакты фиксировались мозгом Ремонтуара, создавая для него проприоцептивный образ собственного тела.

Ускорение остановилось на восьми g. Корабль не имел средств защиты от такой сильной перегрузки, хотя сочленители научились управлять инерцией еще полвека назад. В данном случае от этого знания не было проку, поскольку на борту корабля присутствовала новинка – гипометрическое оружие, совершенно нетерпимое к изменениям локальной метрики. Даже в обычном, стабильном пространстве-времени применять гипометрическое оружие было крайне трудно. И оно становилось непредсказуемым и опасным, когда на него воздействовала технология управления инерцией. Ремонтуар мог набрать еще большее ускорение, но за пределами восьми g существовала опасность разлаживания деликатного механизма гипометрической пушки.

Со стороны она не казалась чем-то особенным: сигарообразный корпус на таком же кронштейне, что и двигатель; ни ствола, ни иных функциональных выступов. Единственная внешняя конструктивная особенность заключалась в том, что орудие было установлено на максимальном удалении от оператора. Однако легендарная мощь этого устройства была столь грозной, что Ремонтуар, пожалуй, был рад иметь между собой и пушкой нестабильный сочленительский миниатюрный двигатель.

Он проверил курс ингибиторов, не испытав ни воодушевления, ни разочарования по поводу того, что волки оказались в предполагаемой точке. Однако кое-что изменилось: отлет одноместного корабля от «Света Зодиака» не остался незамеченным. Кто-то из союзников Скади устремился к нему по траектории перехвата, с ускорением выше допустимого. Этот сочленительский корабль достигнет цели в течение пятнадцати минут. А еще через пять или шесть минут ее догонит вторая стая волков.

Ремонтуар позволил себе на секунду обеспокоиться – только для того, чтобы подкачать в кровеносную систему адреналина. Затем он блокировал свою тревогу, как захлопывают дверь в комнату, где гремит вечеринка.

Он понимал, что разумнее было бы остаться на борту «Света Зодиака» – там от его проницательности и управленческих навыков больше проку. С пилотированием этого корабля справилась бы его бета-копия или доброволец. Их нашелся бы добрый десяток, с сочленительскими имплантатами не хуже, а то и лучше его собственных. Но он настоял на том, что полетит сам. И не потому, что имел больше опыта в применении гипометрического оружия, чем другие. Причина крылась в чувстве долга: он обязан это сделать, и все тут!

Ремонтуар допустил