Жизнь, как морской прилив - Кэтрин Куксон

— Ну и ну. — Мэри Сатерн погрозила Эмили толстым грязным пальцем. — Я знаю один магазинчик в Феллберне. Но учти, сама я никогда не была внутри магазина, он мне не совсем подходит. Блошиный рынок возле реки в Ньюкасле мне больше по вкусу. Там можно купить кучу шмоток на десять шиллингов, не важно, стоячие они или нет! — И снова она расхохоталась. — Ты когда-нибудь была в Ньюкасле, девочка?

— Нет, тетя Мэри. — Эмили терпеливо ждала.

— Ой, обязательно съезди туда, девочка, это прекрасный город. Там есть несколько великолепных местечек. Я не ценила их так, когда имела возможность заглядывать туда. Знаешь, ведь я работала там, когда мне было около одиннадцати. Площадь Святого Томаса - вот где стоял дом. Это был шик, что ни говори. Хозяин был банкиром, но можно было подумать, что он был владельцем монетного двора. В доме было всего четверо слуг, включая меня, но нас заставляли молиться на коленях перед завтраком в восемь утра. Мне приходилось просыпаться в пять часов, а не в шесть, как сейчас принято. Забрав из помощников кухарки, меня стали обучать работе горничной. Хозяйка устраивала «полдники для дам», как она это называла. И в первый же раз, когда я разносила чай, я пролила немного на колени старой курицы, и на этом моя карьера закончилась. На следующий день, упаковав свой узелок, я надерзила кухарке, а та сказала, что я плохо кончу. «У каждой собаки есть свой день, — сказала она, — и ты скоро получишь хорошую трепку». И знаешь, что я ей ответила? — Она снова откинула голову, и ее смех разнесся по комнате, когда она это говорила. — «Да, у каждой собаки есть свой день, — сказала я, — а у ведьмы два вечера». — Затем, вздернув подбородок, она придвинулась к смеющимся Эмили и Люси и, широко раскинув руки, как бы охватывая детей, сидевших на полу, закончила: — И у меня было несколько вечеров, ведь правда?

И все, что смогла сказать Эмили в тот момент, было:

— О, тетя Мэри, вы действуете, как хорошая доза лекарства.

Когда веселье улеглось, девушка спросила:

— Насчет того магазина, тетя Мэри, хорошего магазина подержанной одежды...

— Ах да, девочка. Это так на меня похоже - сесть на поезд до Шилдса и сойти в Дерхэме... Ты когда-нибудь была на вокзале Ньюкасла? Да это такое удовольствие - пройтись по вокзалу Ньюкасла. Хорошо... хорошо... хорошо. — Она стукнула себя по лбу и воскликнула: — Опять тебя заносит, Мэри Сатерн. Хоть однажды придерживайся темы. Ладно, Эмили, относительно магазина. Я так понимаю, что жена хозяина получает вещи от тех, кто живет на Брамптон-Хилл, там стоят большие дома, насколько ты знаешь. Поэтому вещи должны быть хорошими. Но магазин довольно дорогой. Говорят, что за жакет там нужно платить целых пять шиллингов... Ну, а находится он почти у подножия холма - через дорогу и ниже по Бауэр-стрит. Ты его не пропустишь. Там в окне выставлены две-три вещи, да так, будто это настоящий магазин.

— Спасибо, тетя Мэри. И... и, надеюсь, вы не будете возражать, если мы сейчас уйдем, потому что мы должны встретиться с хозяином на рынке в половине четвертого.

— Нет, девочка, не буду. Бегите. Но должна сказать, что была рада повидаться с вами.

Когда Эмили вложила ей в руку шиллинг, та громко запротестовала; потом громко чмокнула каждую из сестер в щеку и сказала, что всегда рада видеть их, как цветы в мае, даже если бы они цвели круглый год, а потом проводила их до двери и помахала вслед.

Девочки все еще смеялись, когда добрались до Феллберна, и Эмили сказала:

— Ох уж эта тетя Мэри, прямо как волшебный фонарь.

А Люси ответила:

— Ты знаешь, это странно, Эмили. В доме грязь, дети ползают по всему дому, но я бы хотела жить там.

Эмили посмотрела на сестру и серьезно спросила:

— Даже больше, чем в мансарде в том доме?

А Люси, отведя глаза, кивнула и сказала:

— Да. Да, Эмили, больше, чем в доме Берч.

Сестры молча пошли дальше, а Эмили подумала, что Люси права; она бы тоже так хотела. Но - она подавила смешок, - но я бы стала там жить только после того, как отмыла бы их всех, включая тетю Мэри.

Ровно в половине четвертого они вышли на рыночную площадь Феллберна. Каждая несла большой тюк, завернутый в темную бумагу, а лица их светились радостью.

Но, когда сестры увидели Лэрри Берча, стоявшего практически на том же месте, где они его оставили, девочки замедлили шаг. А когда подошли, стояли перед хозяином молча. Тот переводил взгляд с одной на другую в немом изумлении. Затем, остановив взгляд на Эмили, он рассмеялся. По мере того как смех становился громче и ему пришлось зажать рот рукой, чтобы сдержать его, сияние исчезло с лица Эмили.

— Я кажусь смешной? — Она говорила очень тихо.

— Смешной? — Берч покрутил головой. — Нет, нет, Эмили, вы не кажетесь смешной. — Он не стал добавлять: «Но вы выглядите нелепо», нет, потому что, несмотря на то, что ее одежда совершенно не подходила ни для грязной рыночной площади, ни к занимаемому ею положению, девушка не выглядела нелепо. Она была просто потрясающей. Почему он рассмеялся? Берч и сам не знал. Может, оттого, что на его глазах произошло превращение утенка в прекрасного лебедя. Но она никогда не была гадким утенком, никто не сиял так, как Эмили. Тем не менее он знал, что предпочитает, чтобы она оставалась утенком. Он взглянул на шляпку, которую она заменила, - плоскую соломенную шляпку с воткнутыми в нее булавками с круглыми головками, похожими на глаза, торчащие на стеблях. Новая шляпка тоже была соломенной, но из итальянской тонкой соломки, на ее полях покоились голубое перо и шелковый бант такого же цвета, а в одном месте была видна проволока, которой они закреплялись.

Но больше всего Лорэнса Берча поразил ее зеленый жакет, отделанный тесьмой, с меховым воротником. Рукава были широкими, и каждый ниспадал тремя объемными складками к локтю. Пальто подчеркивало ее тонкую талию, а внизу расширялось клином, подобно юбке. Городская дама надевала бы его по особым поводам, например по случаю спуска на воду корабля или идя на встречу с другими дамами в какой-нибудь светский салон. В некоторых районах Ньюкасла на него, возможно, не обратили бы внимания. Но здесь был не Ньюкасл, а Феллберн, который мог похвастаться только одним районом для избранных, и этот район располагался на Брамтон-Хилл.

Лэрри перевел взгляд на обувь девушки. На ней больше не было прочных высоких ботинок, которые, как он давно заметил, были сильно стоптаны. Сейчас на ее ножках были туфли, как ему показалось, на размер меньше, чем нужно, но были очень аккуратными и слишком хорошими для каждодневного пользования. Более того, ее новый наряд, явно купленный в магазине подержанных вещей, неожиданно превратил ее из юной девушки в молодую женщину. Сейчас Эмили выглядела почти на двадцать лет. И это вызывало сожаление.