Титаны и тираны. Иван IV Грозный. Сталин - Эдвард Радзинский

К этому примешивалось чувство ревнивой обиды. Именно тогда поползли темные сплетни о матери, которая ходит по домам богатых евреев. Так формировался у маленького Сосо странный для Кавказа антисемитизм.

Его друг Давришеви вспоминал, как бабушка читала им Евангелие, историю предательского поцелуя Иуды. Маленький Сосо, негодуя, спросил:

— Но почему Иисус не вынул саблю?

— Этого не надо было делать, — ответила бабушка. — Надо было, чтоб Он пожертвовал собой во имя нашего спасения.

Но этого маленький Сосо понять не в силах: все детство его учили отвечать ударом на удар. И он решает сделать самое понятное — отомстить евреям! Он уже тогда умел организовать дело и остаться в стороне, страшась тяжелой руки матери. План Сосо осуществили его маленькие друзья — впустили в синагогу свинью. Их разоблачили, но Сосо они не выдали. И вскоре православный священник сказал, обращаясь к прихожанам в церкви: «Есть среди нас заблудшие овцы, которые несколько дней назад свершили богохульство в одном из домов Бога».

И этого Сосо понять не мог. Как можно защищать людей другой веры?

В 1888 году мечта Кэкэ исполнилась: сын поступил в Горийское духовное училище. Мы можем увидеть нашего героя в день поступления глазами его сверстника: «На Сосо новое синее пальто, войлочная шляпа, шею облегал красивый красный шарф». Мать позаботилась — он был не хуже других.

Кэкэ решает поменять клиентуру: теперь она стирает и убирает в домах его учителей.

Большое двухэтажное здание Горийского духовного училища… Во втором этаже — домовая церковь. В ней впервые увидел Сосо другой ученик, Давид Сулиашвили. Он вспоминал: «Во время церковного поста пели трое. Это была Покаянная молитва. Певцы подбирались с лучшими голосами, и одним из них всегда был Сосо. Вечернее богослужение, три мальчика, облаченные в стихари, стоя на коленях, распевают молитву… Ангельские голоса трех детей, открыты золотые царские врата, воздел руки священник — и мы, исполненные неземного восторга и павшие ниц…»

Давид Сулиашвили, как и Сосо, окончит духовное училище, как и Сосо, станет профессиональным революционером, как и Сосо, влюбится в Кето Сванидзе, которую отобьет у него Сосо. Дальше их пути несколько разойдутся: его удачливый соперник станет Вождем страны, а Сулиашвили отправится в лагерь вместе с другими старыми большевиками…

Но сейчас они вместе стоят на коленях в маленькой церкви…

Глава 2. Загадки детства и юности

Вспоминает Михаил Церадзе (он также учился в Горийском духовном училище): «Любимой игрой Сосо был «криви» (коллективный ребячий бокс). Было две команды боксеров — те, кто жили в верхнем городе, и представители нижнего. Мы лупили друг друга беспощадно, и маленький тщедушный Сосо был одним из самых ловких драчунов. Он умел неожиданно оказаться сзади сильного противника. Но упитанные дети из нижнего города были сильнее».

И тогда Церадзе, самый сильный боксер города, предложил ему: «Переходи к нам, наша команда сильнее». Но он отказался — ведь в той команде он был первым!

И еще: он умел подчинять. Он организовал компанию из самых сильных мальчишек, назвал их — «Три мушкетера». Петя Капанадзе, тот же Церадзе, Гриша Глурджидзе — имена мальчиков, безропотно выполнявших все приказания малорослого д’Артаньяна — Сосо.

Став Сталиным и уничтожив сподвижников революционера Кобы, он сохранит странную для него сентиментальную привязанность к друзьям маленького Сосо. В голодные годы войны он исправно посылает Пете, Мише и Грише немалые по тем временам деньги… «Прими от меня небольшой подарок. Твой Сосо», — нежно пишет 68-летний Сталин в очередной записочке 70-летнему Капанадзе. Эти записочки остались в его архиве.

Церадзе: «Никогда он не забывал нас, присылал мне открытки с ласковым приветом: «Живи тысячу лет».

Все четыре года в духовном училище Сосо — первый ученик. Ученикам не разрешалось выходить из дома по вечерам. «Надзиратели, которых посылали проверять, всегда находили Сосо дома занятого уроками», — вспоминал один из друзей его детства. Пока мать прибиралась в чужих домах, он прилежно учился. Она счастлива: сын будет священником!

Разные учителя преподавали в училище. Одного из них, Дмитрия Хахуташвили, ученики запомнили на всю жизнь. Он ввел на уроках воистину палочную дисциплину. Мальчики должны были сидеть не шевелясь, положив руки на парту перед собой и глядя прямо в глаза страшному учителю. Если кто-то отводил глаза — тотчас получал линейкой по пальцам. Учитель любил повторять: «Глаза бегают — значит, мерзость затеваешь».

Силу пристального взгляда и страх человека, не смеющего отвести глаза, маленький Сосо запомнил навсегда. (Вспомним рассказ Борисова: «Мы все знали фразу Сталина: «Глаза бегают — значит, на душе не чисто».)

Сурово воспитывали в училище. Но были исключения: Беляев, смотритель училища, — добрый, мягкий. Но ученики его не боялись и оттого не уважали. Сосо запомнит и этот урок.

Однажды Беляев повел мальчиков в Пещерный город — загадочные пещеры в горах. По пути бежал мутный, широкий ручей. Сосо и другие мальчики перепрыгнули, а тучный Беляев не смог. Один из учеников вошел в воду и подставил учителю спину. И все услышали тихий голос Сосо: «Ишак ты, что ли? А я самому Господу спину не подставлю».

Он был болезненно горд — это часто бывает с теми, кого много унижали. И вызывающе груб, как многие дети с физическими недостатками.

Мало того, что он тщедушен и мал, его лицо покрыто оспинами — следами болезни, перенесенной в шестилетнем возрасте. Рябой — такова будет его кличка в жандармских донесениях.

«Он прекрасно плавал, но стеснялся плавать в Куре. У него был какой-то дефект на ноге, и мой прадедушка, учившийся с ним в старших классах, как-то поддразнил его, что он прячет в туфле дьявольское копыто. Но это ему дорого обошлось. Сосо тогда ничего не сказал. Прошло больше года. В то время за Сосо, как собачка на привязи, ходил главный силач училища Церадзе. Прадедушка уже все забыл, когда Церадзе жестоко избил его». (Из письма К. Дживилегова.)

Я читаю «Медицинскую историю И.В. Сталина». На одной из страниц написано: «Сращивание пальцев левой ноги».

На бесчисленных картинах Сталин часто изображен с трубкой в левой, слегка согнутой руке. Эта знаменитая трубка, ставшая частью его облика, на самом деле должна была скрывать искалеченную левую руку. Надежде Аллилуевой, своей второй жене, он объяснял в 1917 году, что в детстве в него врезался фаэтон, и так как не было денег на доктора, ушиб загноился, и рука скрючилась. Эту же версию, записанную с его слов, я нашел в его «Медицинской истории»: «Атрофия плечевого и локтевого суставов левой руки вследствие ушиба в шестилетнем возрасте с последующим длительным нагноением в области локтевого сустава».

Но опять начинаются загадки. Действительно, в детстве катастрофа с фаэтоном была. Но вот как она описана очевидцем С. Гоглицидзе: «В день Крещения возле моста через Куру собралось множество народу. Никто не заметил, как с горы мчался фаэтон, потерявший управление. Фаэтон врезался в толпу, налетел на Сосо, ударил дышлом по щеке, сшиб с ног, но, по счастью, колеса проехали лишь по ногам мальчика. Собралась толпа, на руках отнесли Сосо домой. При виде искалеченного мать не смогла сдержать вопль. Доктор объявил, что внутренние органы не повреждены. Через несколько недель он вернулся к занятиям».

И другой свидетель тоже рассказывает о ноге, покалеченной фаэтоном. И действительно — если бы фаэтон проехал по руке, скорее всего, повредил бы «внутренние органы». Итак — по ноге! И доктор был, и быстро вылечил. И ни слова об искалеченной руке.

Видимо, эта искалеченная рука к его детству отношения не имеет. Она относится к будущим опасным и темным временам нашего героя — к будущим нашим главам.

Но мы забыли про Бесо. Он иногда возвращался. Своеволие жены по-прежнему приводило его в ярость. Она мечтает о сыне-священнике? Значит, этого не будет!

«Ты хочешь, чтобы твой сын стал митрополитом? Ты никогда не доживешь до этого, я сапожник, и он будет им», — часто говорил Бесо. Он попросту увез мальчика в Тифлис и определил на фабрику Адельханова: маленький Сосо помогал рабочим, прислуживал старикам. Но Кэкэ уже не боялась мужа — приехала в Тифлис и увезла сына. Беляев помог ей снова определить мальчика в училище», — вспоминал Гоглицидзе.

Она еще раз победила мужа, еще раз унизила его. После этого Бесо больше никогда не возвращался в Гори. Он исчез. Сверстники Сосо и его биографы пишут: «Погиб в пьяной драке».

А что говорил сам Сосо?

Через несколько лет после «смерти отца в пьяной драке», в 1909 году, он был в очередной раз арестован полицией за революционную деятельность и отправлен в Вологду. Сохранились «сведения о поднадзорном» из Дела № 136 Вологодского жандармского управления.