Русь моя, жизнь моя… - Александр Блок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
2
Знойный день догорает бесследно,Сумрак ночи ползет сквозь кусты;И осел удивляется, бедный:«Что, хозяин, раздумался ты?»
Или разум от зноя мутится,Замечтался ли в сумраке я?Только все неотступнее снитсяЖизнь другая – моя, не моя…
И чего в этой хижине теснойЯ, бедняк обездоленный, жду,Повторяя напев неизвестный,В соловьином звенящий саду?
Не доносятся жизни проклятьяВ этот сад, обнесенный стеной,В синем сумраке белое платьеЗа решеткой мелькает резной.
Каждый вечер в закатном туманеПрохожу мимо этих ворот,И она меня, легкая, манитИ круженьем, и пеньем зовет.
И в призывном круженьи и пеньиЯ забытое что-то ловлю,И любить начинаю томленье,Недоступность ограды люблю.
3
Отдыхает осел утомленный,Брошен лом на песке под скалой,А хозяин блуждает влюбленныйЗа ночною, за знойною мглой.
И знакомый, пустой, каменистый,Но сегодня – таинственный путьВновь приводит к ограде тенистой,Убегающей в синюю муть.
И томление все безысходней,И идут за часами часы,И колючие розы сегодняОпустились под тягой росы.
Наказанье ли ждет иль награда,Если я уклонюсь от пути?Как бы в дверь соловьиного садаПостучаться, и можно ль войти?
А уж прошлое кажется странным,И руке не вернуться к труду:Сердце знает, что гостем желаннымБуду я в соловьином саду…
4
Правду сердце мое говорило,И ограда была не страшна,Не стучал я – сама отворилаНеприступные двери она.
Вдоль прохладной дороги, меж лилий,Однозвучно запели ручьи,Сладкой песнью меня оглушили,Взяли душу мою соловьи.
Чуждый край незнакомого счастьяМне открыли объятия те,И звенели, спадая, запястьяГромче, чем в моей нищей мечте.
Опьяненный вином золотистым,Золотым опаленный огнем,Я забыл о пути каменистом,О товарище бедном своем.
5
Пусть укрыла от дольнего горяУтонувшая в розах стена, —Заглушить рокотание моряСоловьиная песнь не вольна!
И вступившая в пенье тревогаРокот волн до меня донесла…Вдруг – виденье: большая дорогаИ усталая поступь осла…
И во мгле благовонной и знойнойОбвиваясь горячей рукой,Повторяет она беспокойно:«Что с тобою, возлюбленный мой?»
Но, вперяясь во мглу сиротливо,Надышаться блаженством спеша,Отдаленного шума приливаУж не может не слышать душа.
6
Я проснулся на мглистом рассветеНеизвестно которого дня.Спит она, улыбаясь, как дети, —Ей пригрезился сон про меня.
Как под утренним сумраком чарымЛик, прозрачный от страсти, красив!..По далеким и мерным ударамЯ узнал, что подходит прилив.
Я окно распахнул голубое,И почудилось, будто возникЗа далеким рычаньем прибояПризывающий жалобный крик.
Крик осла был протяжен и долог.Проникал в мою душу, как стон,И тихонько задернул я полог,Чтоб продлить очарованный сон.
И, спускаясь по камням ограды,Я нарушил цветов забытье.Их шипы, точно руки из сада,Уцепились за платье мое.
7
Путь знакомый и прежде недлинныйВ это утро кремнист и тяжел.Я вступаю на берег пустынный,Где остался мой дом и осел.
Или я заблудился в тумане?Или кто-нибудь шутит со мной?Нет, я помню камней очертанье,Тощий куст и скалу над водой…
Где же дом? – И скользящей ногоюСпотыкаюсь о брошенный лом,Тяжкий, ржавый, под черной скалоюЗатянувшийся мокрым песком…
Размахнувшись движеньем знакомым(Или все еще это во сне?),Я ударил заржавленным ломомПо слоистому камню на дне…
И оттуда, где серые спрутыПокачнулись в лазурной щели,Закарабкался краб всполохнутыйИ присел на песчаной мели.
Я подвинулся, – он приподнялся,Широко разевая клешни,Но сейчас же с другим повстречался,Подрались и пропали они…
А с тропинки, протоптанной мною,Там, где хижина прежде была,Стал спускаться рабочий с киркою,Погоняя чужого осла.
6 января 1914—14 октября 1915Родина (1907–1916)
«Ты отошла, и я в пустыне…»
Ты отошла, и я в пустынеК песку горячему приник.Но слова гордого отнынеНе может вымолвить язык.
О том, что было, не жалея,Твою я понял высоту:Да. Ты – родная ГалилеяМне – невоскресшему Христу.
И пусть другой тебя ласкает,Пусть множит дикую молву:Сын Человеческий не знает,Где приклонить ему главу.
Май 1907«В густой траве пропадешь с головой…»
В густой траве пропадешь с головой.В тихий дом войдешь, не стучась…Обнимет рукой, оплетет косойИ, статная, скажет: «Здравствуй, князь.
Вот здесь у меня – куст белых роз.Вот здесь вчера – повилика вилась.Где был, пропадал? что за весть принес?Кто любит, не любит, кто гонит нас?»
Как бывало, забудешь, что дни идут,Как бывало, простишь, кто горд и зол.И смотришь – тучи вдали встают,И слушаешь песни далеких сел…
Заплачет сердце по чужой стороне,Запросится в бой – зовет и манит…Только скажет: «Прощай. Вернись ко мне».И опять за травой колокольчик звенит…
1907«Задебренные лесом кручи…»
Задебренные лесом кручи:Когда-то там, на высоте,Рубили деды сруб горючийИ пели о своем Христе.
Теперь пастуший кнут не свистнет,И песни не споет свирель.Лишь мох сырой с обрыва виснет,Как ведьмы сбитая кудель.
Навеки непробудной теньюРесницы мхов опушены,Спят, убаюканные леньюЛюдской врагини – тишины.
И человек печальной цаплиС болотной кочки не спугнет,Но в каждой тихой, ржавой капле —Зачало рек, озер, болот.
И капли ржавые, лесные,Родясь в глуши и темноте,Несут испуганной РоссииВесть о сжигающем Христе.
На поле Куликовом
1
Река раскинулась. Течет, грустит ленивоИ моет берега.Над скудной глиной желтого обрываВ степи грустят стога.О, Русь моя! Жена моя! До болиНам ясен долгий путь!Наш путь – стрелой татарской древней волиПронзил нам грудь.
Наш путь – степной, наш путь – в тоске безбрежной,В твоей тоске, о Русь!И даже мглы – ночной и зарубежной —Я не боюсь.
Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострамиСтепную даль.В степном дыму блеснет святое знамяИ ханской сабли сталь…
И вечный бой! Покой нам только снитсяСквозь кровь и пыль…Летит, летит степная кобылицаИ мнет ковыль…
И нет конца! Мелькают версты, кручи…Останови!Идут, идут испуганные тучи,Закат в крови!
Закат в крови! Из сердца кровь струится!Плачь, сердце, плачь…Покоя нет! Степная кобылицаНесется вскачь!
2
Мы, сам-друг, над степью в полночь стали:Не вернуться, не взглянуть назад.За Непрядвой лебеди кричали,И опять, опять они кричат…
На пути – горючий белый камень.За рекой – поганая орда.Светлый стяг над нашими полкамиНе взыграет больше никогда.
И, к земле склонившись головою,Говорит мне друг: «Остри свой меч,Чтоб не даром биться с татарвою,За святое дело мертвым лечь!»
Я – не первый воин, не последний,Долго будет родина больна.Помяни ж за раннею обеднейМила друга, светлая жена!
3
В ночь, когда Мамай залег с ордоюСтепи и мосты,В темном поле были мы с Тобою. —Разве знала Ты?
Перед Доном темным и зловещим,Средь ночных полей,Слышал я Твой голос сердцем вещимВ криках лебедей.
С полуночи тучей возносиласьКняжеская рать,И вдали, вдали о стремя билась,Голосила мать.
И, чертя круги, ночные птицыРеяли вдали.А над Русью тихие зарницыКнязя стерегли.
Орлий клекот над татарским станомУгрожал бедой,А Непрядва убралась туманом,Что княжна фатой.
И с туманом над Непрядвой спящей,Прямо на меняТы сошла, в одежде свет струящей,Не спугнув коня.
Серебром волны блеснула другуНа стальном мече.Освежила пыльную кольчугуНа моем плече.
И когда наутро, тучей черной,Двинулась орда,Был в щите Твой лик нерукотворныйСветел навсегда.
4
Опять с вековою тоскоюПригнулись к земле ковыли.Опять за туманной рекоюТы кличешь меня издали…
Умчались, пропали без вестиСтепных кобылиц табуны,Развязаны дикие страстиПод игом ущербной луны.
И я с вековою тоскою,Как волк под ущербной луной,Не знаю, что делать с собою,Куда мне лететь за тобой!
Я слушаю рокоты сечиИ трубные крики татар,Я вижу над Русью далечеШирокий и тихий пожар.
Объятый тоскою могучей,Я рыщу на белом коне…Встречаются вольные тучиВо мглистой ночной вышине.
Вздымаются светлые мыслиВ растерзанном сердце моем,И падают светлые мысли,Сожженные темным огнем…
«Явись, мое дивное диво!Быть светлым меня научи!Вздымается конская грива…За ветром взывают мечи…»
5
