Хочешь мою жизнь? - Анюта Тимофеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И достаю наручники.
Он дергается, во взгляде откровенная паника.
- Боишься?
- Откуда я знаю, вдруг вы сумасшедшая. Прикуете здесь, и оставите. Или будете делать всякое…
- А раньше не боялся? – удивляюсь я.
- Раньше я мог уйти. А сейчас вы меня приковать хотите.
- А может, и раньше не мог? – развлекаюсь я. Пусть представит, что двери заблокированы, к примеру, а он во власти безумной маньячки.
- А вдруг ты живым отсюда по-любому не выйдешь? – зловеще спрашиваю я.
- Ну и ладно, - вдруг словно трескается каменная маска на его лице, и выпускает на волю неуверенную улыбку. Он становится еще моложе. Красивый неуверенный инопланетник. – И это тоже не жизнь.
- А еще стоило все же снять с тебя штаны, и прицепить зажимы на член. Поверь, ощущения незабываемые, - подначиваю его. – Но пока это для тебя чересчур. Сейчас просто надену наручники, и я даже подложу ткань под них, потому что ни тебе, ни мне не нужны следы. И прицеплю тебе зажимы всего-то на соски. Почти не больно. Другие терпели, - усмехаюсь я. Откуда он знает, кто эти другие, и чему они обучены.
- Делайте, - говорит он.
- Хочешь, повязку на глаза надену? – развлекаюсь я.
- Нет, не надо! – оживает он.
- Хорошо.
У перекладины, прикованный за руки, он стоит, стараясь контролировать дыхание, выражение лица, стараясь не выдавать страха. Грудь вздымается от дыхания; когда мне кажется, что оно становится уж слишком частым, поверхностным, я кладу ладонь на выпуклые грудные мышцы, контролируя приступ паники:
- Тише, тише. Все хорошо.
Кажется, понемногу успокаивается. Когда я цепляю зажимчики, слабенькие, на самом деле, на его соски, зрачки расширяются от боли, и он втягивает воздух, стараясь сделать это незаметно. Явно это для него в первый раз. Но даже не вскрикивает, не издает ни звука. Нет, болевой порог может быть и низким, но если при этом мужчина ведет себя как мужчина, а не как трусливый истеричный инопланетник - он получает мое уважение. Правда, одновременно с уважением я продолжаю бороться с желанием закрыть его где-нибудь на месяц, и наслаждаться реакцией на множество моих развлечений.
Подергать за эти зажимы, прицепить к ним грузики, а потом резко сдернуть – я не смогла себе в этом отказать, ловя его шипение сквозь зубы.
- Молодец. Смелый мальчик, - говорю, проводя ногтями по груди и животу, едва не процарапывая кожу. – Теперь поворачивайся спиной. Пороть?
- Да, - хрипло отвечает он.
Заставляю его встать на цыпочки, так и пристегиваю руки наверху. Пришлось даже самой встать на стул, чтобы достать. Теперь красивая мужская задница, такая же, как у гаремных наложников, заманчиво располагается передо мной. Вот только гаремные штаны однозначно лучше, чем эти – из отвратительной жесткой ткани, называемые «джинсы».
Глава 47
Лайна
Поглаживаю ягодицы, с трудом засовывая пальцы под тугой пояс. Он дергается:
- Не надо! Пожалуйста!
Действительно паникует. Неужели инопланетник- девственник? Очень может быть.
- Все, не буду. Тихо, тихо.
Рисуясь, красиво и легко, елочкой, выписываю удары по спине. Кожа даже особенно не краснеет. Это только для красоты и тренировки. А он уже устал держаться на носках, пытается незаметно переступать ногами, мышцы начинают подрагивать.
Отстегиваю наручники, парень облегченно встает на полную стопу.
- Походи, - говорю ему, - и руками подвигай, чтобы восстановить кровообращение.
- Это ведь не все, да? – спрашивает он.
- А ты бы хотел, чтобы все?
- Нет, я… я бы хотел продолжения.
- Ну-ну, - улыбаюсь я. Не ошиблась – ему нравится то же, что и мне.
- А теперь снимай штаны.
Невероятно вкусно смущаясь, он стягивает свои джинсы, потом трусы. Ну, да, наши-то парни белье не носят.
- На кровать ложись.
Ну, специально козлы я не приобретала, кровати, как на Венге, здесь тоже нет. Обойдусь подручными средствами.
Подкладываю под бедра сложенное в несколько раз большое полотенце, чтобы выпятить незагорелые ягодицы. «Стесняшка», - хихикаю про себя.
- А теперь пощады не жди, - полушутя, полусерьезно говорю я. Но потом все же добавляю:
- Можешь остановить меня, если будет плохо.
Не нужен мне сердечный приступ или что еще с непривычки, если я вдруг увлекусь любимым делом.
Вначале я его разогревала флоггером. Сколько различных девайсов мне пришлось купить, подбирая коллекцию с нуля! Но что делать, абсолютно незаменимые в хозяйстве вещи!
Кожа ягодиц приобрела приятную розоватость, и тогда я взяла основной инструмент. Рука у меня натренированная, не устает, и вторая работает почти так же хорошо. Кир – молодец, не издал ни звука, не дергался. Только дыхание я начала слышать через некоторое время, да мышцы ягодиц непроизвольно вздрагивали. Нет, от первых ударов он все же вздрогнул, вцепился пальцами в покрывало.
Удары ложились ровно, вначале серия по одной ягодице, потом по другой, потом снова чередовались. Постепенно кожа начинает пылать. Я уже дала ему достаточное количество ударов, столько, как и в клубе, когда тот мужчина уже не мог терпеть. Мой – молчит, терпит. Я останавливаюсь, провожу руками по горячей, чуть опухшей коже. Он вздрагивает, зарывается лицом в покрывало. Подсовываю ладонь ему под щеку и приподнимаю: мокрое, плачет. Видимо, даже не понимает, что слезы текут.
- Хватит? – спрашиваю его.
- Нет, до конца, - хрипло отвечает он.
- До чьего конца? – задаю риторический вопрос.
Ну, что же. Вроде, живой. Кожу я не порвала. Зато я теперь точно злиться долго не буду – выплеснула на него гнев впрок. А он… что-то он тоже получает, или, возможно, себе доказывает.
На уже настеганную кожу удары ложатся больнее, а я не даю передышки, не даю опомниться. Когда устала сама, а следы ударов стали сливаться в большие красные пятна, обещающие синяки, остановилась.…
Глава 48
Лайна
Долго же с ним пришлось возиться. Даже я почти устала. А уж что он сам чувствует… Привычки к боли у него нет, это ясно, и Ольга по определению не может быть более искусной, чем я. Так что получил он знатно. Сейчас где-то на середине между потерей сознания от боли и удовольствия. А я бы остановилась, кстати, если бы он попросил. Даже не потому, что на этой планете у меня могут быть неприятности с
