Третья стража - Михаил Ахманов

О богах она упомянула впервые – видимо, ее соплеменники были не слишком религиозны.

– Где обитают ваши боги? – спросил Глеб. – На небесах?

– За небесами, у звезд. – Поколебавшись, Тори уточнила: – Это не совсем боги, это те могущественные существа, что переселяют в наш мир людей с Земли. Но раньше они привели сюда нас… давно, очень давно…

– Ты в этом уверена?

Тори пожала плечами.

– А как иначе мы бы здесь появились? Боги это свершили и дали нам Завет.

Фантазии, подумал Глеб, фантазии. Народ здесь явно неглупый, но что они знают об эволюции, происхождении человека и тому подобных вещах? Все это в будущем, когда появятся у них палеонтологи и антропологи, когда раскопают останки местных синатропов и австралопитеков, измеряют их черепа, исследуют кости и скажут: вот наши предки! А пока – легенды о могущественных существах, равных богам и обитающих у звезд… Не столь уж наивно, если сравнить с земными религиями.

Сказочный лес все не кончался. Деревья высились как рать великанов в коричневых бугристых панцирях, их кроны пронизывало солнце, наполняя воздух изумрудным сиянием, мощные корни выпирали из земли подобно телам гигантских змеев. Кони трусили мелкой рысью, осторожно переступали через сплетение корней, распугивали мелкое зверье, ящериц, безухих кроликов и каких-то небольших зверьков с пушистым белым мехом. На открытой равнине, должно быть, уже царил зной, а здесь, под плотным шатром листвы, было прохладно. Вокруг никаких следов человека, ни шалашей, ни тропинок, ни отметин на деревьях. Глебу казалось, что этот лес стоит тысячелетия, и если кто и обитает в нем, так только невидимые людскому глазу эльфы или красавицы-дриады. Правда, одна такая дриада ехала рядом с ним.

Ехала и молчала… А почему бы не поговорить? В степи, когда вороной и серый пустятся галопом, не побеседуешь, а расспросить ему хотелось о многом. Но Глеб тоже молчал. Вспомнилось ему сейчас, как он впервые увидел Марину, увидел и подумал: с такой бы всю жизнь прожить и умереть в один день! Но не получилось…

Тори словно прочла его мысли, повернулась в седле, положив колено на шею серого, и спросила:

– Там, на Земле… у тебя есть там женщина?

– Была, – сказал Глеб и вздохнул. – Была… Теперь нет.

– Что с ней случилось?

– Умерла. Совсем недавно. Я еще не могу… – Он смолк, ощутив на губах губы Марины, будто она очутилась в этом мире, легкой тенью прилетев с другого края Галактики.

– Умерла… – повторила Тори. – Убита? Умерла от ран?

– Нет, от болезни, которую мы еще не умеем лечить. – Комок в горле Глеба исчез, он уставился на шею вороного и сказал: – Ты немного на нее похожа… у нее тоже были темные волосы и глаза… глаза как у тебя.

– Ты очень ее любил?

– Да.

Это слово упало точно камень с души. Он поднял взгляд и залюбовался девушкой. Она сидела на своем скакуне в такой свободной и изящной позе, что Глебу чудилось – уже не дриада, не нимфа рядом с ним, а сказочная амазонка.

После долгой паузы Тори вновь нарушила молчание.

– Мой мужчина погиб четыре года назад. Его убили в стычке с Людьми Каменной Реки, во время переправы. Он был не так молод, как ты, но и не очень стар, места своего рождения он еще не видел. Друг моего отца, смелый воин, добрый человек… Мы были вместе слишком недолго, и он не подарил мне сына.

– Отец отдал тебя ему?

Тори повела плечами.

– Как можно меня отдать? Я не нож, не шапка, не котелок…

Я сама его выбрала. Он славился ловкостью и силой, мог поднять годовалого коня… Я хотела, чтобы мой сын был таким же.

– Это все, что тебе нужно от мужчины?

– Нет, теперь нет. Теперь я старше и умнее. Я знаю, что дети растут и уходят, как я ушла от отца и матери, ушла от сестер, а тот, кого любишь, всегда с тобой. До самой смерти.

– У меня так и получилось, – сказал Глеб. – Только смерть пришла не вовремя.

Лицо Тори стало печальным и строгим. Кивнув, она что-то промолвила на своем языке, затем пояснила:

– У нас говорят: за ушедшим слишком рано тянется след из тоски и слез.

Лес начал редеть, деревья-исполины отступали, степь вторгалась в чащу широкими языками травы. Они перебрались через десяток ручьев и мелких речек, обогнули небольшое озерцо с темной водой. Солнце будто бы померкло, и Глеб, бросив взгляд вверх, увидел, что восточный небосклон закрывают тучи. Кажется, собирался дождь – первый с тех пор, как он появился в этом мире.

– Что ты делал на Земле? Воевал? – спросила Тори.

– Почему ты так думаешь?

– Иннази говорили, что у вас всегда воюют и что эти войны ужасны – людей убивают градом из металла, разрывают в клочья огненными стрелами. – Тори передернулась. – Недостойная смерть! Страшная!

– Смерть есть смерть, что от пули, что от стрелы или болезни, – сказал Глеб. – Да, я тоже воевал. Но я не убиваю людей, я их лечу. Зашиваю раны, сращиваю сломанные кости, и если в теле человека появилось что-то нехорошее, я могу это вырезать.

– О! – Казалось, Тори поражена. Она стала расспрашивать Глеба о земной медицине и способах врачевания – другие иннази, посещавшие Людей Кольца, об этом не говорили. Потом промолвила:

– Ты сказал, что твое имя Глеб, но надо придумать другое. Это не подходит.

– Почему?

– То, что знает и умеет человек, и есть его настоящее имя.

Я – Тер Сетори Нио Камна, Та, Что Ловит Облака Руками. А ты… – Она на минуту задумалась и вдруг выпалила: – Ты будешь Тер Шадон Хаката.

– И что это значит? – с улыбкой спросил Глеб.

– Тот, Кто Исцеляет Раны. Я буду звать тебя Дон. Согласен?

– Тори и Дон, Дон и Тори… – пробормотал Глеб. – Хорошо звучит!

Ресницы девушки затрепетали, но она не сказала ни слова в ответ. Они продолжали путь в молчании, пока солнце не коснулось вершин деревьев. Близился вечер, с востока надвигались облака, и вскоре начал моросить мелкий теплый дождь. Лес совсем поредел, перед всадниками снова открылась саванна, но уже не такая плоская и ровная, как прежде. Вдали, перегораживая горизонт, виднелась цепочка высоких холмов, а за ними в синей предвечерней дымке вставали горы.

Тори показала на запад острием копья.

– В этих холмах лагерь шокатов. Так мне говорили те, кто видел место своего рождения.

– Место рождения… – повторил Глеб. – Что это значит?

– Каждый человек где-то родился, у реки, горы, в лесу или в открытой степи, – промолвила его спутница. – И каждый может вернуться к этому месту – конечно, если доживет.

Она пустила серого вскачь. Небо потемнело, дождь стал сильнее, и спустя четверть часа Глеб промок до нитки. Кони мчались в мокрых травах, мимо зарослей псевдобамбука, мимо пальмовых рощ, где, под защитой огромных листьев, прятались антилопы и другие обитатели степи. Гряда холмов, маячивших на горизонте, исчезла, скрытая пеленой дождя, мир словно бы сузился до нескольких шагов – разглядеть что-то дальше было невозможно. По волосам и лицу Глеба текла вода, по спине струились целые ручьи, но, к счастью, дождь был теплым. Собственно, уже не дождь, а настоящий тропический ливень.

Тори вдруг остановилась, свесилась с седла и пошевелила траву копьем.

– Что? – спросил Глеб. Ничего интересного на земле он не разглядел.

– Здесь паслись лошади. Трава короткая, верхушки объедены, и кое-где следы копыт. Лагерь шокатов близко.

– Ты хочешь искать его под вечер, в такой сильный дождь?

– Дождь и темнота это хорошо, – сказала девушка, подняв лицо к небу. – Люди Холмов нас не заметят.

– Но и тебе будет трудно найти лагерь.

– Увидеть становище, где много людей и коней, намного проще, чем двух всадников в степи.

С этими словами она ударила пяткой в бок серого и помчалась к холмам. Глеб ехал за ней, стараясь не потерять коня и всадника в наступающих сумерках, но кажется, то была не его забота, а Угля. Вороной держался метрах в пяти от Тори и довольно пофыркивал – в отличие от Глеба, ему нравился дождь.

К холмам они добрались уже в полной темноте. Ни звезд, ни лун в затянутом тучами небе и факел тоже не зажечь – дождь поливал с прежней силой. Однако Тори двигалась вперед уверенно, и Уголь все так же держался за ее конем. Глеб, напрягая зрение, различил слева и справа склоны холмов – очевидно, они ехали узкой долиной меж двух возвышенностей. По дну долины бежал ручей, переполненный сейчас дождевыми водами; кони вошли в него по брюхо, и кроссовки Глеба словно погрузились в теплую ванну. Затем перед ними возникло что-то более темное, чем небо – кажется, еще один холм, у которого долина раздваивалась. Тори повернула к югу, ручей остался на севере. Как она ориентировалась во мраке этого лабиринта, было загадкой.

– Куда мы едем? – спросил Глеб.

– К стану шокатов, – раздался тихий голос.

– И ты уже знаешь, где он?

– Да. – Тори остановила серого. – Слушай. Ты лекарь, значит, у тебя чуткое ухо… Слушай.

Сначала Глеб не различал ничего, кроме шелеста дождя. Потом сквозь этот монотонный гул до него стали долетать новые звуки, очень далекие и едва различимые – вроде бы человеческие голоса, скрип и топот, звон металла и другие шумы, которые производит большое скопище людей. Спустя пару минут он различал их так же отчетливо, как хрипы в легких и биение крови своих пациентов. Да, Тори была права – где-то в холмах находился лагерь с сотнями – возможно, тысячами – обитателей.