Походка пьяницы - Фредерик Пол

Сенатор Дейн никогда не напивался, но наблюдал, как это делают обычные люди, и знал, к чему это приводит. Иногда бессмертные позволяли себе такое же избирательное расслабление при помощи алкалоидов. Дейн был совершенно уверен, что количество алкоголя, при котором мозг не поддается управляющему воздействию, должно отключить и моторные рефлексы. Эти пьяницы свалятся у подножия холма, падая друг на друга. И конечно, они не смогут найти убежище бессмертных – хотя мозг дикаря оказался достаточно сильным, и, возможно, он сумел что-то им передать; но нет – сам Эст Кир выбирал племя Матасуры для экспериментов. А от него ничего не скроешь. Значит, они не найдут.

Но они уже почти отыскали убежище. Когда-то это был курортный отель, подходящий для всякого рода сборищ, которые боятся посторонних глаз. Бессмертные перекупили его у гангстера, который, в свою очередь, приобрел отель у (более или менее) законных владельцев. Гангстер мешал бессмертным, и они избавились от него, совершив, по их мнению, весьма добродетельный поступок – убили убийцу.

Теперь все дороги, ведущие к отелю, были разрушены, и в пределах двадцати миль не осталось другого жилья. Устроить это стоило недешево, но бессмертные еще полвека назад спланировали грядущую эпидемию и позаботились о своей безопасности; когда дело касалось подобных вопросов, цена в их планах занимала последнее место.

Здесь была комната для каждого из семидесяти пяти бессмертных, собравшихся со всего мира, – от детей лет шестидесяти до самого старого, родившегося при Калигуле. (Очень немногие родились ранее двадцатого столетия; это объяснялось недостаточным в то время развитием медицины; но уж выглядели они так, словно не собирались умирать вообще.)

Здесь находились женщины, которых в результате многократных пластических операций на определенном расстоянии можно было принять за юных девушек. Имелись среди бессмертных и выглядевшие глубокими стариками – Эст Кир с его синюшным лицом и шрамами, коренастый римлянин, весь покрытый безобразными рубцами, лысый толстый негр, родившийся в рабстве у богатого плантатора в Вирджинии. Цвет кожи не имел значения для бессмертных, так же как раса и возраст – учитывалась только мощь. Они были сильнейшими в мире, так как подстраховывались, убивая слабейших.

И тем не менее они были трусами. Стадом, как дикие гуси, кочевали в поисках благоприятного климата: покинули Европу в начале двадцатого века, исчезли из района Тихого океана в период ядерных испытаний в 1950-е годы. Они загодя покинули Северную Африку перед арабо-израильскими конфликтами; никто из них не был поблизости от землетрясения или извержения вулкана, каждый из них, едва он понимал, кто он такой, берег свою бесконечную жизнь, окружая себя стенами и охранниками. Они были трусами. И обладали скупостью очень богатых. Да, у них имелись все недостатки, кроме естественной смерти.

В огромном отеле, который обслуживали прилетевшие сюда раньше суданцы, в совершенной недосягаемости для окружающего мира, защитившись даже от возможного столкновения с любопытными полным незнанием языка, они готовились пересидеть эпидемию.

Среди них бродил сенатор Дейн, внешне веселый, но в глубине души обеспокоенный. Он надоел им. Он вызывал всеобщее недовольство постоянным ворчанием и раздражением. Они уже предупредили его об этом словами и мыслями на пятидесяти разных языках (они знали их все), жестами и тоном. Но он постепенно заразил своим беспокойством всех. Страх – вещь относительная. Человек, который умирает с голоду, не боится внезапных ранних морозов, грозящих погубить урожай. Он может беспокоиться лишь о завтрашнем дне. Сытый более дальновиден.

Бессмертные заглядывали лет на сто вперед. Рокфеллеры жизни, отмеряющие обычным смертным дни и часы существования, как монеты нищим, они смотрели далеко в будущее, и каждый камешек на их пути казался горой. Беспокойство Дейна было мелким и далеким, но все же беспокойством.

Предположим, бормотал скрытый за веселостью страх, что они найдут нас. Конечно, они не справятся с нами: мы можем вывести их из строя, как обычно, воздействуя на мозг, но это неприятно. Нам придется бежать. У нас есть другие убежища, но это лучшее.

Заткнись, подумали (или сказали, или дали понять жестом) остальные. Он мешал их развлечениям. Римлянин демонстрировал свое умение удерживать перышко на мыльном пузыре (он был самым сильным из них; перемещать мысленно физические объекты – трудная задача, эта способность развивается с годами).

Но страх говорил: мы потеряли их. Они могут быть сейчас где угодно (мыльный пузырь лопнул). Страх говорил: даже если мы бежим, они найдут наш отель и наших врачей. И что будет тогда? Тогда они положат конец эпидемии, умрут лишь немногие, и пять биллионов оставшихся начнут охотиться за нами, а ведь нас всего семьдесят пять! (Перо упало на землю. Бессмертные обрушились на Дейна с руганью.)

Извините.

– Не извиняйся, проклятый старый дурак, – закричала мадам Сант-Анна, сопровождая свое восклицание мысленной картинкой, изображающей Дейна в шокирующие-интимных обстоятельствах. Римлянин подхватил изображение, придав ему утонченность, свойственную третьему веку.

– Но если они все-таки пройдут? – воскликнул Дейн.

– Давай-те, – проговорил своим скрипучим голосом Эст Кир, достаточно разозлившийся, чтобы говорить вслух, – уничто-жим сыво-ротку. Не сто-ит пор-тить себе день!

Дейн неохотно вышел, и, по мере того как он удалялся, в их мозгу ослабевало его встревоженное бормотание. Внезапно оно совсем прекратилось, и бессмертные весело вернулись к своим развлечениям.

…Для Дейна оно прекратилось тоже внезапно. Он спустился в холл этажом ниже и разыскивал одного из слуг-суданцев, когда услышал за спиной какой-то звук. Он попытался обернуться, но был очень толст и все-таки слишком стар.

Удар настиг его, и сенатор тяжело осел, как пузырь, наполненный салом. Потом он только смутно сознавал, что его схватили чьи-то руки, а затем ощутил во рту непривычный острый вкус – это что, ликер? Но он никогда не пил ликер! Кто-то вливал ему в глотку ликер.

– Глотни разок, – басом приговаривал один из вертолетчиков, слегка пошатываясь.

Сенатор Дейн не мог видеть, как отель заполняли пошатывающиеся фигуры. Когда сознание начало возвращаться к нему, было уже поздно. Голоса в мозгу молчали!

Алкоголь прервал связь Дейна с остальными. Он оглушил его, ослепил, оставил в одиночестве, словно на необитаемом острове. У него осталась возможность только говорить, слышать и видеть, а для человека, чью жизнь освещало сияние дара общения с помощью мысли, это была темнота. Он зарыдал.