О бедном вампире замолвите слово - Боброва Ирина

Принадлежали эти уши герою-афганцу Захару Владиленовичу Зюзе. Собственно, хотя Зюзя и строил из себя крутого вояку, эдакого Рекса, в армии он не служил, а в Союзе ветеранов Афганистана просто работал. Или, скорее, числился, поскольку круг интересов Захара Зюзи был очень широк.

Когда-то Зюзя решил для себя, что у него все будет и ему за это ничего не будет, и теперь успешно претворял выбранную программу в жизнь. Вот только в первой части столь замечательной установки имелся небольшой прокол. У него почти все было, но всегда чего-то не хватало, какой-то малости, крохи. Это «почти» оказалось той самой пресловутой крошкой в шикарной постели Захара. Душу жгла неудовлетворенность, мысли вертелись вокруг навязчивого «почти». Он проводил бессонные ночи, думая о тех счастливчиках, у кого действительно было все.

Со сном у Зюзи было напутано с рождения. Маленький Захарка орал дурниной, стоило только солнышку опуститься за горизонт. Мать, укачивая неспокойного сына, спев все колыбельные, включала в репертуар любимые песни из любимых фильмов. У мамы-Зюзи было много любимых фильмов, но самый любимый — знаменитый советский блокбастер «Следствие ведут знатоки».

«Наша служба и опасна, и трудна…» — напевала мама.

Зюзя-младший успокаивался, прекращал орать и закрывал глазки, готовясь заснуть. Но тут же просыпался Зюзя-старший.

— Ты что поешь?! — кричал он, отбрасывая одеяло с синего татуированного тела и опуская ноги на холодный пол. — Ты что, сына ментом хочешь сделать?!!

— Хорошая работа, — отвечала невозмутимая мама. — Вырастешь, сынок, пойдешь в школу милиции.

— Мой сын — легавый?!! — возмущался папа. — Да я его лучше придушу, чем в менты отдам!

— Конечно, он рядом с тобой будет сидеть, на нарах, — парировала мама, — а между ходками на моей шее!

— Ну че ты… че ты… — смущался папа, ретируясь под одеяло. — Я ищу эту… как ее… работу…

— Ищешь! Разожрался на моих харчах!!! — Мама хватала со стола скалку и с видом опытной регулировщицы семейных отношений начинала поигрывать этим не любимым всеми мужьями предметом. — Ты когда с тюрьмы пришел, Ленин у тебя на груди такой красивый был, а теперь на китайца стал похож, — и мама, сдернув супруга с дивана, обличающе тыкала Зюзю-старшего кухонной утварью в грудь, в то место, где был вытатуирован высокохудожественный портрет вождя мирового пролетариата. — Это что, Ленин? Нет, ты мне скажи, у Ленина такое круглое лицо было? Его что, сковородкой по морде били, чтобы форму придать?!! А глаза? Глаза как щелочки: не Ленин, а прямо Мао Цзэдун!

— Да чего это Мао, ничего не Мао, — слабо оправдывался папа.

Дальше спор по поводу репертуара колыбельных песен перерастал в бурный скандал. О маленьком Зюзе как-то само собой забывалось. Он лежал в детской кроватке, улыбаясь, пускал пузыри и делал далеко идущие выводы. Естественно, что при столь разностороннем подходе к его воспитанию, Захарка рос своеобразным ребенком…

— Я тебя в школу для слабоумных оформлю! — кричала учительница, доведенная обличениями Зюзи-правоборца до белого каления.

— Оформляйте, — со спокойным достоинством говорил примерный пионер Зюзя, честными глазами взирая на учительницу математики. — Там мяса по триста граммов дают. Ежедневно. А здесь повара полные сумки домой уносят, детей обворовывают. Мой прадед за советскую власть жизнь отдал: доносы писал на шпионов. Его расстреляли, когда он на Сталина донес, что тот немецкий шпион. Мой дед в Великую Отечественную геройски погиб: однополчане забили за то, что он толкнул к пулемету Александра Матросова. Не для того они отдали свои молодые жизни за народное счастье, чтобы повара с кухни продукты таскали, детей обворовывали! А вы вчера мела полную коробку домой унесли, Марь Иванна, а мы тут на доске пишем чем попало. Но придет наше время, и мы встанем — за правду встанем!

— Негодяй!!! — кричала взбешенная сорванной контрольной Мария Ивановна, волоча Захара Зюзю к дверям.

Вихри враждебные реют над нами, Темные силы нас злобно гнетут, В бой роковой мы вступили с врагами, Нас еще судьбы безвестные ждут… —

громко орал нарушитель дисциплины под дружный хохот класса.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мамина программа работала без перебоев. Захара неудержимо тянуло к соблюдению законов. А уж проследить, чтобы эти законы соблюдали другие, — это он считал делом своей пионерской чести…

— Я тебе такую характеристику дам, что тебя с ней даже на зону не возьмут! — кричала другая учительница парой уроков позже.

— Давайте, Марь Петровна, — нагло ухмыляясь, отвечал преподавательнице истории Захар-правонарушитель. — На зону с вашей характеристикой с руками-ногами оторвут, я там в авторитетах ходить буду.

Можете хоть щас писать начинать, я против зоны ничего не имею! — С вызовом глядя в полные негодования глаза заслуженной учительницы, он сквозь зубы плевал на пол и затягивал популярную в криминальной среде песню:

Мурка, ты мой муреночек, Мурка, ты мой котеночек, Мурка, Маруся Климова, Прости любимого!

Но слишком уж несовместимы были столь разнородные жизненные программы, тянули каждая в свою сторону. Так тянули, что Захар Зюзя не стал ни милиционером, ни зеком. Захар Владиленович стал депутатом, и не без участия Греты Сайбель.

Без Греты из Зюзи получился бы только милиционер, обчищающий карманы арестованных, или заключенный, который бы стучал начальству, сдавал подельников и был бы типичной шестеркой. Что уж углядела в тощем ушастеньком Зюзе практичная Грета — одному богу известно. Но через год их знакомства он прочно встал на ноги, через два года научился на этих ногах ходить, а через три — побежал. Точнее поехал. На очень дорогой машине, иногда один, но чаще, из соображений престижа, в компании личного шофера и личного телохранителя.

К телу своему Захар относился очень трепетно, берег его, холил и лелеял. К телу Греты Сайбель он относился с аппетитом, и аппетит этот с годами не угасал, а только разгорался. Каждый раз, как на горизонте загоралась новая звезда Зюзиных перспектив, разгорался аппетит к Гретиному телу. Еще бы, ведь открывались заманчивые перспективы благодаря Гретиным связям!

И вот Захар Зюзя почти богатый, почти довольный жизнью, почти пуп Вселенной. Он же — владелец славного свиноводческого хозяйства с претенциозным названием «Со свиньями в светлое будущее». Кроме свиноводства Захар еще занимался оказанием прачечных услуг. Он владел химчисткой, которая называлась тоже красиво: «Чистые руки» — сообщала прохожим красная с черным вывеска. Еще Захар Зюзя имел доход с похоронного агентства «Холодные ноги» и кафе-распивочной «Горячее сердце». Помимо всего выше перечисленного, у него еще была фирма по производству плюшек и пряников под названием «Дунькины радости». Обо всех достижениях славного Зюзи усердно строчил хвалебные оды литератор Семен Лепота. И вот сейчас, ожидая в новеньком «лексусе», когда подойдет Грета, Захар жалел о том, что не смог встретиться с Лепотой. Тот куда-то пропал, и пропал не вовремя: у Зюзи намечался очередной крупный заказ славному поэту-писателю. Дело в том, что Зюзя решил выдвинуть свою кандидатуру на пост мэра, а посвященные ему поэмы и романы добавили бы популярности кандидату.

Грета, как всегда элегантная и деловитая, открыла дверцу и почти по-киношному села в машину. Солнце, катившееся к закату, блеснуло в дорогих темных очках, отразилось в серьгах, усыпанных мелкими бриллиантами. Ее длинные ноги на миг поразили воображение и сердца всех особей мужского пола, которым посчастливилось наблюдать эту картину. Проходивший мимо мужчина с рыжим портфелем и в шляпе покраснел и смутился, а стоящие неподалеку тинейджеры одобрительно засвистели. Захар надулся от удовольствия: ему нравилось, что Грета была предметом вожделения для других мужиков.