Представление должно продолжаться - Екатерина Мурашова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Никого нет… Никифор, а как он выглядел? Этот офицер…
– Да как все офицеры сверху выглядят – шинель, погоны, фуражка. Только вот этот почему-то все на наши окна смотрел и…
– И – что?
– У него были такие глаза, какие бывают у перелетных птиц… Машенька, ты…
– Никифор, я сто раз просила тебя не называть меня Машенькой! – отчеканила женщина и сжала спинку детской кроватки так, что побелели пальцы. – Я – Марыся!
– Масенька – холосё! – упрямо насупившись, возразил матери Валентин. – Как в сказке! Папа – скази! – ребенок подошел к Никифору и двумя руками охватил его ногу. – Папа – холосё!
– Но маме так больше нравится, – сказал мужчина и, осторожно отстранив ребенка, бочком двинулся к двери. – И мы, конечно, не станем маму огорчать…
Когда за мужем закрылась дверь, Марыся несколько секунд стояла, словно застыв, а потом схватила с комода фарфоровую статуэтку обнаженной пастушки и запустила ею в стену. Валентин поглядел на розовые осколки, подумал, потом взял с туалетного столика пудреницу, ловко раскрыл ее и сильно дунул:
– Нельзя, нельзя, а потом – мозьно! Так? – чихая и выглядывая сквозь розовое облако, спросил он у матери.
– Так! – твердо сказала Марыся, глазами выбирая среди достопочтенных и невинных созданий мещанского уюта свою следующую жертву.
* * *Зинаида, старая служанка матери, поставила на стол чашку с жидким чаем и, как-то по-особенному поджав губы, подсунула газету – свежий номер «Русского Слова».
Валентин понял намек и, отставив до времени чай, развернул газету. В глаза сразу бросилась строчка, отпечатанная жирным шрифтом:
«Переворот в Петрограде. Арест Временного правительства. Бои на улицах города.»
Мгновенно кровь бросилась в голову. Поднялся, чуть пошатнувшись, оправил гимнастерку и сразу же настигло почти облегчение: нарыв прорвался. То, что витало в воздухе уже с апреля, нависало свинцовой угрозой, пробовало силы подавленным июльским восстанием и неудавшейся попыткой Корнилова, наконец проявило себя. Началось. Требуются действия.
Прошел в свою комнату, достал из ящика револьвер, прицепил кортик.
– Валя, куда это ты собрался? – испуганно-подозрительно спросила мать, неслышно возникшая в дверном проеме.
– В Думу. Поскольку моего полка здесь нет, полагаю, мое место сейчас там.
– Но зачем? Не лучше ли сейчас, пока еще ничего не ясно, остаться дома? Ты же в отпуске, и не должен… Всякое может случиться. Члены домового комитета… Ты мог бы возглавить оборону дома, организовать дежурство…
– Мама, я – боевой офицер!
– А как же мы?! – в голосе близкие слезы.
– Мама, ты помнишь, что сказала Любовь Николаевна? Твое место навсегда – в моем сердце… Я ухожу. До моего возвращения не выходите на улицу без нужды, если начнется стрельба, не подходите к окнам, старайтесь находиться во внутренних комнатах. Моника, прошу тебя, присмотри за мамой.
– Не беспокойся. Иди, – она поцеловала его и перекрестила вслед.
Он был благодарен ей за малословие, в этот момент оно казалось удивительно уместным – в критические минуты женщины из польской шляхты без сомнения умеют вести себя достойно.
Стукнула дверь, стихли шаги на лестнице. Старая кошка, изрядно напуганная всем, происходившим в доме в последние дни, бесшумно выглянула из кладовой – и попятилась, будто не узнавая знакомого места.
* * *Глава 12,
В которой в Москве происходит восстание, а герои романа исполняют свой долг. Как умеют.
– Красногвардейцы рвутся в бой, но не имеют никакой, даже начальной военной подготовки, и имеют всего одну винтовку на троих, а то и на пятерых. Противостоят же нам кадровые военные. Наше дело правое и мы должны победить. Но как?! – трое совсем молодых людей, по виду фабричные, едва ли не приплясывают на месте.
В просторном гулком зале стоит такой шум, как будто идет крупный дождь, и одновременно большие деревья гудят под ветром.
Странно одетый коренастый человек в наброшенной на коричневый гражданский костюм солдатской шинели поднимает лицо с заметными шрамами от старых ожогов:
– Из Петрограда через Архангельск получена радиограмма с крейсера «Аврора». Вот она.
– Читайте, товарищ Январев! Читайте немедля!
Люди движутся, как молекулы. Где теплее, там движение ускоряется. Вокруг Январева завивается смерчик из серых шинелей и темных рабочих курток, потом образуется небольшая толпа.
– «К гражданам России! Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов – Военно-революционного комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона.
Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства, это дело обеспечено!
Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!»
– Ура! Да здравствует! – гремит в зале. В воздух летят шапки, кепки, фуражки, бескозырки.
Какой-то бородач в крестьянском зипуне плачет, присев у колонны. Его ободряюще хлопает по плечу матрос – загорелый, в черном бушлате и с серьгой в ухе. Он поднимает бородача на ноги, и они крепко обнимаются.
– Свобода! Революция! Пролетариат!
Всеобщее воодушевление. Все слова – с заглавной буквы. Горящие глаза. И шуршание революционно-вездесущих семечек под ногами.
В небольшой комнате, где раньше отдыхали губернаторские слуги, несколько человек склонились над картой Москвы.
– Нужно немедленно отправить группы товарищей из числа красногвардейцев, чтобы занять почту, телеграф и междугородный телефон. Обеспечить охрану Московского совета и Политехнического музея – там вечером состоится объединенное заседание Советов рабочих и солдатских депутатов.
– Оружие – первейший вопрос! Красной Гвардии как воздух необходимо оружие!
– В 1905 году на Пресне было также, – улыбается Январев. – По-видимому, это вечный вопрос любого восстания…
Молодые рабочие смотрят на Январева с уважением и почти восторгом – он был на пресненских баррикадах!
– Во многие домовые комитеты входят бывшие или действующие офицеры, а стало быть, там наверняка есть оружие. Пока не поздно, их следует разоружить. Также, как и офицеров на улицах. Кроме того, нужно послать товарищей в Орел, Брянск, Смоленск, Александров, Тулу. Вопрос поддержки революции и вопрос присылки оружия на равных правах. Но основной арсенал все-таки в Кремле…
– Товарищ Январев! Мы сегодня же разберем стену и у нас будет полтораста штыков! – кричит от входа молодой рабочий.
