С ними по-хорошему нельзя - Раймон Кено

С тех пор, как мне исполнилось восемь лет — о, мой God, как давно это было! — я в деревню не выезжала. Как здесь прелестно! В деревне есть свой шарм: все зеленое, ничто не меняется, все легко превращается в навоз, что очень полезно для людей, которые работают на полях, другими словами, для сельскохозяйственных работников.

Мы с Мэри не обращаем внимания на растения, которые, похоже, лишены приборов, не считая тех, что приписывают им на уроках ботаники: пестики, тычинки и прочие глупости, годные разве что для упоминания в катехизисе. Мы с Мэри ими пренебрегаем и по преимуществу уделяем свое внимание животному миру.

Что мы с Мэри никак не можем понять, так это их безудержную страсть залезать друг на друга, особенно присущую мелкой живности. Например, мухи, которых немало у дяди Куллоха, часто сцепляются и парами падают вниз — одна на спине у другой — прямо у вас на глазах. Очевидно, та, что сверху, хочет помешать летать той, что снизу, и навязать ей законы гравитации. Обычно я прихлопываю их обеих одним ударом, что явно несправедливо по отношению к той, что снизу. Мэри считает, что нужно ловить ту, что сверху, и отрывать ей в наказание крылья, но я не склонна к подобным педагогическим методам.

В курятнике происходят аналогичные инциденты. У петуха на уме одно: как бы залезть на курицу, а славные клуши думают только о том, как бы залечь и поспать. Поэтому им совсем не нравится вся эта петушиная возня, и они квохчут в негодовании. Вот я и решила навести порядок: взяла в руки жердь, и как только петух забирается на курицу, немедленно его сгоняю.

Теперь, стоит мне только появиться в курятнике, как упомянутый петух набрасывается на меня с диким и мстительным видом. Похоже, он не одобряет моих действий. Неужели я не права? Говорят, что петухи не очень умные птицы.

3 августа

Рассматривала прибор осла. Это что-то особенное. Но зачем ему такой? Вряд ли для того, чтобы колоть орехи. Никакой специальной деятельности ослу не приписывают. Не то что бобру, который с помощью хвоста строит плотины.

25 августа

Друг на друга карабкаются не только мелкие животные, но и средние. Например, собаки то и дело пытаются играть в чехарду, но у них ничего не получается. Они собираются по пять-шесть вместе, и одна из них (как мне представляется, это обычно сучка) служит трамплином для остальных; они становятся на задние лапы, словно выпрашивая сахар, и опираются на сучку, затем делают конвульсивные движения, пытаясь перепрыгнуть через нее, но эти усилия ничем не вознаграждаются. Некоторое время они продолжают дергаться, а затем соскакивают, изможденные и запыхавшиеся. Это достойно смеха и жалости. Деревенские ребятишки садятся в кружок и смотрят, что очень мешает нашим с Мэри наблюдениям. Мы не решаемся подойти поближе и потому до сих пор не сумели подробно изучить собачью игру.

26 августа

Этой ночью из-за знойности воздушной массы, моих рьяных зоологических исследований и приближения месячности я никак не могла заснуть. Около трех часов я встала, накинула пеньюар и вышла во двор фермы. Было тихо. Луна величественно перекатывалась по небесному ковру, обрызгивая своей молочностью недвижимость дяди Мак-Куллоха. Внезапно в ночной тишине раздался пронзительный крик. Я не на шутку перепугалась: жуть зеленая![*] Светлый пух юного тела непорочной девственницы встал от ужаса дыбом. Я замерла. Крик раздался снова: тревожный, истошный, агрессивный. Я мигом вспотела: сначала пот выступил на лбу, затем под мышками, наконец в промежности. Стенания стихали и вновь звучали с еще большей интенсивностью. На секунду я представила себе близкое присутствие какого-нибудь безутешного привидения, но, поскольку здесь их никогда не замечали, сочла это маловероятным. Кроме того, я в эти штуки не очень-то верю.

Легкий бриз, несущий с собой густой торфяной запах, освежил мне лицо. Я распахнула пеньюар, чтобы высохло и остальное. Хотя стоны не прекращались, я набралась мужества и решилась посмотреть, кто так громко вопит. Ориентируясь по звуку, я боязливо приближалась к звукоиспускающему существу, пока не заметила двух кошек. Одна, собственно звукоиспускающая, распласталась, прижав голову к земле и задрав зад. Другая бродила вокруг нее. Время от времени она приближалась к первой, провоцировала стычку, сопровождавшуюся мяуканьем, затем отступала и продолжала блуждать кругами вокруг соперницы. Я быстро вычислила поражение последней, изучив ее расположение и боевую тактику. Могу говорить об этом с полным основанием, так как состояла в Ж.А.П.О.М. (Женской Ассоциации Профессионального Отката Мышцы), в Ж.А.Х.Н.У. (Женской Ассоциации Хватания Наугад) и даже в Ж.А.Р.К.О. (Женской Ассоциации Рестлинга и Копулятивной Обороны). Правда, я уже год как не хожу на тренировки и даже перестала делать взносы. Надо бы снова этим заняться. В этом году изучение ирландского отнимало у меня все свободное время. И будет продолжать отнимать. Офигенный язык, как говорил Прель, ну до чего же заковыристый. Это вам не почтовые занятия Мэри. Но я не отступаюсь от принятого решения: написать на этом причудливом языке целый роман. Я чувствую в себе одновременно литературное и паранормальное призвание. Ведь я могла бы писать по-английски (мой родной язык) и даже по-французски (на этом языке я веду сейчас свой интимный дневник), но нет, видите ли, захотелось, чтобы роман был написан по-ирландски. А я даже не знаю, о чем он будет! Странно, не правда ли? Ах да, вернемся к моим кошкам. Так вот, все произошло как я и предвидела. Блудящий кругами запрыгнул на спину распластанной и затряс ее как грушу.

И чего ради все эти звери забираются друг другу на спину? Можно подумать, что они только об этом и думают и ничего в жизни, кроме этого, нет.

27 августа

Сегодня утром, созерцая красивейшие реповые поля дяди Мак-Куллоха, я освежала в памяти обрывки школьных сведений по естествознанию. О размножении растений что-то вспомнилось, но о размножении животных — чистый ноль. До меня только сейчас начинает доходить, что все, чем я была последнее время озабочена, имеет какое-то отношение к этому щекотливому вопросу. Впрочем, я не совсем понимаю аналогии: прибор мужчины внешне похож на пестик растения, но что общего в их функциях? И что, в таком случае, можно сравнить с тычинкой? Дикие травы, что растут, обращаясь к моей сердцевине. Тайна. Все это ужасно нелогично.

28 августа

Несмотря на мои размеры — да и на размеры совсем не маленькой Мэри, — дядя Мак-Куллох называет нас «малышками». Сегодня утром он так и сказал:

— Малышки, если хотите позабавиться, можем повести козу к козлу.

Мы сказали «да», тогда он повесил на белую козочку Бетти недоуздок, и мы отправились (странно, что во множественном числе глаголы имеют одну и ту же неизменную форму, даже если в многочленности на один член мужского рода приходится три члена женского) на ферму Файва О’Клоха, в двух милях от дядиной.

Прошагав каких-нибудь полчаса, мы с Мэри воскликнули в один голос:

— Боже мой! Ну и запах!

И действительно, по части вони шмонило вовсю.

— Ничего не чувствую, — сказал дядя. — Наверное, Варнава.

— Варнава?! — воскликнула я, сжавшись сердцем.

Мэри засмеялась.

Дядя состроил хитрую рожу:

— Должно быть, малышка Салли крутит в городе с каким-нибудь Варнавой. В нашей деревне Варнава — это козел О’Клоха.

— Не мешало бы его помыть, — заметила Мэри.

— От этого у него поубавилось бы шарму. Правда, козочка? — Он ласково ткнул козочку палкой.

— Так что у тебя с твоим Варнавой? — продолжил дядя. — И когда свадьба?

— Она не решила, — сказала Мэри.

— Я еще не готова идти замуж. Тем более за Варнаву, которого я едва знаю. Мы поговорили с ним два-три раза, вот и все.

— А чем он занимается?

— Учит ирландский.

— Дело нелегкое, — сказал дядя.

— Еще бы, — согласилась я.

— А отчего бы тебе не выйти замуж?

— Она даже не знает, что это такое, — заметила Мэри.

— Пока у меня и в мыслях этого нет.

Чем дальше мы шли, тем сильнее воняло. А я должна была обязательно найти какую-нибудь вескую причину своего недомыслия по поводу замужества. Одну я все-таки придумала, и, конечно же, она оказалась самой мнимой из всех:

— Неужели ты думаешь, что мамин пример замужества может кого-то воодушевить?

— А что? Она попользовалась своим мужем в молодости, а теперь избавилась от него.

— Она его ждет, — заметила Мэри.

— Показуха, — фыркнул дядя.

— Глупость, — фыркнула Мэри.

— Наглая пигалица! — заорал дядя. — Так оскорбить мою сестру!

Он выглядел искренне возмущенным. Хотя и так все знают, что у мамы тыква явно недозрела.