Круиз самодовольного амура - Дарья Калинина

Инга кричала, с отчаянием видя, что кричит она уже в пустоту. Увлекшись своими обличениями, она не заметила опасности. А Залесный, воспользовавшись тем, что она находится в его руках, ловко отодвинул жену в сторону, открыв таким образом самому себе путь к отступлению, и удрал!

Как только Инга повысила голос на мужа, Залесный тут же выпустил ее из своих объятий и резво припустил прочь.

Оторопев на мгновение от такого коварства, Инга все же через мгновение завопила ему вслед изо всех сил:

– Залесный! Стой! Кому говорят, стой!

Но что толку было кричать? Легче остановить катящийся с горы камень, чем мужчину, убегающего от объяснений со своей женщиной.

Глава 14

Между тем Залесный не просто убежал от Инги и объяснений с ней, он мчался к совершенно определенной цели. Разговор с Евлалией дал ему толчок к новому витку в расследовании. И теперь следователю не терпелось побеседовать с отцом потерпевшей.

– Где Филипп? – расспрашивал он у всех, кого видел на своем пути. – Вы знаете?

Однако никто не мог ему сказать ничего нового кроме того, что Филипп получил какую-то записку и вышел, как он сказал, на минуточку, а когда все выбежали на зов Евлалии, ее отец почему-то не присоединился к остальным. И вообще, с тех пор его никто не видел. Обещая вернуться к своим гостям через несколько минут, Филипп исчез почти на два часа.

– Похоже, далеко ушел, коли не слышал, как дочка кричит.

– Был бы рядом, уж прибежал бы, не остался в стороне.

Залесный насторожился:

– Филипп до сих пор не вернулся? А все ли машины на месте?

Все желающие отправились на стоянку, где и выяснилось, что «Мерседес» хозяина находится на своем месте. И вообще, все машины в наличии.

– Выходит, он где-то здесь.

– Надо его отыскать, – распорядился Залесный.

Но его коллеги лишь развели руками:

– Как же его найдешь?

– Пробовали позвонить – безрезультатно.

– Пробовали покричать – дохлый номер.

– Ну, не с собаками же его искать!

Залесный нахмурился:

– Понадобится, так и с собаками поищем. А пока что я хочу знать, что было в той записке, которую Филипп получил незадолго до своего исчезновения.

Был призван официант, принесший Филиппу эту записку. После того как на него с разных сторон насели сразу три сотрудника полиции, молодой человек «вспомнил», что краем глаза успел прочитать несколько слов из записки.

– Кто-то ему написал, что знает имя убийцы его сына.

– И что?

– На встречу приглашал.

– Куда? Куда приглашал-то?

Но официант лишь развел в ответ руками. Этого он прочесть не успел.

– Записка так была сложена, что мне не весь текст был виден, – оправдывался он.

Залесный попытался зайти с другой стороны:

– Ну, а кто тебе эту записку передал?

– Никто.

– Как это так?

– Она уже на кухне лежала. Там, где мы тарелки для гостей забираем, лежала эта записка.

– Возле поварской раздачи?

– Да.

Полиция отправилась на кухню. Но повара заявили, что они никакой записки не видели, да и вообще, на кухне посторонним делать нечего. Получалось, что записку для Филиппа оставил кто-то из своих. И полицейские вновь взялись за официанта:

– Записка была в конверте?

– Она сама была сложена в виде конверта.

– Конверт, говоришь… – задумчиво пробормотал Залесный. – Но он был подписан?

– Ясно, что адресата на ней указали. Иначе как бы я понял, кому отдать?

– А где этот конверт, то бишь записка, сейчас?

– Так хозяин ее свернул и в карман к себе сунул.

Получалось, что записка исчезла вместе с Филиппом. И куда мог направиться Филипп, в какую сторону, никто сказать не мог. Все настолько поверили, что он скоро вернется, что никто не удосужился взглянуть, куда же направил свои стопы мужчина.

Когда Евлалия была устроена с максимальным удобством, напоена теплым питьем, перебинтована и заклеена пластырем всюду, где это было необходимо, все немного успокоились и получили возможность вновь приняться за обсуждение случившегося.

Не стали исключением и сыщицы. Последние события дали Инге с Аленой новый повод к размышлениям.

И Алена сказала, не скрывая облегчения и даже с некоторой насмешкой в голосе:

– Похоже, не такая уж Тимофеевна оказалась и великая пророчица. Зря мы с тобой ее пророчеств боялись.

– Почему это?

– Промашку она дала.

– Еще не факт.

– Как это? – удивилась Алена. – Или ты забыла, что следующую смерть старушка предсказала своему обидчику – Филиппу?

– Ну да. Предсказала.

– А следующей-то жертвой оказался совсем не Филипп, а Евлалия.

– Тьфу, тьфу! Никакая Евлалия не жертва! Если ты сама запамятовала, то Евлалия цела и даже относительно невредима. Врач сказал, что порезы неглубокие, никакого ущерба ее здоровью они не нанесут. И даже внешность не пострадает, потому что порез прикроют волосы, а все остальное – это вовсе царапины. Нож преступника слегка коснулся ее кожи, до крови повредив ее лишь в одном месте.

– Но тем не менее пострадала именно она, а вовсе не Филипп.

– Да ладно – пострадала! – отмахнулась Инга. – Порез, да и тот не глубокий! Только что крови было много, так ведь Евлалия полнокровная, в нее булавкой ткни, кровь фонтаном так и брызнет. Она сама рассказывала, что, когда кровь сдавать ходит, то медсестры после этой процедуры на вампиров бывают похожи, с ног и до головы в брызгах крови.

Алена настаивала на своем:

– Какое бы там ни казалось несерьезным это покушение, но оно все же было совершено. И совершено оно было именно на Евлалию.

– Поживем – увидим.

– Что ты хочешь сказать?

– Что Филипп еще не нашелся. И вовсе не факт, что найдется.

Однако Филипп нашелся. По прошествии почти трех часов с момента своего ухода он появился в коттедже. Был он бледен, одежда его была испачкана, а выглядел он очень утомленным и, пожалуй, что напуганным. Свое исчезновение он никак комментировать не стал. А узнав, что за время его отсутствия на Евлалию было совершено покушение, проявил стоическое спокойствие.

Он лишь уточнил:

– Она жива?

И узнав, что Евлалия пострадала незначительно, очень быстро успокоился. А когда ему предложили своими глазами убедиться, что с Евлалией все в порядке, Филипп не захотел даже зайти к дочери.

– Ни к чему это. Сейчас она устала, отдыхает. Пусть спит моя девочка. Я пообщаюсь с ней завтра, когда ей будет уже лучше.

И прошел дальше в дом. Все попытки Залесного поговорить с ним Филипп отклонил вежливо, но непреклонно:

– Я очень устал. Мне необходим отдых.

– Кстати, вот об этом я и хотел бы с тобой поговорить. Ты долго отсутствовал. Где ты был?

– Я гулял.

– Странное ты выбрал время для прогулки.

– Мне так не кажется.

– И где ты гулял?

– Тут… не очень далеко.

– На озере?

– Дальше… в лесу.

– И ты не слышал, как звала на помощь твоя дочь?

– Нет, не слышал.

– А если бы слышал, то прибежал?

– Конечно!

– Даже учитывая тот факт, что Евлалия не родная твоя дочь, все равно прибежал бы?

Филипп вспыхнул:

– Что за странные вопросы ты задаешь, Игорь? Как это не родная? Евлалия выросла у меня на руках. Она мне все равно что родная. И потом… она дочь моей милой Насти.

Голос его задрожал. Но Залесный не сводил с него подозрительного взгляда. Что-то казалось ему странным в этой семье. Тем не менее сейчас ему было нечего противопоставить Филиппу и его словам.

Но все же следователь попытался сделать еще один заход и спросил:

– Что было в той записке, которую ты получил?

– Какой записке?

– Не притворяйся! Все сидящие за столом видели, как официант передал тебе какую-то записку, после чего ты встал и тут же вышел вон. Где она?

– Я ее потерял.

– Допустим. Но что было написано в этой записке?

Филипп помедлил, но потом все же сказал:

– Ладно, скажу, видно, что от тебя ничего не скроешь. Опасный ты человек, Игорь.

– Ты по существу говори. Так что было в записке?

– В сущности, ничего такого. Но приславший эту записку человек обещал мне назвать имя убийцы Романа.

– И Насти, надо полагать?

– Про Настю в записке ничего не было сказано.

– И ты сразу поверил, что тебе пишут правду?

– Это был хоть какой-то шанс разобраться в происходящей чертовщине. Неужели ты бы на моем месте не пошел?

– Я бы… Я бы не пошел.

– Ну, а я вот такой дурак, что поднялся и пошел.

– И что? Ты видел автора записки? Он тебе что-то сказал?

– Нет.

– А если честно?

– Если честно, то я и впрямь дурак!

Голос Филиппа звучал подавленно. А сам он выглядел обескураженным и несчастным.

– Это проклятие, – пробормотал он. – Проклятие, которое обрушилось на всю мою семью!

– Что еще случилось?