Жизнь собачья - Н. Магуто

Но, увы, все хорошее когда-нибудь кончается, кончился и мой отдых. Собрал я свои вещи, игрушки, миски проверил. Не дай бог, что-нибудь забудут, и буду я голодный по квартире бегать, из блюдечка лакать. Вроде ничего, все уложили. Косточку, правда, забыли, ненастоящую, из жил. Пришлось маленький скандальчик устроить. Взяли таки – Ругались сначала, а потом смирились. Целый час пришлось с ней по всему дому носиться. Мамка смотрела, смотрела, рассмеялась и в сумку, наконец, положила. Что тут смешного? Ума не приложу. Как привезли, так и увезти, извольте.

Попытался я еще раз с Беллой попрощаться, узнать, как у нее дела. Но толком ничего не получилось. Она теперь работает с утра до вечера. Усталая возвращается, но довольная.

Цыган ее гоняет и в хвост, и в гриву, а ей глупенькой только этого и нужно.

Увидела она меня, обрадовалась. Как закричит:

– Все хорошо, Ричи!!! Спасибо!!!

Я ей в ответ:

– Здорово!!! Я завтра уезжаю.

От такой новости она, как всеми своими лапами затормозит.

– Куда?

– В Москву, домой – Уши у нее сразу обвисли, и морда от расстройства вытянулась.

– Не уезжай, Ричи, – попросила она, – Лучше иди к нам жить, будем вместе в лесничестве работать. Знаешь, как там интересно – предложила она.

– Спасибо, – но я мамку бросить не могу. Она хуже маленького ребенка. Пропадет без меня…

– Жалко – протянула Белла.

– Не расстраивайся, я следующим летом приеду Только у нас разговор завязался, вдруг, откуда не возьмись ее хозяин.

– Белла!!! – Как заорет.

Она даже ухом не повела. Понимает, что не скоро свидимся, вот и хотелось ей еще поболтать.

Но цыган, как засвистит, словно соловей-разбойник. Взмахнула она хвостом и говорит:

– Не уезжай, Ричи. Грустно мне без тебя будет – Прости, не могу.

– Тогда до свидания – Я тебя ждать буду – и думать о тебе – До свидания, Белла. Я тебя тоже люблю.

Так мне захотелось лизнуть ее в нос. А она – словно что-то почувствовала. Наклонилась ко мне и губами мое ухо потрогала.

А цыган смотрит на нас, понять ничего не может. То ли мы целуемся, то ли кусаемся, но никто почему-то не жалуется.

– Пошли на работу, – говорит. Пора нам, Белла.

Глянула она на меня, развернулась и полетела к своему лохматому. Стрела, а не лошадь.

Вот и попрощались.

Зашел я потом к ребятам, Мишке с Дружком. Они тоже расстроились.

Любят меня в деревне, ох – любят.

Иду домой, слезы чуть ли не капают, сердце щемит, и что бы вы думали – Нарвался я таки в своем воздушном состоянии, нарвался на неприятности, – на Найду и нарвался. Увидела меня эта злыдня, и как зарычит. Лает, бросается, вот-вот за лапу схватит. А зубы у нее, что надо, и характер не сахар. А Вера еще и калитку забыла закрыть. Хорошо хоть цепь короткая, дотянуться не может. Проскочил я таки мимо нее, удалось. А так точно подрались бы.

В каждой бочке меда есть ложка дегтя. Вот и вся любовь.

Пришел домой, лег спать. Настроение, хуже некуда, сна ни в одном глазу. Лежу с бока на бок перекатываюсь, а толку чуть. Мучился, мучился, надоело. Встал, пошел на улицу. Сижу на крыльце, а перед глазами – Дези. Вроде забыл за лето, успокоился, а сердце нет, нет, а заноет.

Как вспомню ее глаза, запах, – выть хочется. Страдал, страдал и, наконец, завыл. Никогда себе такого не позволял, только раз, в далеком детстве. Что я волк или псих? А тут сижу, одну ноту за другой тяну.

Дед перепугался, выскочил из постели и давай меня уговаривать. А мне все по барабану. Хочу выть, и буду выть. Мамка – вредина куда-то сбежала, то ли к Вере пошла, то ли к Любе. Тоже мне, нашла время. Плохо мне, а она шляется где не попадя.

Дед слушал, слушал, надоело ему. Взял и загнал меня в дом. Думал, я там утихну. Ха! – Не на того напал. Начал я дверь грызть, требуя уважения. Он посмотрел на меня, посмотрел, – понял, что бесполезно и выпустил. Решил, что с дураками лучше не связываться. Молодец он все-таки.

Сижу на улице, смотрю на Луну, а перед глазами Дези. Вдруг, чувствую запах, – странный такой, нежный, знакомый. Кто?

Вскочил, открыл калитку и на улицу. Принюхался, чувствую где-то рядом. Рванул я к магазину. Подлетаю, – а там целая компания: Мишка, Рыжий, пудель драный и еще пара бездомных. Крутятся возле одной душистой, друг друга отгоняют. Рыкнул я и к ней.

Смотрю, – бог мой! Это же Мери. Сидит на цепи в будке возле магазина. Растолкал я всех, подошел к ней и спрашиваю.

– Ты что тут делаешь?

– Работаю, – отвечает, – Магазин охраняю.

– Бедная – Она встряхнулась, шерсть вздыбила, уши прижала и на меня. Как заорет: – Сам дурак! Мне тут нравится!

И чтобы вы думали? Эта мелюзга, что возле магазина крутилась, тоже решила, что время пришло. Собрались кучей, и давай лаять.

– Хватит лясы точит. Наговоритесь в другой раз, – накинулся Рыжий. А пудель тем временем к Мери подбирается, вскочить на нее норовит. Только Мишка чуть в стороне стоит, ругаться со мной не хочет.

Смотрю я на них и вижу, обнаглели совсем. Этих доходяг нужно точно на место поставить.

Следующий раз будут знать кесарю кесарево. Рыкнул я и прыжком на Мери. Та только ойкнуть успела. Пудель шариком скатился, разом место освободил.

Сделал я свое дело и в сторонку. Под конец лизнул ее пару раз в знак признательности.

Удовольствие, конечно, получил, но все-таки что-то не то.

Только дух перевел, огляделся, смотрю, дед бежит. Штаны на ходу застегивает. Посадил меня на поводок, и скорее домой тащить. Даже попрощаться толком не дал.

Опять лег спать – и опять не спится.

Как же так? – Я же другую люблю? – Всю ночь о ней думал, заснуть не мог – А как возможность появилась женщину поиметь, так сразу обо всем на свете забыл. Вот она значит, какая любовь – Легко кинуть камень в слабейшего. Сам Дези осуждал, а я чем лучше?

Собрались мы утром около машины. Я, мамка, дед и вещи. Данила бедный в сумке сидит, ждет, когда его в машину загрузят. Боится мамка, что убежит, ищи его потом. Не знает она, что мы не глупее ее, сами все понимаем. В Москву, значит в Москву.

Мамка свой велосипед на крышу запихивает, дед ей помогает. Минут через десять прикрутили. Не знаю, свалится или нет. Теперь бы доехать без потерь. Я на машине ездить люблю, но хорошего, помаленьку. Как никак часа два ехать, если не больше. Вроде все распихали, уже садиться собрались, и вдруг откуда-то из-за забора крик: – Кар! – Кар! – Я как рвану за загородку. Смотрю, полотенце валяется, потеряла мамка – растеряха. А на заборе птица сидит, черная, большая, красивая. Смотрит на меня и голову то так, то этак поворачивает. Присмотрелся я к ней и как заору:

– Данила!!! Данила!!! Беги скорее сюда – Птенчик наш тут – А это уже не птенчик – Это целая птица, умная, гордая, красивая.