Подвиги бригадира Жерара. Приключения бригадира Жерара (сборник) - Артур Дойл

И началась бешеная скачка: с отпущенными поводьями я мчался через кусты, по крутым холмам, доверившись своей маленькой Виолетте. Она же ни разу не оступилась и скакала так быстро и уверенно, как будто понимала, что судьба всей Германии зависит от ее хозяина. Что касается меня, то не зря я прослыл лучшим наездником во всех шести бригадах легкой кавалерии. Однако так быстро, как в тот день, мне не приходилось скакать. Мой друг Барт рассказывал, как в Англии охотятся на лисиц, так вот сейчас ни одна даже самая быстроногая лиса не ускользнула бы от меня. Мы с Виолеттой мчались так прямо, как не удалось бы диким голубям. Как офицер, я всегда был готов пожертвовать собой ради солдат. Правда, император вряд ли похвалил бы меня за это, так как солдат у него было много, но только один… короче говоря, такими кавалерийскими офицерами, как я, не разбрасываются. Но сейчас передо мной стояла задача, ради которой стоило пожертвовать собой. Поэтому я думал о своей жизни не более, чем о комках грязи, которые летели из-под копыт лошади.

Мы снова выскочили на дорогу и в сумрачном свете заката поскакали в небольшую деревню Лобенштейн. Едва лошадь ступила на брусчатку, как подкова слетела с ее копыта. Мне пришлось вести ее к деревенскому кузнецу. Огонь в кузнице едва горел. Рабочий день кузнеца давно закончился, таким образом, мне предстоит прождать здесь не менее часа, прежде чем я смогу продолжить дорогу. Проклиная все на свете за задержку, я направился в деревенскую таверну и заказал к ужину холодного цыпленка и немного вина. До замка оставалось несколько миль. Я рассчитывал, что успею добраться туда к вечеру, передать бумаги, а уже завтра направлюсь во Францию с ответным письмом.

А теперь я расскажу вам, что свалилось на мою голову на постоялом дворе в Лобенштейне. На стол передо мной поставили цыпленка и вино. Я с жадностью набросился на пищу, ведь, как вы помните, весь день провел в седле. Неожиданно из-за дверей донесся какой-то шум. Поначалу я решил, что это крестьяне, выпив несколько кружек пива, устроили перебранку и вышли за порог выяснять отношения. Но вдруг сквозь неясный шум прорезался звук, способный такого человека, как я, поднять из гроба. Это был жалобный плач женщины. Я бросил на стол вилку и нож, и уже через мгновение оказался в середине толпы, собравшейся за дверью.

Здесь были толстощекий хозяин таверны, его белобрысая жена, горничная, два конюха и еще двое-трое жителей деревни. Лица мужчин и женщин пылали от ярости, а в середине толпы стояла хрупкая девушка с бледными щеками и полными ужаса глазами. Такой красотки еще не приходилось видеть даже бывалому сердцееду вроде меня. С высоко поднятой головой и затравленным взглядом она выглядела существом иной расы, не похожей на диких и грубых крестьян, окруживших ее. Я не успел сделать шага от крыльца, как она бросилась мне навстречу, схватила мои руки, и глаза ее радостно заблестели.

– Французский солдат и благородный человек! – воскликнула она. – Наконец я в безопасности.

– Да, мадам, вы в безопасности, – подтвердил я. Я не смог удержаться, чтобы не взять ее ладонь в свою. – Приказывайте, я выполню все, что вы пожелаете, – добавил я и поцеловал ее руку, давая понять, что не шучу.

– Я полька! – воскликнула она. – Мое имя – графиня Палотта. Они накинулись на меня за то, что я симпатизирую французам. Не знаю, что они сотворили бы со мной, не пошли небеса вас на помощь.

Я снова поцеловал ее руку, чтобы она не сомневалась в моих намерениях, затем повернулся лицом к толпе. Я умею придавать своему лицу нужное выражение – через минуту прихожая была пуста.

– Графиня, – сказал я, – с этой минуты вы под моей защитой. Вы падаете с ног, стакан вина придаст вам сил.

Я предложил ей руку и провел к себе в комнату, усадил за стол и поставил перед ней еду и вино, на что она с удовольствием согласилась. Как расцвела теперь эта женщина, раскрывшись, словно цветок под солнцем! От ее красоты комната, казалось, стала светлее. Она увидела восхищение в моих глазах, и, похоже, я ей тоже понравился. Ах, друзья, в мои тридцать лет никто бы не назвал мою внешность заурядной. Во всей легкой кавалерии вы не нашли бы лучших бакенбардов. Возможно, бакенбарды Мюрата были чуть длиннее, но все соглашались, что его бакенбарды все-таки несколько длинноваты. Кроме того, я знал, как себя вести. К разным женщинам следует подходить по-разному. Женщину следует завоевывать, словно крепость: при плохой погоде в осаде все решают фашины{84} и лестницы, а при хорошей – мины и подкопы. Мужчина, в котором напор сочетается с мягкостью, который умеет быть пылким и одновременно робким, самоуверенным и благородным, – такой мужчина более всего опасен в глазах матерей. Мне выпало покровительствовать одинокой женщине. Зная себя, свой характер, я старался не ударить лицом в грязь. Но ведь в такой ситуации у меня должны быть привилегии, и я решил ими воспользоваться.

Ее манера вести разговор была так же очаровательна, как и ее лицо. Она кратко рассказала, что направлялась в Польшу в сопровождении брата, который заболел в пути. Она уже не раз встречала суровый прием со стороны немцев, потому что не скрывала доброго отношения к Франции. Затем, отвлекшись, она стала расспрашивать меня о моих делах. Разговор перешел на мою особу и коснулся моих подвигов. Она призналась, что уже слышала обо мне, поскольку была знакома с несколькими офицерами Понятовского, которые рассказывали ей о моих приключениях. Тем не менее она захотела послушать меня самого. Никогда еще я не наслаждался таким приятным разговором. Большинство женщин делают серьезную ошибку, говоря в основном о себе, но эта слушала мои истории так, как вы сегодня, и просила продолжать и продолжать. Время пролетело незаметно. Я с ужасом услышал одиннадцать ударов колокольных часов и понял, что не вспоминал о долге перед императором целых четыре часа.

– Простите, мадам, – вскочил я на ноги. – Мне необходимо немедленно отправляться в Гоф.

Она тоже поднялась и укоризненно взглянула на меня.

– А я? Как быть мне?

– Это мой долг перед императором. Я и так чересчур надолго задержался здесь. Мне пора в путь.

– Вам пора? А я должна остаться среди этих дикарей? О, зачем вы только встретились мне? Зачем заставили меня положиться на вас?

Ее глаза наполнились слезами, и она, уткнувшись мне в плечо, разрыдалась. Сейчас покровителю выпало нелегкое испытание. Ведь молодому офицеру надлежало выполнить долг! Но я выстоял. Гладя ее пышные темные волосы, я нашептывал ей слова утешения. Одной рукой я обхватил ее за талию, исключительно для того, чтобы она не упала без чувств. Наконец она обратила ко мне заплаканное лицо.