Ольга Калашникова: «Крепостная любовь» Пушкина - Михаил Филин

Однако просьбы королевича остаются тщетны:

Королевичу Елица не внимает,Не внимает, головою кивает:«Нет, не выду, Яныш королевич,Я к тебе на зелёный берег.Слаще прежнего нам не целоваться,Крепче прежнего меня не полюбишь.Расскажи-ка мне лучше хорошенько,Каково, счастливо ль поживаешьС новой любой, молодой женою?»Отвечает Яныш королевич:«Против солнышка луна не пригреет,Против милой жена не утешит».

На этом песня о Яныше обрывается. Мы не можем в точности указать, как развернулись бы в ней дальнейшие события, если бы Пушкин её продолжил. Но несомненно, что эти события должны были явиться развитием той экспозиции, которая дана в сцене свидания королевича с русалкой, — то есть дальнейшим содержанием песни явилась бы, в той или иной форме, возобновившаяся любовь королевича к «прежней любе», — то есть опять-таки любовь к мёртвой, к призраку, а наличность живой жены соответственным образом эту коллизию осложнила бы.

В «Русалке» по сравнению с «Янышем королевичем» сюжет расцвечен введением новых лиц, как то: Мельника, Княгини, Мамки и т. д. Наряду с этим введены сцены, показывающие события, которые в «Яныше» отчасти совершаются, так сказать, за кулисами: такова свадьба Князя. Основные же схемы событий вполне совпадают, с тою лишь разницей, что Яныш королевич как будто случайно встречает русалочку водяницу, а в «Русалке» сама героиня её высылает навстречу Князю. Но это различие целиком относится к мотивировке встречи и не отклоняет линии сюжета.

Сравнивая ход событий в «Русалке» и «Яныше», убеждаемся, что он по существу одинаков и там, и здесь. «Русалка» отличается от «Яныша» только более детальной разработкой, как чисто психологической, так и сюжетной. Однако если в «Русалке» сюжет, по сравнению с «Янышем», оказывается более разработанным в ширь и глубь, то в длину он оказывается короче. Драма механически обрывается на первом моменте встречи с русалочкой. Каково должно было быть дальнейшее течение событий? То обстоятельство, что до встречи с русалочкой сюжет драмы по существу вполне параллелен сюжету песни, даёт основание с большой вероятностью предположить, что и в дальнейшем этот параллелизм должен был сохраниться. Подобно «Янышу королевичу», «Русалка» должна была стать трагедией возобновившейся любви к мёртвой, что подтверждается и наброском «Как счастлив я…», и психологической близостью этой темы Пушкину.

Любовь бывает «счастливая» и «несчастная»: со взаимностью или без неё. И хуже того: любовь с ненавистью в ответ. Если дело идёт о мёртвой, момент разлуки решает всё.

И в «Заклинании», и в «Для берегов отчизны дальной…» Пушкин уверенно ждёт от «возлюбленной тени» ответной любви. В «Русалке» таким ожиданиям нет места. Пушкин знает, что он виноват перед умершей, и думает, что, умирая, она его не простила, что расставалась ошеломлённая и покорная, а умирала в злобе и ненависти к нему. Дочь Мельника по уходе Князя со злобной иронией повторяет его оправдания:

[Видишь ли], князья не вольны,Как девицы, не по сердцу ониБерут жену себе… а вольно им,Небось, подманивать, божиться, плакатьИ говорить: тебя я повезуВ мой светлый терем, в тайную светлицуИ наряжу в парчу и бархат алый.Им вольно бедных девушек учитьС полуночи на свист их подыматься,И до зари за мельницей сидеть.Им любо сердце княжеское тешитьБедами нашими, а там прощай,Ступай, голубушка, куда захочешь,Люби, кого замыслишь.

И далее:

                                              И мог онКак добрый человек со мной прощаться,И мне давать подарки — каково! —И деньги! выкупить себя он думал,Он мне хотел язык засеребрить,Что<б> не прошла о нём худая слава…

В «Яныше королевиче» эта ненависть ещё только едва намечена. В стихах, изображающих момент утопления, — нет её вовсе или она лишь слабо выражена:

Как одна осталася Елица,Деньги наземь она пометала,Из ушей выдернула серьги,Ожерелье на-двое разорвала,А сама кинулась в Мораву.

В момент свидания с королевичем злоба Елицы выражается лишь в язвительном оттенке её ответа на просьбу о любви:

«…Слаще прежнего нам не целоваться,Крепче прежнего меня не полюбишь.Расскажи-ка мне лучше хорошенько,Каково, счастливо ль поживаешьС новой любой, молодой женою?»

В «Русалке» этот мотив значительно углублён. Тогда как в «Яныше» королевич как будто случайно встречает маленькую водяницу, — в драме встреча Князя с Русалочкой сознательно подготовляется её матерью:

…Послушай, дочка. Нынче на тебяНадеюсь я. На берег наш сегодняПридёт мужчина. Стереги егоИ выдь ему навстречу. Он нам близок,Он твой отец.

                     Тот самый, что тебяПокинул и на женщине женился?

Он сам; к нему нежнее приласкайсяИ расскажи всё то, что от меняТы знаешь про своё рожденье; такжеИ про меня. И если спросит он,Забыла ль я его иль нет, скажи,Что всё его я помню и люблюИ жду к себе. Ты поняла меня?

О, поняла.

Ступай же.            (Одна.)                      С той поры,Как бросилась без памяти я в водуОтчаянной и презренной девчонкойИ в глубине Днепра-реки очнуласьРусалкою холодной и могучей,Прошло семь долгих лет — я каждый деньО мщеньи помышляю…И ныне, кажется, мой час настал.

У Русалки, таким образом, есть готовый план мести. Каков он в точности, мы не знаем, так как пьеса обрывается на первом моменте встречи Князя с Русалочкой. Но несомненно, что дальнейшее течение драмы должно было содержать осуществление этого плана. В отличие от русалки Елицы, прямо отвергающей любовь королевича, эта вторая Русалка намеревается быть коварной. Ещё не зная, возгорится ли снова любовь к ней в сердце Князя, она готовится возбудить эту любовь своею притворной любовью.