Становление нации. Религиозно-политическая история Англии XVI — первой половины XVII в. в современной британской исторической науке - Владимир Ерохин

Дж. Скарисбрик всё же приходит к выводу, что убежденных католиков в Англии накануне Реформации было мало. Как показало начало Реформации, отмечает британский историк, безразличие большинства по отношению к существовавшему церковному строю делало этот строй уязвимым: враждебны этому строю были немногие, но и ценили его тоже немногие{362}. Сама неожиданность начала Реформации в Англии, по его мнению, способствовала её успеху, к тому же в первых шагах Реформации в Англии было не так много протестантского, и с лютеранами переговоры разворачивались только тогда, когда это бывало нужно Генриху VIII{363}.

Редкий пример оппозиции в реформационном парламенте был выявлен Дж. Элтоном и был связан с деятельностью сэра Джорджа Трокмортона из графства Уорикшир и еще пяти человек. По взглядам они были похожи на Томаса Мора и епископа Фишера, и Трокмортон окончил жизнь в Тауэре{364}. Далее еще Ричард Фермор из графства Норгемптоншир был отправлен в тюрьму Маршалси за недонесение об измене и был лишен своего имущества — он не донёс о деятельности католически настроенного священника{365}. В парламенте 1534 г. решительных противников религиозной политики короля не было, а в 1536 г. в верхней палате парламента уже не было аббатов и большинства консервативных пэров. Исследователь истории парламента времени правления Генриха VIII С. Лемберг пишет, что корона оказывала влияние на выборы депутатов парламентов после 1534 г., особенно в 1539 г., но эти свидетельства скудны и трудны для интерпретации{366}.

Накануне издания актов 1536 и 1539 гг. о роспуске монастырей монахи пытались безуспешно сдать имущество своих монастырей в аренду симпатизировавшим им светским лицам на условиях, благоприятных для монахов, чтобы они могли пользоваться этим имуществом, но корона расстроила эти планы. Как считает Дж. Скарисбрик, роспуск монастырей был искусным политическим маневрированием королевской власти, и после первого роспуска мелких монастырей в 1536 г. король даже основывал новые монастыри, успокаивая бдительность монахов. Перед Актом 1536 г. были изданы королевские «Предписания», по видимости направленные на реформу монастырей. Существовали надежды, что монастыри будут превращены в колледжи для подготовки проповедников, и об этом думали в обществе, когда власти стали закрывать большие монастыри. Были надежды на то, что монастыри будут реформированы и всё же сохранены. При издании Акта 1539 г. о роспуске больших монастырей при его прохождении через парламент одновременно был принят еще один акт, в котором король обещал на средства от роспуска монастырей выделять средства для назначения проповедников, основания школ, ставки для преподавателей греческого и еврейского языков, помощь бедным, и это произвело впечатление на колеблющихся. В ходе роспуска монастырей, по словам Дж. Скарисбрика, «кого-то запугали, кого-то соблазнили пенсиями, кого-то обманули, упорно сопротивлявшихся казнили»{367}. Большинство светских людей примирились с Реформацией, потому что они едва ли понимали, что происходит, и не хотели ставить под угрозу жизнь родственников, карьеру, репутацию семьи. Сказывалась и привычка верности монарху, хотя немногие видели Генриха VIII лично или имели к нему какие-то чувства личного характера. С папой, о котором англичане знали ещё меньше, они более-менее легко расстались, да и папа не проявлял заботы об англичанах{368}.

Обращая внимание на восстания на севере Англии 1536–37 гг., Дж. Скарисбрик считает, что участники «Благодатного паломничества» были сплочены религиозными вопросами, которые объединили представителей разных социальных групп в той степени, насколько это могло произойти, хотя в целом в восстаниях на севере Англии в 1536–37 гг., по его мнению, всё же переплелись разного рода светские и религиозные вопросы, волновавшие местное население, с общегосударственными проблемами. Дж. Скарисбрик не согласен с выдвинутой версией в трактовке Северного восстания 1536 г., в соответствии с которой восстание было последней попыткой придворной Арагонской фракции, руководимой лордом Дарси, лишить Томаса Кромвеля влияния на короля Генриха VIII путем организации восстания на севере, о чем писал Дж. Элтон{369}. При дальнейшем движении на юг, считает Дж. Скарисбрик, восставшие могли бы свергнуть существовавший в стране режим{370}.

Восстание на юго-западе в 1549 г. тоже показало, считает Дж. Скарисбрик, что религиозный консерватизм был ещё жив, так как оно распространилось также на Мидленд — графства Беркшир, Бакингемшир, Оксфордшир, Норгемптоншир{371}.

Во время ликвидации часовен в конце 1540-х гг. были попытки передать часовни, богадельни с их имуществом светским лицам, которые стали бы их владельцами — это оформлялось королевскими лицензиями. Королевская власть разрешала это делать различным фаворитам, придворным. Такие сделки происходили с разной степенью успеха. Бывали даже случаи поджогов имущества, которое должна была конфисковать корона{372}. Реформация принесла с собой для простых англичан, считает Дж. Скарисбрик, резкий кризис в подчинении властям, поскольку им приоткрылась сторона политической жизни, связанная с махинациями, совершаемыми властями{373}.

По Акту 1547 г., как в последнее время пришли к мнению исследователи, религиозные братства и часовни были ликвидированы, но существовавшие при них школы и больницы сохранились. Духовные лица, обслуживавшие часовни, были частично направлены для службы в приходы, а часть из них стала получать пенсии{374}. В то же время в ряде районов Англии королевская власть частично вернула местным властям имущество часовен и братств для основания школ и богоугодных заведений, иногда через десятилетия после закрытия. Но эти пожалования были получены лишь благодаря петициям и были результатом не благоволения короны, а упорства местных властей{375}. Имущество бывших часовен, братств пытались также скрывать, обращать на новые нужды, и власти ещё при Елизавете вели поиск такого имущества, конфисковывали его и продавали в пользу короны{376}. С 1548 г. королевская власть распродавала конфискованное имущество часовен и братств, но городские власти*, торговые компании, особенно в Лондоне, также вновь приобретали принадлежавшее им имущество через своих агентов. Некоторые города не только вернули себе имущество, принадлежавшее часовням и религиозным братствам, но ещё и докупили этого имущества, конфискованного короной. Дж. Скарисбрик подсчитал, что с успехом для себя при Эдуарде VI обратились с петициями о возвращении имущества часовен и религиозных братств к королевской власти 43 города. 17 городов получили это имущество после обращения к властям с петициями при Марии{377}. Возвращения имущества часовен и религиозных братств легче было добиться городам, имевшим статус городских корпораций с правом самоуправления. Иногда даже были связаны друг с другом покупка бывшего монастырского имущества и получение городом статуса корпорации{378}.

Оценивая итоги этой борьбы за имущество часовен и религиозных братств, Дж. Скарисбрик предполагает, что, возможно, земли и строения, которые вернули себе города, были лишь небольшой частью всего имущества, но и этот исход вполне устраивал городские власти. При Марии были восстановлены 5 больниц, два колледжа, часовни, среди которых были основаны пять новых. Церкви были переданы все ректорства в приходах, которые оказались в распоряжении короны с 1538 г., с правом получать большую десятину, но в целом было воссоздано мало{379}. Мария Тюдор в свое правление старалась опираться на широкую социальную базу и реагировать на все государственные проблемы — финансовые, административные, военные. Если бы Мария прожила дольше, предполагает Дж. Скарисбрик, развитие религиозной ситуации в Англии пошло бы, вполне возможно, как в подвергшихся ранее протестантскому влиянию Южных Нидерландах или Польше{380}.

Обращая внимание на медленное утверждение Реформации, Дж. Скарисбрик отмечает, что священники с традиционными взглядами после восстановления протестантизма при Елизавете в 1560-е гг. и даже дольше максимально сближали новую службу с мессой, причем об этом с осуждением писали даже английские католики, которые критиковали таких священников со своей точки зрения за измену. Немногие священники лишились своих приходов в начале правления Елизаветы, но истолковать причины этого, по мнению Дж. Скарисбрика, непросто: это было или отсутствие сопротивления протестантизму, или нежелание протестантских властей слишком сильно давить на подданных. Известно, что отстранённые в начале правления Елизаветы епископы в 1560-е гг. поддерживали сомневавшихся священников, настраивали их на борьбу (например, Дэвид Пул, низложенный епископ Петерборо, Томас Уотсон, бывший епископ Линкольнский — они жили под домашним арестом), и это продолжалось до 1580-х гг.{381} Дж. Скарисбрик не совсем соглашается с тезисом о том, что Реформация привела к установлению контроля светских лиц над духовенством. До Реформации светские лица выделяли средства для найма священников при совершении поминальных служб, то есть были «работодателями» для духовных лиц, и такими распорядителями средств бывали даже и женщины. Так что, считает Дж. Скарисбрик, в предреформационный период светские лица не были лишены возможности влиять на приходские дела, и «вывод современных историков об освобождении светских лиц от господства духовенства удивил бы тех, кто жил в XVI веке». Эта часть духовенства, которая служила в часовнях, в качестве капелланов светских лиц, в религиозных братствах, совершала службы на средства, оставленные для поминальных молитв, была вне контроля епископа, но при этом, судя по сохранившимся отзывам, отмечает Дж. Скарисбрик, была вполне грамотной и квалифицированной и не напоминала собой некий пролетариат. Так что Дж. Скарисбрик берётся утверждать, что из-за Реформации светские лица, наоборот, потеряли контроль над целой группой духовенства, которую они ранее нанимали сами но своему усмотрению. Получается, что Реформация была победой официального духовенства и канонического авторитета над структурами, в которых ранее доминировали светские лица и которые существовали параллельно в рамках старой церкви. Белое духовенство не имело причин слишком горевать о ликвидации монашества, и не очень сожалело о ликвидации контролируемых светскими лицами часовен. В целом можно сказать, считает Дж. Скарисбрик, что в результате Реформации светские лица и приобрели, и потеряли контроль над церковью. Права допуска священника в приход (advowson) приобрели джентльмены, городские корпорации, а средние слои имели теперь меньше возможностей влияния на церковь. Появился новый вид духовного лица, которого контролировали светские лица: лектор. Лекторы обычно нанимались представителями социальной верхушки: городскими магистратами, влиятельными пуританскими джентльменами, но до Реформации, отмечает Дж. Скарисбрик, тоже существовали проповедники, находившиеся под контролем светских лиц{382}.