Вкус яблока - Роберта Хиккетс

Ну, хватит ждать, решил он. Стоит здесь черт знает сколько.

Любовник не спеша шагнул в комнату и, глядя на Мэйбл, обошел стройную фигурку вокруг. Полуобнаженная красавица замерла.

- Чего ты смущаешься? - прошептал он ей на ухо.

- Мне уже не восемнадцать...

- Ну и что?

- Я не... - Она беспомощно пожала плечами. - Я уже не та девчонка, которую ты когда-то знал.

Став у нее за спиной, Гард обнял любимую за плечи - она вздрогнула. Руки его скользнули к двум маленьким крючочкам, на которые застегивался лифчик, и расстегнули их. - Ты была очаровательной девушкой, Мэйбл, задумчиво проговорил он, коснувшись губами ее шеи, - а стала интересной женщиной. - И поцеловал еще раз.

Медленно спустив бретели с плеч, Гард провел по бархатистой коже. Какая гладкая! Так бы и трогал ее, ласкал, не переставая.

Его пальцы коснулись тугой, будто девичьей груди. Он ощутил, как внутри разгорается, стремительно набирая силу, безудержный огонь желания и порывисто притянул искусительницу к себе.

- О, Мэйбл... Какая ты красивая... Для тебя, любимый мой, восторженно пело ее сердце. Это твои прикосновения, поцелуи, ласки превратили меня, самую обыкновенную девчонку, в женщину, уподобив Еве. Научили чувствовать сладкий вкус яблок из садов Эдема. А он снова ласкал налитые волшебными соками груди, и соски набухли от дразнящих прикосновений. Греховная страсть переполняла ее истосковавшееся сердце. Хотелось вновь, как много лет назад, вкусить с любимым райский плод.

- Милый... - чуть слышно произнесла она уже забытое ею слово.

Гард жадно прильнул к ее губам, чувствуя, как горячо они раскрылись навстречу.

Насладившись ими, сладострастник стал целовать шею, потом, подчиняясь непреодолимому желанию припал ртом к затвердевшему соску. Мэйбл, вскрикнув, выгнулась дугой, еще теснее прижимаясь к нему, и затрепетала. Все, больше не выдержит... И в то же время хотелось еще и еще.

Оторвавшись наконец от грудей, Гард взял ее руку и прижал своей к верхней пуговице рубашки. Мэйбл все поняла - хочет, чтобы она сама расстегнула ее. Сегодня ухажер, желая выглядеть понаряднее, пренебрег своей любимой одеждой - джинсами и футболкой - и вырядился в темные брюки и белоснежную сорочку. Футболку было бы снять куда проще, с раздражением подумал он, едва сдерживая нетерпение, когда женщина начала возиться с первой пуговицей, потом со второй, третьей.

Не закончив это скучное занятие, она запустила руки под нерастегнутую рубашку, принявшись гладить грудь. Прикосновение ее пальцев доставило Гарду такое острое наслаждение, что дыхание перехватило, мышцы напряглись. С последними пуговицами он справился сам и торопливо стягивал за спиной рукава, пока его грудь покрывали жадные поцелуи.

Когда самый горячий из них задержался на соске, Гард едва сдержал стон. Единственное, на что он был способен, это зарыться руками в шелковистые пепельные волосы любимой и замереть. Она будоражила языком соски, а ее легкие покусывания были сродни ударам молний. Его ноги стали ватными, руки задрожали. - Хорошая моя... - вырвался сдавленный голос.

Будто отвечая на давно не слышанные слова, Мэйбл еще яростнее продолжила сладостную пытку и, не прерывая ее, занялась ремнем на поясе. Тонкие проворные пальцы расстегнули пряжку, потом молнию на брюках. И вот уже женская рука скользнула вовнутрь, ласково сжала плоть. Гард застонал от предвкушения еще большего наслаждения.

- Не могу ждать, - хрипло пробормотал он и, неохотно отстранив возбуждающую руку, быстро стянул с себя все, что еще было надето. Через секунду их одежда лежала рядышком на полу. Мановением руки чаровница освободила постель от малинового покрывала и, обняв Гарда, упала навзничь. Приподнявшись, он сладострастно вошел в нее, ощущая такую знакомую теплую и плотно обволакивающую нежность. Долгие годы ему не под силу было забыть это восхитительное чувство обладания любимой. Она была словно частью его души, частью его самого.

Вторя движениям, Мэйбл прижималась к его телу, будто хотела раствориться в нем, отдаваясь с такой страстью, которая ему и не снилась. Ее руки крепко сомкнулись на его пояснице и он, охваченный огнем желания, предавался любовной утехе со всей безоглядной щедростью.

- Да, милый, да... - задыхаясь, шептала она. И срывающимся голосом повторила его слова: - Не могу ждать! Сейчас!

Сейчас! Слово как эхо отозвалось в сознании Гарда. Он и сам полжизни ждал этого волшебного мгновения.

И вот уже оба, охваченные неистовым пламенем вожделения, яростно горят в нем, пока выплеснутая струя не погасила огонь...

Оказывается, не такое уж большое удовольствие спать с мужчиной, особенно когда тот, развалившись на постели, столкнул тебя на самый краешек. Уже больше года Мэйбл привыкла спать одна. И теперь с раздражением обнаружила, что простыня сбита, одеяло валяется где-то в ногах, а любимый похрапывает, не подозревая, что она лежит, скрючившись, и дрожит как осиновый лист, а сна ни в одном глазу.

Но стоило ей бросить на любимого взгляд - и раздражение как рукой сняло. Что с ней в самом деле? Ведь это не случайный любовник, это Гард! Мужчина, который так сладко одарил своей страстью и сегодняшней ночью, и много лет назад, когда обучил ее всем премудростям любви.

Человек, которому она отплатила за все черной неблагодарностью, предательством.

Грешница прильнула к нему, положила голову на плечо возлюбленного, и даже во сне он почувствовал ее присутствие - обнял, притянув к себе, и нежно погладил по спине. Какое же теплое тело - моментально согревает. Как с Гардом спокойно и уютно...

И ведет себя так, будто любит ее, хотя на самом деле никакой настоящей любви нет и в помине.

Ну и что, попыталась успокоить себя Мэйбл. Ведь знала, на что шла! Он не давал никаких обещаний, а она ни о чем не спрашивала, не строила далеко идущих планов. Врала, что тот щедро дарил, а когда уйдет, будет жить без него, как раньше. Ничего, выживет!

Как бы не так, больно кольнув, отозвался внутренний голос.

Если Гард ее бросит, она умрет, потому что одинокое сердце будет разбито.

Слезы навернулись на глаза от этих мыслей. Печальные раздумья прервал телефонный звонок. В такой ранний час воскресного утра мог побеспокоить только кто-нибудь из родни. Алану что-то понадобилось? Или сестре не терпится узнать, как прошла ночь? А может, мама? Не иначе как хочет выяснить, пойдет она в церковь или нет.

Мэйбл отодвинулась от Гарда и быстро подняла трубку стоящего на тумбочке рядом с кроватью аппарата.

- Алло, - негромко отозвалась она. Если звонит Дороти, то по одному тону обо все догадается.

Но это, к сожалению, оказалась не сестра, а Питер. И заговорил он таким приветливым голосом, какого ей давненько не приходилось слышать. Значит, что-то будет просить, решила Мэйбл, и оказалась недалека от истины.

- Знаешь, врач Реджи считает, что свидание с сыном пошло бы ему только на пользу. Он изо всех сил старается выкарабкаться. Не беспокойся, мальчика не оставят с ним один на один. Мы с Алисой об этом позаботимся.

Мэйбл села и поправила на спящем простыню. Так, понятно... Ее бывший свекор просит ни много ни мало, как разрешить отвезти ее ненаглядного сыночка к отцу, который живет за тысячи миль отсюда и который в состоянии наркотического опьянения вряд ли вообще помнит о его существовании.

Но если поведение Реджи не внушает опасений, может, он и вправду имеет право увидеться с сыном? Да и Питер обещает, что они с Алисой глаз с мальчика не будут спускать. И разве она сама всего несколько недель назад не клялась Гарду, что не будет для нее большего счастья, если Алан увидится наконец с отцом?

- Вы обсудили это с Реджи?

- Он позвонил вчера и попросил поговорить с тобой.

- Когда вы собираетесь поехать?

- В среду.

- Значит, вы хотите, чтобы я забрала его из школы и... - И тут вспомнила - в четверг ведь День благодарения.

- Вы отправитесь именно в эту среду?

- Да, и вернемся в воскресенье.

Ей предлагают провести праздник без сына, уныло подумала мать.

- Не знаю, Питер, - вздохнув, произнесла она. - Кроме того, в субботу и воскресенье сын работает... - Дайте мне подумать. Вечером я вам позвоню и скажу о своем решении.

Роллинс не стал с ней спорить и требовать немедленного ответа. Просто сказал, что будет ждать ее звонка, и повесил трубку. Подобная сговорчивость у человека, привыкшего добиваться своего любыми средствами, означала только одно - он придавал этой поездке большое значение.

Мэйбл положила трубку и, обернувшись к Гарду, поняла, что тот давно проснулся и слышал большую часть их разговора, если не весь. Он смотрел на нее вопрошающим взглядом.

- Знаю, ты считаешь, что я должна разрешить Алану поехать к отцу, пробормотала она.

- Если с Реджи все в порядке и если за ними будут присматривать.

- Да, но это праздник! День благодарения! Приподнявшись на локте, Гард заметил: