Покорение гигантов - Павел Рототаев

Солнце опередило маленькую группу людей, карабкающуюся по холодным скалам отрога. Оно выглянуло из-за гребня и стало обогревать их. Вокруг стало светлее. Весело заискрился снег.

Настроение идущих заметно улучшилось, и даже темп движения как будто бы усилился.

После прохождения некрутого снежного поля альпинисты подошли к группе желтых скал, виденных ими еще накануне из лагеря 6.

Дальнейший участок пути был удобен для движения. Он представлял собой ряд довольно широких уступов, идущих в направлении основания вершинной пирамиды. Но, несмотря на это облегчение, альпинисты заметно слабели. Им стало вдруг очень холодно. Участники штурма были тепло одеты: шерстяной жилет и брюки, толстые фланелевые куртка и брюки, два свитера и ветронепроницаемая куртка сверх всего этого. На ногах были «шекельтоны»[50]. Но все это не спасало.

Казалось бы, что такой одежды вполне достаточно для защиты от любого мороза. Но люди дрожали как будто их трясла малярия. Начал ослабевать пульс, доходя до 64. Кроме резкого ощущения холода, у Нортона начало ухудшаться зрение, двоиться в глазах. В трудных местах он не мог найти удобного места для постановки ноги.

У Сомервелла возобновились боли горла: очевидно, вдыхание очень холодного и сухого воздуха сказывалось на состоянии его горла, еще не восстановившегося после болезни. Он часто останавливался и сильно кашлял.

Несколько ранее они шли еще достаточно бодро. Теперь, с высоты 8380 м произошла резкая перемена. Темп движения снизился значительно. Всего ста метрами ниже они продвигались, производя два-три дыхания при каждом шаге, а теперь необходимо было сделать семь-восемь вдохов, и каждый такой шаг стоил громадных затрат энергии.

Приходилось делать отдых на 2—3 минуты после каждых 20—30 шагов. Рыжеватые скалы вызывали у альпинистов странное ощущение — все кругом казалось желтым. Даже лежащие поблизости отдельные пятна снега казались желтоватыми.

К середине дня альпинисты добрались до высоты 8500 м. Оставалось преодолеть менее 400 м высоты, но надежд на это уже не было. Люди были близки к полному изнеможению.

В этот момент они находились у верхней границы желтых скал. Вершина была совсем близко. А справа хребты Гималаев мощными грядами уходили на запад (восточные части Гималаев им не были видны из-за гребня) и терялись в синеющей дали. Впереди, отделенные только бассейном ледника Ронгбук, вставали снежные гиганты во главе с вершиной Чо-Уйю. Кое-где из ущелий к гребням хребтов поднимались клубы светлых облаков. Они медленно ползли вверх по склонам, как бы омывая их.

На 8500 м Сомервелл окончательно ослаб и не мог двигаться дальше. Он тяжело переживал это, но, очевидно, холод, большая физическая нагрузка и обострившаяся болезнь горла совершенно вывели его из строя. Расположившись на удобном скальном выступе он советовал партнеру идти к вершине одному, так как технических трудностей на пути не ожидалось, и если у того хватит сил, он имеет полную возможность преодолеть оставшийся путь. Сомервелл сказал Нортону, что он будет ждать его возвращения.

И Нортон двинулся дальше один. С большим напряжением он делал шаг за шагом по отлого поднимающемуся к вершинной пирамиде склону отрога.

После нескольких десятков метров, казавшихся Нортону сравнительно не тяжелыми, идти стало еще труднее. Склон, на который пришлось перейти одинокому путнику, был сложен из известняковых плит, лежащих в виде черепичной крыши. Уступы были узки и наклонены по скату. Ноги стояли на них неуверенно. Во впадинах глубоким слоем лежал сухой сыпучий снег. Возросла опасность срыва. Лежащий на гладких крутых плитах снег легко мог прийти в движение, и тогда одинокому альпинисту, не удерживаемому веревкой спутника, на каждом шагу грозит гибель.

Только упорство, скорее даже упрямство Нортона безрассудно толкало его вперед. Но с каждым шагом все яснее становилась абсурдность этого поединка человека с вершиной.

Оставалось преодолеть метров 60 такого трудного пути и выйти на более легкий участок. Но идущий слабел с каждым шагом. Зрение его ухудшилось. Он прошел около 300 м от того места, где остался Сомервелл, набрав менее 100 м высоты, а до вершины еще оставалось около 300 м.

Силы его иссякли. Не было иного выхода, как повернуть обратно. Это Нортон и сделал на высоте 8565 м, т. е. на высоте Кангченджунги, выше Макалу и почти на высоте Чогори, самой высокой, кроме Джомолунгмы, вершины земного шара. А Джомолунгма, казавшаяся такой близкой и легко достижимой, вновь оставалась недосягаемой. Ее монументальная пирамида словно держала на своем острие темно-синее небо высокогорья. Снег на гранях вершины изумительно сверкал под лучами уже склонившегося к западу солнца. Так близка была желанная цель, и в то же время какой недосягаемой она казалась одинокому альпинисту, впервые поднявшемуся на такую высоту, на которой никогда еще не был человек.

Джомолунгма и на этот раз осталась непобежденной.

Спускался он с величайшей предосторожностью, зная, что первый неверный шаг его может привести к непоправимому несчастью. Немало времени понадобилось ему для возвращения к оставленному спутнику. Сомервелл уже до известной степени восстановил свои силы. Достаточно быстро пришел в себя и спустившийся Нортон. Они оба уже смогли с интересом осмотреться по сторонам и с величайшим наслаждением любовались изумительными видами, открывавшимися с этой грандиозной высоты.

Зрелище очаровывало их. За все уменьшающимися по высоте отрогами к северу открывалось тибетское плато, имевшее отсюда вид вогнутой чаши.

Взгляд невольно переходил от одного дальнего хребта к другому, пока всякое чувство масштаба терялось и глаз останавливался на какой-нибудь сливающейся с горизонтом горной цепи.

Далекие горы казались такими миниатюрными, что выглядели не мощными хребтами, а какими-то игрушечными складками.

День был таким исключительно прекрасным, какими могут быть дни только в высоких горах. Прозрачный воздух позволял видеть вершины хребтов, отстоящих от места наблюдения на огромные расстояния.

Особенно великолепны были близлежащие снежные вершины. Их белые шапки ослепительно блестели в лучах склоняющегося к западу солнца. Тени на их склонах резко выделялись своей синевой, подчеркивая гигантские размеры вершин.

Подъем этой двойки доказал возможность достижения высоты более 8500 м без кислорода. Но в то же время другие трудности, встретившиеся восходителям, значительно подорвали надежды на возможность достижения вершины. А до нее оставалось от точки максимального подъема примерно 300 м.

Однако, как и у первой двойки (Меллори и Брус), неудача объяснялась теми же причинами — усталостью альпинистов за время подготовительного периода, когда разбивали промежуточные лагери в тяжелых условиях непогоды и за время спасения носильщиков под Северным перевалом.