Божественные кошмары, или живая легенда (СИ) - Юлия Фирсанова

— Это было бы здорово! — поддакнул Элегор, пытаясь всунуть ногу назад в упрямо соскальзывающий со стопы бахил. Наверное, из всей коллекции обуви герцогу достался самый упрямый представитель вида. Возня бога привлекла внимание Марида, он впервые заметил серебряный перстень-пасть, блеснувший на руке визитера.

— Надо же, — покачал головой врач, — я, кажется, видел точно такую же печатку на руке одного из наших пациентов.

— А мне говорили, авторская работа в единственном экземпляре! — очень натурально возмутился герцог, наконец, справившись с вредной обувью.

— Не расстраивайтесь, — профессионально просиял утешительной улыбкой врач, — возможно, я ошибаюсь, и украшение нашего клиента лишь отдаленно похоже на ваше. Лучше всего я помню лица и истории болезней, а вот с вещами, особенно мелкими, легко могу ошибиться.

— Надеюсь, — уже тише, без прежнего пылкого возмущения ответил Элегор, сделав вид, будто успокаивается, знал бы врач буйного герцога лучше, хрен поверил бы такому вопиющему притворству.

А Гидаква уже подвел своих гостей к первой из дверей. Нажав на кнопку справа, почти не различимую на бледной желтизне стены, мужчина включил камеру, и на двери загорелся экран, заняв четвертую часть поверхности. Боги увидели женщину, сидящую на довольно аккуратно заправленной кровати и безразлично смотрящую в окно. Рыхлое тело было таким же вялым, как взгляд.

— Эта пациентка находится в депрессивном состоянии глубокой апатии, вызванной прерыванием приема золотой пыли. Родные спохватились поздновато, налицо были все первичные признаки атрофии. Физически женщина медленно восстанавливается, но реабилитационный период будет очень долгим. С ней ежедневно работает психиатр, увы, прогресс идет медленно…, - пока Гидаква рассказывал, экскурсанты быстрыми штрихами делали наброски и вели тихую беседу.

— Неужели они ничего не видят? — возмущенно удивился Элегор, склонившись к планшету, чтобы скрыть мгновенно охвативший его огонь негодования.

— Они только люди, герцог, будь снисходителен, — качнула головой богиня, — даже самые яркие тонкие структуры недоступны человеческому восприятию.

— Реабилитация, — презрительно фыркнул Джей, — да ее душа уже никогда не займет место в теле, только мечется как привязанная над плотью, бедолага, не может отлететь, пока не оборвана нить.

— Возможно ли излечение? — задался вопросом Лейм, внимательно изучая больную, и с сожалением ответил сам себе:

— Нет, уже поздно.

— Но восстановить равновесие нам под силу, — упрямо сжал губы Элегор, готовый настаивать на своем до последнего, вопреки всем увещеваниям спутников, — надо отпустить ее именем и силой!

— Опять взбаламутим весь фон, — недовольно поморщилась Элия, но, прежде чем герцог успел взорваться возражениями, а Лейм укорить неумолимую возлюбленную взглядом, согласилась: — Ты прав, исполняя повеление Сил, мы не имеем права закрыть глаза даже на малое нарушение баланса, если имеем возможность его устранить. Давайте, мальчики, закончим с этим поскорее. Отсроченный приказ подойдет.

Четверо едва слышно шепнули, делясь частичками силы, дарующей одинокой душе разрешение. Нить, привязывающая ее к бесполезному телу, тут же начала истончаться. Пахнуло холодом, невидимый и нематериальный, но проникающий всюду, даже в мир, забывший про силы и волшебство, встал за плечом у больной Служитель Смерти. Разумеется, разливающийся соловьем Гидаква ничего не заметил, только передернул плечами, будто почуял сквозняк. Завершив представление пациентки, врач с невольным любопытством заглянул под локоть Элии, потом в планшеты мужчин и восхищенно выдохнул:

— Поразительно!

Богиня зарисовала пустое, как маска, лицо наркоманки, в точности передав тусклый, лишенный выражения взгляд. На планшете Элегора скорчилась фигура с дырами вместо глаз, словно падающая внутрь себя на фоне абсолютной неподвижности окружения, у Джея белый, расплывающийся по краям силуэт заблудился в бесконечной черноте лабиринта, от него куда-то вниз тянулась сверкающая нить.

— Но, кажется, ваш брат, говорил о том, что вы поэтесса? — в легком замешательстве уточнил доктор.

— Да. Я пишу, но и иллюстрирую тоже. А это пока всего лишь отражение впечатлений, чтобы не забыть, — отозвалась богиня.

— Пока они копят впечатления в тех формах, какие наиболее привычны, — поддержал объяснения кузины Лейм с ласковой серьезностью. — Это своего рода прямой поток сознания, выливающийся на бумагу. Сейчас главное не останавливаться, дать им возможность плыть в своем восприятии дальше.

— Да-да, конечно, идемте! — почти благоговейно согласился врач, изумленный полетом трех черных карандашей и тем, что они запечатлели на простых листах бумаги за несколько жалких минут.

Еще в три двери заглядывали боги и делали небольшие зарисовки клиентов дурки. Мало-помалу возбуждение их росло, лоулендцы начинали улавливать отзвуки присутствия некой силы, колеблющей структуру урбо-мира. Где-то рядом, если только не успевшее адаптироваться к измерению восприятие не шутило с богами шутки, находился некто, не принадлежащий ему. Потому следующий комментарий Марида заставил друзей насторожиться:

— …особый случай, больной — профессор, в прошлом одно из крупнейших светил истории и философии, адекватен во всем, кроме собственной мании, проявившейся на почве приема наркотиков и углубленного изучения истории религии! Пациент абсолютно убежден в том, что является пророком всех богов, и готов проповедовать каждому, кто только пожелает его слушать.

— А как же боги его между собой поделили? — удивился Джей, не представляя, как можно работать на несколько разных 'контор' одновременно.

— Вы ищете логику в безумии? — снисходительно улыбнулся доктор. — Она существует только для самого больного, и здоровый человек, как правило, не в состоянии постичь ее. Разве здравомыслящий человек способен убедить себя в существовании мифических созданий, которые оказывают ему покровительство? Вера в богов атавизм, пережиток старого мира.

— Да, верить в богов абсурдно, — согласилась Элия, — но, если допустить их существование, пусть даже в бредовом сознании пациента, — при этих словах братья и герцог попрятали ехидные ухмылки, — и проследить логику постулатов его веры, то можно попытаться разрушить их изнутри.

— Штурм-терапия? — почесал высокий лоб Марид, прорабатывая предложенную версию. — Идея не нова, впрочем, не лишена смысла. Желаете побеседовать с Руктом?

Все экскурсанты моментально высказались положительно. Марид провел своим бейджем в прорези замка, и дверь бесшумно открылась. Сидящий за столом и что-то строчащий на листах бумаги невысокий, тощий человек не в шортах, а какой-то белой хламиде, явно выкроенной из простыни, моментально отложил карандаш и повернулся к посетителям с радостной улыбкой.