Бог Разрушения (ЛП) - Кент Рина

— А что насчет твоих извращений? — спрашиваю я, пытаясь поменяться с ним ролями.

Он использует инструмент, чтобы вылепить лицо глиняной статуи, его движения плавные и элегантные. Отрезанные части падают на пол, забытые и бесцельные, вероятно, как и все в жизни Лэндона.

— А что с ними? — спрашивает он.

— Какие они?

— Боже мой, муза. Я знаю, что нравлюсь тебе, но, возможно, тебе стоит немного сбавить обороты. Вот тебе совет, не будь такой очевидной.

— Вот тебе совет. Не будь смешным. Я спросила тебя о твоих извращениях точно так же, как ты спросил о моих.

— В том-то и дело. Я не спрашивал о твоих извращениях, я взял тебя с собой в увлекательное путешествие. Не за что, кстати. Есть только один честный способ рассказать тебе о моих извращениях, — его губы кривятся в сардонической улыбке.

— Нет, спасибо.

— Ты уверена? Мои намного красочнее и веселее.

Мои губы приоткрываются. Он возбудился, когда преследовал меня ранее; я чувствовала это, и он не пытался это скрыть, так что ему это понравилось. Вся эта сцена уже слишком далеко вышла за пределы моей зоны комфорта. Что он мог иметь в виду, говоря о более красочном?

Но опять же, почему меня это интересует?

Вопрос «Например, какие?» вертится у меня на кончике языка, но я проглатываю его обратно и сосредотачиваюсь на еде, которую перекладываю по тарелке.

— Не интересно, — показываю я.

Лэндон оставляет свою статую, и я напрягаюсь, когда он идет ко мне. Или, скорее, вальсирует, как большой кот, который кажется ленивым, но при первой возможности разорвет тебя пополам. Когда он приближается, я замечаю шрам внизу его живота. Я задаюсь вопросом, что же такое произошло, а потом проклинаю себя за то, что мне это интересно.

Было так легко просто ненавидеть его до смерти несколько недель назад, но, к сожалению, это не единственное чувство, которое я испытываю сейчас.

После того, как он разрушил мою броню и переступил мои границы, во мне проснулись другие болезненные чувства. Я не понимаю большинство из них, но я определенно признаю любопытство и потребность в большем.

Не говоря уже о том, что мне придется долго шпионить за этим ублюдком, если я хочу что-нибудь о нем узнать.

Мои пальцы сжимают вилку, когда он приближается. Свет свечей отбрасывает зловещие тени на его неземное лицо.

Его пресс изгибается при каждом шаге, добавляя еще больше остроты его беспощадному облику.

Он останавливается передо мной и берет меня за подбородок, затем приподнимает его большим и указательным пальцами.

— Жаль, что ты не можешь решать, маленькая муза. Я буду наслаждаться каждой секундой, открывая для себя все твои извращения. Не пытайся убежать, ты прекрасно знаешь, как сильно я наслаждаюсь погоней.

* * *

Я глубоко погрузилась в ту версию себя, которую не узнаю.

Прошло две недели с того дня, когда Лэндон открыл во мне ту сторону, о масштабах существования которой я даже не подозревала.

С тех пор он показал мне, как далеко я могу зайти. Как много могу сделать. И насколько могу это вынести.

Он угрожал, что появиться, когда я буду с Майей или Нико, потом похитил меня в дом с привидениями. Поэтому в последнее время я просто пишу ему, что приду туда сама, на что Лэндон обычно отвечает с нескрываемым злорадством.

Я тебе нравлюсь еще больше, не так ли?

Ты так взволнована воссоединением с моим ртом и пальцами?

Мой член недавно вышел на связь и хотел бы попробовать тебя. Если бы ты оставила дома образ ханжи и монашки, было бы здорово.

Каждый раз он намекает или пытается зайти дальше, но я либо отталкиваю его, либо бью, либо просто говорю «нет».

Удивительно, но после этого Лэндон не настаивает.

Он нормально воспринимает слово «нет». Оно не угрожает ему и не провоцирует. Он, безусловно, токсичен, у него множество красных флажков, но, хотя он и играет с гранью согласия, но никогда ее не переходит.

Однако ему нравится играть со мной. Ему нравится преследовать меня и смотреть, как далеко я смогу зайти в проклятый лес. Я забираюсь все дальше с каждым днем, несмотря на темноту, потому что знаю, что он прямо у меня за спиной.

В конце концов, только монстр может сокрушить другого монстра.

Иногда мы боремся, и я бью его. Он почему-то не бьет меня в ответ, но зажимает меня под собой, лишает возможности двигаться и показывает, что его сила всегда будет превосходить мою, и если он захочет, то может легко разбить меня на куски.

Ему нравится играть со мной, дразнить меня, заставлять думать, что я выигрываю (будь то в погоне или шахматах), а затем он выбивает почву у меня из-под ног с язвительной ухмылкой на лице.

Безумно, насколько сильное удовольствие он мне доставляет и что становится все хуже, а не лучше. Я боюсь, что в один прекрасный день мое сердце выпрыгнет из груди или совсем откажет мне.

И все же мне нравится его похотливое, восхищенное выражение лица, когда я обхватываю губами его член и высасываю из него жизнь. Я быстро учусь и тренирую свой рвотный рефлекс, чтобы иметь возможность брать его как можно глубже. Чем больше я прилагаю усилий, тем сильнее он входит в мое горло или украшает мое лицо.

Но самое главное – после того, как мы заканчиваем, он заворачивает меня в свою рубашку, толстовку или куртку и заказывает мне еду, а именно итальянскую и турецкую, поскольку понял, что они мои любимые. Ему нравится лепить, пока я ем или работаю в своем новом мини-саду напротив его художественной студии.

На Лэндона определенно стоит посмотреть, когда он работает над статуями. Образ, от которого замирает сердце, от которого никто не может отвести взгляд – и меньше всего я.

На днях, после того как я выбилась из сил, борясь с этим засранцем только для того, чтобы проиграть и отсосать ему, он достал кисть и акварель – голубую, как мой любимый цвет – и разрисовал мне все лицо.

Затем он больше минуты смотрел на меня и кивнул сам себе.

Потом что-то набросал в своем блокноте, а я посмотрела в зеркало и ужаснулась. Линии были похожи на те, которые кто-то делает на лице пациента для пластической операции.

Но опять же, я больше не должна удивляться ничему, что связано с Лэндоном. Чем больше времени я провожу с ним, тем больше понимаю, что он действительно самовлюбленный садист и ненасытный анархист.

Я не смогла получить больше информации об Элите, потому что мы часто встречаемся здесь, и он не из тех, из кого можно вытащить информацию, если не задействован его член.

Джереми, который находится в стадии «мы убьем Лэндона», сказал мне, что он что-то задумал, но я не могу понять, что именно.

Так что у меня есть еще один вариант – пойти в логово льва.

Да, я уже бывала в особняке Элиты, но только ради Брэна, и, если не считать тщательного исследования, чтобы провернуть тот эпизод с кровавой баней, я не особо присматривалась к Лэндону.

Пора это изменить.

Итак, вот в чем дело. Мой план довольно прост, но он требует определенного уровня хитрости – не считая той, которую я уже имею.

Я попросила Брэна пригласить меня – прости, что так бесстыдно воспользовалась твоим гостеприимством, Брэн – и мы провели последний час за игрой, но я сказала, что мне нужно в туалет.

Очевидно, что это наглая ложь.

Потому что я направляюсь в комнату Лэндона.

Много шпионить? Конечно. Это единственная возможность, поскольку его студия закрыта на замок с отпечатком большого пальца, а я сегодня не в настроении заниматься расчлененкой – хотя, возможно, передумаю, как только увижу его.

Очевидно, где-то есть запасной ключ от студии, но ни Реми, ни Брэн не желают раскрывать эту информацию. Кроме того, я не думаю, что его домашняя студия чем-то отличается от той, что была в доме с привидениями.

Вероятно, ему не нравится, когда кто-то смотрит на его творения, пока они не будут готовы, поэтому держит их в скрытом месте.