Право на моего малыша (СИ) - Сотникова Елена

– Проблемы? – выгибаю бровь.

– Мне плохо, Демьян, – зажмуривается она. Делает шаг навстречу, прижимаясь, кладет ладони мне на грудь и судорожно вздыхает.

Я теряюсь в первую секунду, не зная, как реагировать. И пусть Карина мне чужой человек, пусть нас давно ничего не связывает, но если у человека действительно что-то случилось: беда, горе, неприятности, а я в силах помочь – трудно остаться равнодушным.

Замираю, перебирая в голове слова поддержки, но уже в следующий миг, когда она поднимает ко мне голову, тянется губами и шепчет: "Мне плохо без тебя!" – грубо отталкиваю от себя.

Твою ж налево! Опять! А я чуть было не купился.

– Если ты позвала меня только за этим, то зря.

– Демьян, не уходи! – кидается следом, надеясь успеть перекрыть мне дорогу. – Подожди. Давай просто поговорим! Пожалуйста, выслушай меня. Я знаю, что виновата, что была не права. Но покажи мне таких безгрешных, кто не ошибался бы? – тараторит сбивчиво. – Нам ведь было хорошо вместе? Да, сейчас я понимаю, какой дурой была, цепляясь за карьеру, строя свой бизнес, мечтая быть сильной и независимой. К черту! Я устала. Поняла, что не могу больше так, что ошибалась. Что ты был прав. Мне плохо. Мне действительно плохо. Теперь я вижу, что нужно было строить семью, а не играть в бизнес-леди. И да, я жалею! Очень жалею, что сделала тот проклятый аборт! Каждый день каюсь и простить себя не могу. – Карина берет театральную паузу, закатывая глаза, словно боится расплакаться. – Я пересмотрела свои взгляды на жизнь. Я хочу ребенка. От тебя. Хочу, слышишь? Хоть два, хоть пять – сколько скажешь! Давай попробуем начать все с чистого листа? У нас получится, я уверена. И я готова просить у тебя прощения за все. Особенно за нашего не рожденного по моей вине сына.

Для правдоподобности пускает слезу. Взмахивает ресницами и пытается поймать мою реакцию на свой спектакль.

На миг проскальзывает мысль: а может, я не прав? Может она действительно раскаивается? Но почти тут же вспоминаю, что именно стало главной причиной нашего развода, и сострадание моментально растворяется, уступая место прожженному цинизму.

Я еще несколько секунд наблюдаю за ее игрой, достойной Оскара, но все же не выдерживаю и начинаю улыбаться.

Карина понимает это по-своему.

– Я очень по тебе скучала, Демьян. Ты даже не представляешь... – Ловлю ее руки за запястье, предупреждая возможность броситься мне на шею.

– Слушай, ты считаешь меня за идиота или действительно думаешь, что я ничего не знаю?

– Ты о чем?

– Карин, мы расстались не потому, что ты хотела строить карьеру, и даже не потому, что ты сделала аборт.

– А... п-почему? – заикаясь, бледнеет на глазах.

Жду несколько секунд, надеясь, что она сама догадается, но нет. Чуда не происходит. Карина по-прежнему изображает из себя святого агнца. А ведь хорошо держится, даже и не заподозришь.

– Я развелся с тобой потому, что ты мне изменила. И ребенок, которого ты тогда решила не рожать, ссылаясь на свою карьеру, был не от меня, – наклоняясь, шепчу ей на ухо. – Или ты думала, я этого не знал?

Глава 23

– Демьян, мне, наверное, лучше подождать вас здесь. Идите с Денисом сами, – все-таки торможу перед финальным выходом.

Точнее, у дверей палаты его отца. Волнение и страх сковывают конечности, накатывает дурацкая паника, и ноги отказываются идти дальше. А изначально все казалось намного проще.

Бориса Николаевича прооперировали несколько дней назад. Он бодро идет на поправку, поэтому его сын решил, что нам пора познакомиться. Внука показать так уж точно.

Демьян останавливается, разворачиваясь ко мне. Приподнимает пальцами мой подбородок, вынуждая посмотреть ему в глаза.

– Когда ты успела себя накрутить? – добро улыбается он.

Да, мы разговаривали на эту тему. И не раз. Все же первая встреча с мамой Демьяна дала понять, что меня в их семье не ждут. И моя кандидатура на роль избранницы их сына категорически не годится.

Умом я понимала, что в большей степени это правда, что между мной и Зарецким-младшим слишком большая пропасть, что мы люди разного круга, а наш союз – рисковая затея в первую очередь для меня, но осадок в душе все же остался. И сколько бы Демьян ни оправдывался, объясняя поведение матери типичной родительской заботой, призванной помочь холостому сыну обрести семейное счастье, – я все равно сомневалась. Не в нем. А в том, что, когда страсть угаснет, мы не пожалеем о скоропалительном решении.

– Я не... – теряюсь.

Но что делать, если меня который день раздирают противоречивые сомнения?!

– Настен, послушай, рано или поздно вы все равно познакомитесь. У вас общий близкий родственник, – кивает на Дениса. – Ну и мой отец все же не монстр, кровь младенцев на завтрак не пьет, девственницами не закусывает. Я уверен: вы сможете найти с ним общий язык.

"Как с твоей мамой?" – чуть было не срывается с языка, но я вовремя успеваю прикусить его. В конце концов, может, я и не права. С Алиной Захаровной мы больше не пересекались, а по одной встрече судить недальновидно.

– Мы могли бы познакомиться позже, в более уютной обстановке, – делаю еще одну попытку оттянуть неизбежное.

– Судя по твоим испуганным глазам – лучше вообще никогда, – смеется Демьян. – Не переживай, я рядом. В обиду не дам. Поддержу. Не волнуйся.

Он приобнимает меня за плечи, даря приятное тепло, а последние фразы ощутимо успокаивают. И я послушно следую за ним.

– Привет, пап. Не помешал? – здоровается Демьян, заходя в палату. – Мы тебя немного потревожим? Как самочувствие? Как дела?

Светлое просторное помещение больше походит на комнату в отеле, чем на больничную палату. Современный ремонт в пастельных тонах, высокие потолки, выход на собственную террасу, откуда открывается шикарный вид на парк. И если бы не запах лекарств и стоящая в углу стойка для капельниц, вполне можно спутать с домом отдыха.

– Привет, привет, – щурится в ответ высокий седовласый мужчина, вставая с кровати и протягивая для приветствия руку.

Я невольно отмечаю сходство. Даже не с Демьяном, а с Денисом. Что-то неуловимо знакомое. Родное. Только в другом формате.

– Рад за тебя. Мама говорит, скоро на выписку? – все так же непринужденно продолжает Демьян, пожимая протянутую ладонь и присаживаясь на противоположную кровать. Хлопает по белоснежной простыне, подзывая меня сесть рядом. Борис Николаевич удивленно следит за нами, но лишних вопросов по поводу посторонних не задает. Ждет.

– Надеюсь. Сам уже дождаться не могу, когда уйду отсюда. Не привык я по больницам прохлаждаться. Не мое, – бурчит мужчина.

– Согласен. Приятного мало. Но иногда стоит отойти от дел и немного отдохнуть. Тем более тут вполне неплохо, – озвучивает вслух мнение, очень схожее с моим.

– Ты называешь это отдыхом? – тут же недовольно возражает больной. – В другой ситуации я бы тебе предложил поменяться местами, но сейчас, пожалуй, воздержусь.

– Я предлагаю смотреть на вещи с позитивной точки зрения, – примирительно улыбается Демьян. – Иногда это помогает лучше врачей.

У него с утра хорошее настроение, и кажется, ничто не в силах его испортить. Ничто и никто.

– Тоже верно, – нехотя соглашается Борис Николаевич.

В этот момент Денису надоедает сидеть смирно, он сползает с кровати и заинтересованно тычет пальцем в штатив для капельницы, спрашивая громким шепотом:

– Пап, это что?

На мгновение в палате повисает пауза. Зарецкий-старший напрягается, цепким взглядом прощупывая фигуру ребенка. Смотрит вопросительно на сына, на меня, на Дениса.

– Это специальное приспособление, чтобы вешать на него всякие бутылочки и лечить людей, – терпеливо объясняет Демьян. – А это твой дедушка, который здесь лечится.

От волнения я закусываю губу, не зная, как реагировать на ситуацию, и желая только одного – провалиться сквозь землю или исчезнуть в эту секунду. Перескочить этот отрезок истории.

Это там, в моем родном городе, все казалось иначе. Демьян был простым директором небольшого филиала, начальником, почти обычным человеком. А не наследником крупной бизнес-империи, автоматически включающей его в списки самых завидных женихов по версии модных журналов. И которому простая девочка из обычной семьи явно не пара.