Кто и как изобрел Страну Израиля - Шломо Занд

Мы уже писали о том, что еврейская галахическая литература длинно и подробно обсуждает законы, связанные с храмовыми ритуалами, остававшиеся релевантными, лишь пока Храм был цел и функционировал; в то же время она очень мало рассказывает о паломничествах в Иерусалим после его разрушения. В Мишне, в обоих Талмудах и в мидрашах, в сочинениях, полностью посвященным позитивным и запрещающим заповедям, можно найти даже эсхатологические инструкции, относящиеся к возобновлению храмовых ритуалов после окончательного избавления, однако там отсутствуют замечания, относящиеся к религиозному значению паломничества в Иерусалим в «нехрамовую» эпоху. В иудаизме, в отличие от христианства, путешествие в Иерусалим не является актом искупления грехов, очищающим верующего. Поэтому в раввинистической литературе отсутствует рекомендация предпринимать такие путешествия. Несомненно, сложные исторические реалии на очень долгое время аннигилировали всю систему материальных связей со священным центром иудаизма, сохранив почти исключительно мощные духовные и метафизические тяготения.

Еврейские паломничества в Эрец Исраэль в целом и в Иерусалим в частности, насколько можно судить, начали возобновляться лишь после завоевания страны крестоносцами. Эльханан Райнер, исследователь истории иудейского паломничества из Тель-авивского университета, говорил об этом очень подробно:

«По-видимому, сам „институт“ паломничества возник в средневековом еврейском обществе, в основном в странах исхода крестоносцев, и развивался под воздействием активного вызова, брошенного [евреям] крестоносцами, и как ответ на него. До начала крестовых походов не было систематических еврейских паломничеств из стран, приверженных латинской церкви, и уж наверняка не существовало ритуала, регламентирующего паломничество в Эрец Исраэль. „Институт“ паломничества сделал свои первые шаги в еврейских общинах католической Европы в XII столетии, и лишь в XIII столетии, после Третьего крестового похода, он занял подобающее ему место в религиозном мире евреев Франции, Испании, а затем и Германии»[298].

Почему энтузиазм крестоносцев и интерес христиан к Святой земле оказали заметное влияние на иудейские общины Западной Европы? Суммируя более ранние работы в этой области, тель-авивский историк выдвинул следующее предположение: еврейский интерес к паломничеству возник вследствие «соревнования» за право «владения» страной. Иными словами, утверждения христиан о том, что они является истинными наследниками Ветхого Завета, и, следовательно, к ним перешли упоминающиеся в нем территориальные активы, вызвали озабоченность у евреев. Отсюда и начало «наплыва» новых паломников в Иерусалим[299].

Это натянутое объяснение едва ли может быть признано удовлетворительным. Хотя в христианской литературе действительно встречаются рассуждения, пытающиеся доказать, что благодаря страданиям Иисуса Обетованная земля принадлежит теперь его последователям, не существует ни единого серьезного иудейского дискурса, отстаивающего концепцию земной коллективной [разумеется, еврейской] собственности на нее. К вящему сожалению, интерпретация Эльханана Райнера не отвечает и на вопрос о том, почему иудейское паломничество не расцвело уже в первой половине IV века новой эры, в эпоху, когда христианство начало декларировать свою связь со Святой землей и утверждать контроль над ней, построив множество монастырей и религиозных памятных мест. Она не объясняет, почему аналогичная еврейская «ревность» в отношении «права собственности» не пробудилась после захвата мусульманами Иерусалима и возведения ими впечатляющих мечетей и не привела к массовому паломничеству евреев, принадлежащих к огромным общинам соседних Египта и Месопотамии. В Иерусалим перебрались не они, а караим Даниэль бен Моше аль-Кумиси, уже в IX веке выразивший глубокое недоумение нежеланием раввинистических евреев посещать Сион:

«Разве не приходят народы [кроме] Израиля с четырех сторон в Иерусалим — еженедельно, ежемесячно и ежегодно, чтобы почитать бога. Что с вами, братья израильтяне, почему вы не следуете укладу народов мира, приходящих [сюда], и не молитесь, как написано, и по закону народов, что вокруг вас, не поступаете?»[300]

В эту эпоху никто не мешал евреям посещать Иерусалим или даже селиться в нем — будь на то их желание. Представляется, что теория, пытающаяся приписать раввинистическим евреям ощущение «права собственности» на Эрец Исраэль, заключает в себе изрядный анахронизм. По существу, она переносит копию современного сионистского «чувства владения» в духовный мир традиционного еврейства, тяга которого к территориальному пространству всегда имела яркий досовременный и аполитический ментальный характер.

Следует признать, что нам в точности неизвестно, почему совершенно прекратились еврейские паломничества и почему они начали понемногу возобновляться в довольно поздние времена. Мы можем лишь выдвинуть несколько предположений. Следует помнить, что паломничество жителей Иудеи и прозелитов в эпоху, предшествовавшую разрушению Храма, имело своим назначением не знакомство со «святыми местами» страны, а исключительно ритуальное посещение Иерусалима, причем строго в установленные Торой дни года. Таким образом, это паломничество не было индивидуальным! Разрушение Храма и большей части города в ходе (и при подавлении) больших мессианских восстаний сделало невозможной старую ритуальную практику и, как уже отмечалось, существенным образом изменило характер иудейского религиозного учения. Реальный Иерусалим отступил на задний план религиозного сознания; небесный Иерусалим оперился и занял центральное место в иудейском воображении.

Вполне возможно, что перспектива встретить в Святой земле христианских и мусульманских прозелитов, совсем недавно оставивших иудаизм, серьезно смущала тех, кто продолжал придерживаться религии Моисея. Следует помнить, что хотя христианизация палестинских иудеев в эпоху, предшествующую мусульманскому завоеванию, была относительно скромной по масштабам, стартовавший в начале VII века процесс их перехода в мусульманство, поначалу медленный и не вполне осознанный, стал со временем, судя по всему, массовым и всеохватывающим. Должно было пройти немалое историческое время, чтобы массовая перемена религии большей частью простого народа, происшедшая в ходе жизни всего нескольких поколений, стерлась в памяти, с тем чтобы можно было снова путешествовать по Святой земле, не сталкиваясь с массами вероотступников и их непосредственных потомков. Не исключено, что эти люди вдобавок могли попытаться убедить еврейских путешественников перенять веру и ритуалы победоносных завоевателей.

Не следует также забывать, что для одинокого еврейского паломника путешествие из Европы в Эрец Исраэль было весьма затруднительным из-за опасения нарушить многочисленные галахические установления. Насколько нам известно, на пути паломников не было постоялых дворов или даже станций, предназначенных для евреев. Следовало принять в расчет не только возможное нарушение субботних запретов вследствие продолжительного передвижения по недостаточно знакомым местам, но и невозможность молиться в «миньяне»[301], а также серьезные трудности, связанные с соблюдением «кашрута» (иудейских пищевых запретов). Все это, по-видимому, серьезно мешало европейскому еврею отправиться в такую длинную и опасную поездку[302]. Попросту, направив свои стопы в Святую землю, приверженный галахическим нюансам еврей непременно должен был заметно смягчить степень своего практического фанатизма.

Но даже если «институт» еврейского паломничества и являлся в значительной степени поздней реакцией на аналогичный христианский «институт», его масштабы были неизмеримо меньшими. Едва ли вообще можно назвать еврейское паломничество организованным и систематическим. В ходе почти семисотлетнего периода — с начала XII века по конец XVIII — число еврейских паломников было незначительным в сравнении с десятками тысяч паломников-христиан. Разумеется, евреев в мире намного меньше, чем христиан; тем не менее не может не изумлять, что «страна Израиля» не стала объектом заметного притяжения для «истинных сынов Израиля». Невзирая на многолетние усилия сионистских историографов, собравших и опубликовавших все, даже самые ничтожные данные, касающиеся «практической связи» евреев с их «родиной», фактический «урожай» оказался катастрофически бедным.

Согласно имеющейся в нашем распоряжении на текущий момент информации, поэт и философ Йехуда а-Леви был первым «зарегистрированным» еврейским лицом, отправившимся в Эрец Исраэль; это произошло в 1140 году. Судя по всему, ему не удалось до нее добраться, и он умер в пути. Когда семья Маймонида в 1165 году покинула Марокко и прибыла в Акко, молодой философ посетил Иерусалим и Хеврон. Как известно, он не счел нужным побывать здесь еще раз после того, как его семья[303] перебралась в соседний Египет. Вторая половина XII века оставила еще одно интересное свидетельство: Яаков бен Нетаниэль прибыл в Палестину из Прованса и оставил после себя путевые заметки. Сохранилось также короткое сочинение «Могилы отцов», написанное безымянным еврейским автором, приехавшим в Святую землю, скорее всего, из соседнего Дамаска.