Урбанистика. часть 1 - Вячеслав Глазычев

Доходы от коммерческой практики позволяли Бёрнхему разрабатывать свои планировочные предложения либо за символический гонорар, либо без оплаты, что, разумеется, способствовало их популярности. Бёрнхем разработал генеральный план реконструкции вашингтонского Молла, и на месте ландшафтного парка Ланфана возник формальный ансамбль, сохранившийся без изменений по сей день. Это огромная лужайка, шириной 250 м, главным назначением которой является организация ничем не нарушаемого вида на

Капитолий с одного конца оси и на Обелиск Вашингтона с другой. Тот же Бёрнхем создал проект перепланировки центра Кливленда, при реализации которого, под место для группы общественных зданий в парке, снесли 40 гектаров трущоб – нисколько не озаботившись судьбой изгнанных жителей. С реконструкцией Сан-Франциско Бёрнхему повезло меньше. Его план был встречен с восторгом, но, хотя после землетрясения и пожара была возможность радикальной реконструкции города, замысел провести через него веер из авеню, так и не был реализован. Нынешние жители Сан-Франциско отнюдь не жалеют об упущенной возможности, так как элементарная Гипподамова решетка улиц, наложенная на крутые склоны с фуникулерами, придает городу особенный шарм.

Трудно не заметить, что создание юбилейной выставки в Чикаго оказало колоссальное влияние на работу планировщиков. Если всемирные выставки в Лондоне и Париже запомнились в первую очередь единичными сооружениями, то выставка в Чикаго задала образец городской среды.

В случае Чикаго главным было то, что предложения Бёрнхема легли на хорошо подготовленную почву – при обсуждении Плана в 1909 г. один из крупнейших девелоперов города обозначил задачу: ликвидировать места, где «гнездятся болезни, моральное разложение, бунтарские представления и социализм». Автор обозначил цель несколько деликатнее: «вернуть городу утраченную им визуальную и эстетическую гармонию и тем создать материальные основы для возникновения гармонии социального порядка». При всем том Бёрнхем не преминул разъяснить Отцам города, что если Город Красоты, каким стал Париж Наполеона III, принес городу славу, а за ней приток туристов со всего мира, так что годовой доход от гостей «превысил все расходы императора», то и Чикаго в состоянии добиться такого же результата. Это если не первое, то одно из первых обоснование, предвещавшее экономику туризма на столетие вперед:

Маленький фрагмент проекта реконструкции Чикаго по проекту Дэниэля Бёрнхема показывает пример попытки перенести на американскую почву восхищение Парижем. Черно-белое изображение не передает эффект изысканной по цвету перспективу города с птичьего полета. Изображение произвело впечатление на отцов города, и в основных элементах проект был осуществлен. В целом этот «пейзажный» подход к планированию, оказавший влияние и на советских, и на германских заказчиков, получил наименование City Beautiful или «Город красоты».

«Мы уезжаем в Каир, Афины, на Ривьеру, в Париж и Вену, потому что жизнь дома не столь привлекательна, как в этих модных центрах. Таким-то образом происходит постоянный отток средств из города. Никто не удосужился подсчитать, сколько миллионов, заработанных в Чикаго, тратится в иных местах, но это явно огромные суммы. Каким бы был эффект для нашего строительного рынка, если бы эти деньги обращались на месте?… Каким бы был эффект для нашего процветания, если бы город был столь привлекателен, чтобы большинство тех, кто приобрел финансовую независимость в долине Миссисипи и к западу от нее, захотели переселиться в Чикаго? Не следует ли нам, не медля, сделать нечто компетентное, дабы украсить наш город и сделать его приятным для нас самих и, в особенности, для желанных визитеров?».

Итак, берег озера надлежало превратить в парк и провести вдоль берега новую дорогу. Одна из поперечных улиц, Конгресс-стрит, с бульваром шириной 100 м, становилась главной осью Чикаго. В миле от берега ее должны были пересечь две диагональных авеню, расходящиеся от площади с Общественным центром под куполом в ее центре. Берега реки Чикаго следовало расчистить, спрямить и обстроить новыми улицами. Описывая свой план, Бёрнхем поднимал стиль до поэтических высот, а рисунки пастелью, на которых предстала величественная панорама города, удвоенного отражением на мокром асфальте (излюбленный прием ХХ в.), стали важным вспомогательным аргументом. С некоторыми пропусками план Бёрнхема был воплощен в жизнь, хотя это нелегко сразу заметить в сегодняшнем Чикаго. Этот план вызвал резкую критику со стороны социально ориентированных критиков, включая Льюиса Мамфорда, который приравнивал его к «планировочным упражнениям тоталитарных режимов». Говорили о пренебрежении к массовой жилой застройке, к школам, и еще в год представления плана на всеобщее обозрение сторонники Функционального города указывали на то, что Чикаго по этому плану выпадает из идеологии зонирования городского пространства. С другой стороны, германский кайзер уже назначил комиссию для разработки плана Берлина по чикагскому образцу, сожалея лишь о том, что его столица столь солидно застроена и лишена берега озера Мичиган.

Подчеркнем, что именно Город Красоты обозначил ясно, что в роли планировщика вновь, как в эпоху великих монархов, выступил архитектор, трактующий город как форму города, создаваемую по образцам барокко. Стоит также подчеркнуть, что яростные критики Города Красоты из числа модернистов, будь то Ле Корбюзье, или советские конструктивисты, или Лючио Коста, в одном лишь были согласны с «эстетами». Они тоже не сомневались в своей способности разрабатывать планировку городов самостоятельно, без опоры на специальное знание.

Колониальный вариант

В самой Британии идея Города Красоты воплотилась лишь в упорядочении Трафальгарской площади, обустройстве набережных левобережья Темзы и создании лондонского Молла, однако в колониях эта идея воплощалась последовательно и с размахом. Новый Дели был спланирован Эдвином Лютьенсом, до того приобретшим известность как архитектор усадеб и коттеджей, в сотрудничестве с Гербертом Бейкером, имевшим опыт строительства парадных зданий в Претории. Из письма Бейкера своему старшему коллеге хорошо видно, насколько задачей было демонстративное противостояние Старому городу – но иначе, чем в Калькутте, где ранее между фортом и виллами британских чиновников простиралась широкая Эспланада (она же гласис, т. е. открытое пространство для удобного прострела из пушек).

«Это и впрямь большое событие в мировой истории и в истории архитектуры – правители должны располагать и силой и мудростью, чтобы воплощать в жизнь правильные вещи. В наше время это возможно осуществить только силой деспотизма – быть может, со временем демократии окажутся столь же эффективными… Город должен быть не индийским, не английским, не римским, но он должен стать Имперским. И через две тысячи лет в Индии сохранится имперская традиция Лютьенса… Да здравствует деспотизм!».

План Лютьенса следует вашингтонской модели Ланфана, однако рельеф привел к ряду недоразумений. Лютьенс настаивал на том, чтобы срыть вершину холма, так чтобы дворец Вице-короля был виден издали между крыльев здания Секретариата, однако в 1913 г., больной и усталый, он подписал чертеж, означавший, что при взгляде издали от дворца будет виден один лишь купол – как беседка над грандиозной лестницей. Позднее Лютьенс уверял, что его ввели в заблуждение перспективные рисунки, выполненные в Королевской Академии с условной точки в 30 м над землей. Заметим, что разнообразные трюки с перспективными изображениями надолго станут весомым аргументом при оценке проектных предложений лицами, принимающими решения. Лютьенса интересовала только ясность геометрии, Бейкер был более склонен считаться с людскими нуждами и политическими обстоятельствами, которые вынуждали колониальную администрацию, где возможно, склоняться к использованию приемов местного строительства. Авеню проложены «по Лютьенсу», но дома в пределах шестиугольной сетки кварталов пришлось расставлять, следуя чрезвычайно сложной системе расовых, кастовых и имущественных отношений в Индии.

Важный эффект распространения концепции «Города красоты» заключался в том, что изображение структуры города широкими мазками мешает видеть в нем сложное социальное и экономическое целое. Новый Дели.

Вплоть до Первой мировой войны Российское правительство следовало британской модели, планируя перестройку Ташкента или Пишпека. При росте русского населения окраин прямоугольные сетки кварталов, созданные военными инженерами, уже не отвечали задаче эффективного сопротивления напору Британской Империи в Центральной Азии. Концепция Города Красоты была воспринята в России без серьезных возражений даже со стороны тех урбанистов, кто, как Семенов, Енш или Диканский, уделяли внимание не только эстетическим, но и гигиеническим соображениям. Во всяком случае, самый известный из предреволюционных проектов – проект застройки острова Голодай под Петербургом (архитектор Иван Фомин) – ничем заметным не отличается от перспективных рисунков Бёрнхема, выполненных для Чикаго.