Выжившие: Начало - Илья Тамбовцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Олег… Что случилось? Что с военным? — слабый и тонкий голос практически не выговаривал четко слова.
— Антон его убил. Он хотел до тебя добраться, но он закрыл своим телом тебя от него. Он толкнул вас.
— Ты убил Антона?
— Да…
— Молодец, Олег. Хотя чему я радуюсь? Убийству? — Катя нервно засмеялась. — Я сумасшедшая, да?
— Нет, ты ранена, — с легкой иронией не согласился Олег.
Катя умолкла, как и выстрелы.
7
Постепенно над городом опускалась ночь. По мертвой земле шел холодный дым тумана. Мутные пятна затянули грязной желтизной весь ночной покров и осветили остатки города. Стояла идеальная тишина, какой еще раньше не было. Ни ветра, ни посторонних звуков. Это больше всего напрягало.
Группа из-за пятен в небе не спала из-за яркого света мутных пятен, к тому же потух костер и стало холодно. Орлов быстро развел вновь костер и сел возле него, смотря в окно на небо. Рядом с ним на небольшом обломке сидел Бахтеев, потирая синие от холода руки. Олег в это время спал возле Кати на полу, опершись спиной на стену. Федор Николаевич занимался раной Насти, а Головин незаметно сидел в углу, сзади Бахтеева, и чистил автомат. Группа находилась в палате, куда положили Катю. Никто за все время не обронил ни слова.
Перед этим они хоронили погибших Иванова и Тюменцева. Их со всеми почестями кремировали в сгоревшем ельнике рядом с больницей и их прах схоронили там же, пометив могилы длинными тонкими палками, на которых были каски погибших. Олег тогда заметил, что небо стало ярко-розовым. Вдали, у пепелища растягивалось одно огромная серая туча, и к ним медленно шли с другого края два маленьких облака, которые скоро соединились с тучей и ушли с ней же куда-то далеко, где, наверное, нет этой Катастрофы…
Олег постоянно просыпался от каких-то шорохов, которых не было, и через минуту засыпал. В конце концов он подвинулся к костру, прильнул спиной к стенке, спрятав руки в рукава, и снова закрыл глаза. Пока его медленно утаскивало в сон, он слышал, как заговорил Бахтеев, переживавший потерю товарищей хуже всего.
— Совсем молодой еще был Иванов… Эх… За что его-то?..
— Вы что-то сказали, Юрий Львович? — вмешался Федор Николаевич, перевязывавший руку спящей Кате.
Бахтеев ответил не сразу, и старик повторил свой вопрос. Военный, сидевший перед этим с пустыми глазами, направленными куда-то в костер, очнулся.
— А? Я так, о своем. — В голосе Бахтеева чувствовалась горечь и пробивающиеся слезы.
— Вы что-то говорили про Иванова, — не отвлекаясь, сказал Федор Николаевич.
Бахтеев решил не скрывать свои мысли. Он понял, что тон голоса его выдал и все увидели его слезы.
— Жалко Иванова… Слишком молодым был… — немного помолчав, добавил: — Знаете, как он в «Шторм» попал? Так вот, когда произошла Катастрофа, обращенные сразу же поглотили его родной поселок… Точно не помню его название, хотя он говорил… Из родных у него были только сестра и мать. Так один из обращенных бросился на его мать… Прямо у него на глазах. Сестра стояла рядом и кричала, с болью кричав. Иванов взял какую-то железку и проткнул ею мутанта, убив его… Мать спасти не удалось… Потом мы пришли… Громов его лично в наши ряды записывал. Говорит, хочу в ваш «Шторм», не хочу, чтобы кто-то гиб от рук «этих». А у самого в глазах и слезы, и гордость, и тоска, и чувство ответственности, волнение, готовность и безысходность. Не мог он в стороне остаться, когда тысячи обращенных и зомподов убивают чьих-то родных. Он сам пережил это и не хотел, чтобы это кто-то пережил… Надо же, три недели…
Олег, слушавший этот рассказ, задумался. Внутри все сжалось, в голове всплывал образ Иванова. Его молодое лицо, полное жизни, казалось юношеским, но глаза выглядели мужественнее и равнодушно. Подросток вспомнил случай с мухами, когда Иванов его спас от смерти, хотя он сначала побоялся идти в подъезд. Неужели Иванов действительно не хотел, чтобы кто-то умирал страшной смертью. Именно это его и толкнуло спасти Олега, а не убежать. А почему он погиб? Он отбивал атаку с тыла, чтобы зомподы не могли перебить всех. Иванов же был и дозиметристом…
Пока Олег размышлял и перебирал свои мысли, Бахтеев успел закрыть глаза ладонью и замереть, судорожно дергаясь из-за слез, мешавших дышать. Среди всхлипываний было слышно:
— Тюменцев… С самых первых дней «Шторма» с нами… Практически основатель группировки. Он же многих выживших гражданских подобрал, как я, руководил эвакуацией и теперь умер от рук какого-то кретина!
— Юрий Львович, успокойтесь. Я понимаю, что вы потеряли лучших бойцов, товарищей, но мы-то живы. В конце концов мы должны быть рады тому, что есть.
— В последнем я с вами согласен. Просто ощущения какие-то странные… Будто не одни мы здесь.
— Это и так понятно, что мы не одни. Зомподы, обращенные… Кстати, в вашем городе последних вообще практически нет, — вмешался Капрал. — У нас в Поволжье столько этих «полумутантов», что сил нет обороняться от них.
— А почему вы не уйдете на Север? — спросил Федор Николаевич.
— А почему вы не горите желанием покинуть Омскую область и двинуться в тундру? Вот зачем тебе, Бахтеев, этот чертов бункер и дьявол-Краснов?
— Слишком велик риск потерять всех людей. Мы не хотим гибели гражданского населения, тем более Олега.
— Потому что он сын главаря «Шторма», и ты хочешь его, так сказать, на трон посадить?
— Нет, у Олега иммунитет к этому вирусу. Я ж вам говорил, что он в момент Катастрофы на пепелище был, где лес сейчас? Так вот, гулял он там с девочкой, начался пожар, убежали они из леса, но там приземлился огромный булыжник из Луны, который принес болезнь. Девочке, заметьте, плохо стало, а парень наш настолько здоровым оказался, что пошел к нам за помощью и успел оружие с картой раздобыть.
— Теперь ясно, зачем вы Краснова отправили туда… Только скажи, почему второй человек после главаря, штабной, поехал искать девочку, а не опытный следопыт?
— До того, как мы разделились, Краснов был шестеркой, как я. У Громова не было помощников или заместителей. К тому же, опытным следопытом был я, я Олега подобрал.
— Расскажи подробнее про иммунитет Олега, — попросил Капрал.
— Позвольте, Борис Георгиевич, — начал старик, обращаясь к Капралу, — этим вопросом занимались мои ученики, ассистенты, которые остались в бункере.
— А пацан сам-то про
