Вызов (ЛП) - Лили Сэйнткроу (Сент-Кроу)

Иногда кровососы были как отдельные виды жертв. И также, когда выполняешь тест, нюхая что-то, это обостряет способность отслеживания. Когда дар горел в голове, я никогда не ошибалась.

Послышались щелчки затворов, картинки того, как тела несли через этот коридор, добыча, которая думала, что сбежала и оказалась так близко к свободе, коллаж противных картинок, швыряющихся в голове, как железные вышибала, которые хлопали по незащищенной коже.

План здания был ясным в моей голове. Впереди меня находились смутные очертания двери, и я оторвалась от земли так, что это заставило бы гордиться супергероя. Мысль, что если дверь закрыта или заперта на засов, то я побью себя, даже не приходила мне в голову, потому что, прежде чем я добралась туда, она взорвалась.

Буквально взорвалась: вспышка, как будто сами небеса разверзлись, и шок, как будто волна сбила серфингиста. Я упала, стена зажала плечо, и почувствовала головокружение. Я тяжело приземлилась, малайки все еще были зажаты в кулаках, и мир звенел, как гонг, внутри головы. Трансформация вспыхнула с жаром, оградив меня от удара, но мир все еще звенел достаточно сильно.

Дым. Желтое пламя ползало по стенам. Какого...

Потом я карабкалась, чтобы встать на ноги, потому что из пламени появился он. Каштановые кудри и лицо, отчеканенное со старой монеты, точеное и пагубное. Тонкий черный свитер, джинсы и бледность с чрезмерным медным оттенком. А его глаза, о Боже, сейчас его глаза черные от оболочки до оболочки и такие глубокие. Можно упасть в те глаза и утонуть, прежде чем мягкая, высасывающая чернота сомкнется над лицом.

Вы бы даже не боролись.

Мамин медальон послал вспышку болезненного тепла, такого горячего, что внезапно мне стало страшно, что он может расплавиться на груди. Я издала беззвучный крик — беззвучный, потому что он был громким, в ушах все еще звенело, и выстрелы, крики, звуки сражения продолжались вокруг меня.

Сергей усмехнулся. И прямо перед тем, как он размылся в пространстве и я подняла малайку, на одну ужасную секунду я подумала, насколько сильно его улыбка была похожа на холодную гримасу Кристофа в момент, когда он хотел напугать кого-то.

Глава 22

Я приходила в себя — снова рывками, лежа на спине.

Пыль. Я почувствовала пыль и что-то, похожее на сгоревший кофе. Сырость, специфический запах чего-то, что находится под землей, например, погреб. И специи, похожие на гвоздику. Это был знакомый аромат, и я попыталась определить его положение в темноте. Я поняла, что было темно, потому что мои глаза были закрыты.

По пятам того понимания пришло и другое. Мне было больно. Походило на растущую боль, глубоко горящую боль в костях. Идея о том, чтобы переместиться, даже открыть глаза, казалось, сделает все даже хуже. Но мне надо было сделать это. Мне надо было знать, где я находилась.

Но... я ничего не видела.

Несколько раз я моргнула. Ничего не изменилось. Та же самая толстая темнота, как будто напротив моих глазных яблок находилось одеяло. Я издала короткий звук, вздох разрезался пополам, потому что я ощутила, что кто-то смотрел на меня. Это то самое чувство, которое заставит вас оглянуться в толпе — уверенность, что кто-то смотрит, и чаще всего так оно и есть.

Какого черта? Я ослепла? Что случилось?

Последнее, что я помнила, это как Сергей схватил меня за горло, мой крик прервался, и жажда крови дергалась в венах, как будто хотела вырвать кусочки меня. Маленькие кусочки черноты подкрадывались под кожей Сергея, и он сжал...

Кто-то издал короткий вздох разочарования.

— Ты не ослепла, — сказала молодая, но очень уставшая женщина. — Ты просто меняешься.

Страх подполз к горлу, схватил меня, и я перевернулась. Там были простыни и одеяло, и поднялось еще больше пыли.

Меня за плечи схватили сильные, широкие руки; я дико крутилась. Он взвизгнул, когда подключился мой кулак, потом последовал хороший, сильный удар.

— Черт возьми! Дрю, прекрати это!

Я также узнала его голос. Это не имело никакого смысла. Но я осела в его руках. Вся борьба ушла из меня, как воздух из воздушного шара.

— Грейвс? — прошептала я.

Он, мучаясь, кашлянул. Я глубоко вдохнула. Я не могла видеть, но могла почувствовать его. Запах земляничного ладана и парня. Он не принимал душ, и это было неправильно, потому что раньше он всегда был таким чистым. Но это он. Теперь, когда я знала, даже его руки были знакомыми.

— Господи, — прошептал он. И этого было достаточно. Я узнала его.

Я узнала бы его где угодно.

Я вслепую поддалась вперед. Он пролез остальную часть пути к кровати, и я сильно обняла его. Его руки обернулись вокруг меня, а пальцы запутались в моих волосах. Он был здесь, и он был настоящим, и было такое чувство, что он никогда не уходил.

Я всхлипнула.

— Черт! — он даже казался собой. Тот же самый старый мальчик-гот. — Как они поймали тебя? Что случилось?

Слова натыкались друг на друга, пытаясь вылиться быстрее, чем мой рот мог двигаться.

— Они — я — мы приехали спасти тебя. Леон, у него был — он нашел... Грейвс, Боже мой, о Боже мой...

— Очаровательно, — снова заговорил женский голос, сухой и презрительный. — Успокой ее, чтобы мы смогли получить от нее что-нибудь полезное. У нас не много времени.

Я дернулась, как будто меня ударили.

— Какого чер...

— Полегче, Дрю. Она не враг, — Грейвс сделал паузу, и я могла вообразить его жалкое выражение. — По крайней мере, не здесь.

— Ерунда! — я напряглась, но Грейвс не отпустил меня. Поэтому я не отпустила его. — Она подстрелила меня!

— Что? — но он не казался удивленным. — Ты подстрелила ее?

Последовала долгая тишина.

Потом она вздохнула.

— В то время это казалось хорошей идеей, — сказала Анна.

* * *

Сперва это был пленчатый туман, через который проникал рассеянный свет. Потом, как будто толстый слой марли; я могла различить формы, когда выплеснулось все, что произошло. Я двигалась, как в классиках, когда запуталась, отступила и попыталась рассказать ему сразу обо всем. Грейвс просто слушал, его руки были вокруг меня, я была так рада снова видеть его — даже если на самом деле я, так сказать, не смотрела на него — что почти забыла, что в комнате находилась Анна.

Почти.

Я рассказывала ему о маленькой записке Анны, в которой находилась сережка, когда она прочистила горло — небольшой, но определенный призыв внимания.

— Это была не я.

Я слегка вздрогнула. Казалось, она была далеко отсюда, возможно, на другой стороне комнаты. Но это не означало, что я была в безопасности — я знала, насколько по-настоящему ужасающе быстрыми могли быть дампиры, даже при том что один раз я надрала задницу Анне в спортзале Главной Школы, сейчас я была далека от боевой формы.

— От нее безусловно исходил твой запах, — горечь, которую я ощущала, не была только словами. — Ты. Ты предала мою маму. Ты пришла в спортзал, чтобы выбить из меня дерьмо. Ты подстрелила меня. Ты...

Она практически смеялась — кислый, ясный звук, как неправильно настроенный звонок.

— Я не прекрасный человек, Дрю. Ты можешь утешиться тем фактом, что теперь я страдаю из-за своих грехов.

Голос Грейвс грохотал в груди.

— Давайте позже выясним, кого винить. Прямо сейчас у нас серьезные проблемы.

Его голая кожа была напротив моих обнаженных рук; толстовка исчезла, но на мне все еще были майка и джинсы. На мне также были кроссовки; я чувствовала их. Я хотела спросить, было ли на Грейвсе, по крайней мере, нижнее белье, но решила не спрашивать.

— Где мы?

Анна рассмеялась. Она действительно казалась истощенной, и близко не такой же противной, как обычно.

— Ты не догадываешься? У него есть мы, малышка, и с нами обеими... ну, шансы не очень хорошие.

Он. Сергей. Имя крутилось внутри головы, как рыба, сделанная из битого стекла.

— Ты скармливала ему информацию! Предатель! — я моргнула еще несколько раз. Вещи быстро становились ясными, по крайней мере, в моем поле зрения.

Остальная часть меня была запутана насколько возможно. Я держалась за Грейвса, руки болели.

Я услышала шелест одежды, как если бы она пожала плечами.

— А теперь, когда ты проходишь вторую стадию изменения, он использует меня в качестве заложника и осушит тебя. Или наоборот, тем не менее я более опасна для него, чем ты. Тебе не нужно убивать меня, Дрю. Он сделает это довольно ловко, — она практически фыркнула. — Тебе меньше надо волноваться о том, что я сделала, и сконцентрироваться на том, что мы все должны сделать, чтобы выбраться отсюда.

— Это точно, — Грейвс фактически согласился с ней. Он не двигался, думал, что я, возможно, причиняла ему боль, сжимая настолько сильно. — Как только мы выберемся отсюда, мы разберемся со всем остальным. Но прямо сейчас я не хочу разбираться здесь. Я предпочел бы бороться с этим где-нибудь еще.