Страхи (сентябрь 2008) - журнал Русская жизнь

Чего стоят все эти рассуждения человека, сидящего за компьютером в своей московской квартире в мирном сентябре 2008 года? Как он может понять, что испытывали люди в отряде Небогатова, прошедшие через ад боя 14 мая перед лицом непобедимого и неуязвимого противника? Эти люди ведь накануне выполнили свой долг. И теперь все равно не могли нанести противнику вреда. Как осудить самого Небогатова, пожелавшего спасти молодые жизни матросов и офицеров и принявшего позор на себя? Правда, как очень справедливо сказал в момент сдачи один из моряков «Николая», адмирал - не сестра милосердия. Именно молодые почему-то готовы были сражаться, прекрасно понимая абсолютную безнадежность ситуации. Может быть, по глупости? Или они лучше понимали, что военный, особенно офицер, не должен искать своего спасения. Он должен умирать. Работа у него такая, причем офицер эту работу выбрал добровольно. И не было ли в уме, рационализме, милосердии старших офицеров, настоявших на сдаче кораблей, прообраза того всеобщего морального разложения, которое в полной мере проявилось десятью годами позже? Наверное, мы не имеем права их судить, но ведь были же «Дмитрий Донской», «Ушаков», «Светлана».

И в отряде «Небогатова» был «Изумруд». Хороший, мощный крейсер, не получивший почти никаких повреждений в бою накануне. Оказавшись в составе небогатовского отряда в окружении японцев он, увидев приказ с «Николая» о сдаче, сначала тоже поднял японский флаг. Но тут же его спустил и вернул на мачту Андреевский флаг. Командовавший кораблем остзейский немец, капитан 2-го ранга барон Ферзен собрал команду (не только офицеров, но и матросов) и сообщил, что принял решение идти на прорыв. Команда встретила его выступление с восторгом. Не хотели они спасать свои молодые шкуры путем плена.

Японцы к этому моменту расслабились. Поэтому, когда за кормой «Изумруда» вскипел бурун, они не сразу поняли, что происходит. Только когда корабль набрал полный ход, два японских крейсера бросились в погоню, но было поздно. «Изумруд» ушел. Приветственными криками проводили его команды четырех уже бывших русских броненосцев. Они тоже не сильно хотели в плен, куда их отправило внезапно ставшее милосердным начальство. Точнее, совсем в него не хотели. И радовались хотя бы тому, что не весь Российский Императорский флот впал в ничтожество.

Машинная команда «Изумруда» работала поистине на износ. Ей надо было с нулевого хода максимально быстро разогнать корабль до полного хода и поддерживать этот ход в течение как можно большего времени, чтобы гарантированно уйти от погони. Люди сработали как надо. Они же не хотели в плен, хотя, безусловно, хотели жить. Когда из-за слишком интенсивной работы в машине прорвало паровую магистраль, двое машинистов, обернувшись несколькими слоями одежды, за полчаса исправили повреждения. Крейсер шел на северо-восток.

Произошедшее дальше очень сложно объяснить. Капитан Ферзен, проявивший героизм перед лицом врага и вдохновивший команду на прорыв, вдруг впал в панику, заразив окружающих теперь уже ею. Враг остался далеко за кормой, но Ферзен теперь боялся всего. Дня, ночи, нехватки угля (которого, на самом деле, было с избытком). Огней на горизонте (которых не было).

Он боялся русских же минных полей у входа во Владивосток и японских кораблей, которые будут непременно поджидать его там же (Ферзену казалось, что чуть ли не весь японский флот бросился в погоню за его крейсером). Поэтому «Изумруд» проскочил мимо той желанной цели, к которой так стремилась 2-я Тихоокеанская эскадра (а дошли всего 3 корабля - вспомогательный крейсер «Алмаз», который лишь условно можно было считать боевым кораблем, и миноносцы «Грозный» и «Бравый») и 17 мая пришел в расположенную гораздо севернее Владивостока бухту св. Владимира. Где в темноте сел на камни.

Сел он достаточно прочно, хотя, скорее всего не безнадежно. Днище, по крайней мере, пробито не было. Отличный корабль вполне можно было спасти, он бы стал единственной полноценной российской боевой единицей на Тихом океане. Но Ферзен был уже в истерике. Он не сомневался, что японцы находятся где-то рядом. И приказал взорвать «Изумруд». Команда все, что можно, свезла на берег, а остальное разбила и поломала. После чего корабль был взорван. Дико, нелепо и бессмысленно.

После этого команда спасенного Ферзеном, а потом им же загубленного «Изумруда» двинулась во Владивосток. Теперь уже не на северо-восток, на юго-восток. Не на корабле по враждебному морю, а пешком по родной земле. В ближайшей деревне от коменданта Владивостока был получен приказ - закупать по дороге скот и гнать его к ближайшей железнодорожной станции. Приказ выполняли с энтузиазмом, тем более что Ферзен теперь во Владивосток не торопился. О крейсере он старался забыть и увлекся исключительно скотоводством. Дорога была тяжелая, точнее, ее почти не было (эта часть Приморского края и сейчас еще не вполне освоена), климат жаркий (уже наступил июнь). Из-за этого поход становился серьезным испытанием. Команда разлагалась, дисциплина падала, и очень трудно было поверить, что именно эти люди так блестяще прорвались сквозь непобедимый и неуязвимый японский флот. И трудно было поверить в то, что они всего месяц назад с восторгом слушали зажигательную речь стоявшего на мостике Ферзена, вдохновлявшего их на прорыв. Теперь между собой они часто говорили, что надо было арестовать командира, не дать ему взорвать корабль и попытаться самим снять его с камней.

В июле бывшие моряки пригнали стадо в 500 голов скота на станцию Океанская, жители которой говорили: «Корабль на скотину променяли». Животные были сданы коменданту, моряки по железной дороге отправлены во Владивосток, где их встретили с оркестром. Как героев. Что они сами о себе думали в этот момент - сложно теперь сказать. Но, наверное, дикая история с «Изумрудом» стала своеобразным воплощением того, что происходило тогда с нами вообще. Корабль на скотину променяли.

* СЕМЕЙСТВО *

Олег Кашин

Железнодорожник с улицы Достоевского

Как герой «Невского экспресса» оказался растлителем

I.

Когда девочка давала показания в суде, Игоря Стрыгина выводили из зала (психологи считали, что встреча может травмировать ребенка), поэтому свои вопросы свидетельнице он задавал в письменном виде, через судью. Вопросов было пятнадцать, судья задал только пять, остальные отвел, а потом листок с вопросами отдал Ирэне. Один вопрос произвел на нее какое-то особенное впечатление, и уже после суда, дома, Ирэна попросила дочку ответить на этот вопрос Стрыгина: «Когда и почему я перестал сажать тебя себе на колени?» Девочка ответила вопросом: «Одетой или голой?» Так, по крайней мере, об этом рассказывает Ирэна.

II.

Ирэне 44 года, девочке - 11, живут в Санкт-Петербурге, в двух комнатах четырехкомнатной коммуналки на улице Достоевского, две другие комнаты когда-то (как раз в те времена, когда у Ирэны родилась дочь) занимал знакомый многим по телепередаче «Аншлаг» юморист Геннадий Ветров. Ирэна вначале говорит просто: «Очень известный человек, кто это - не имеет значения», но потом все-таки с плохо скрываемой гордостью называет имя. Потом Ветров стал звездой, приобрел отдельную жилплощадь, а свои две комнаты продал рабочему трамвайного депо Игорю Стрыгину, который тогда развелся с женой. Она застукала его с любовницей, подала на развод, но друзьями бывшие супруги остались, и когда Стрыгин рассказал, что живет теперь в одной квартире с матерью-одиночкой, бывшая жена сказала ему, что теперь сам Бог ему велит строить личную жизнь прямо по месту жительства. О том, что у Игоря Стрыгина с Ирэной был долгий роман, много писали в газетах, но когда, выслушав монолог Ирэны о том, что Стрыгин был запойным алкоголиком, человеком с интеллектом двенадцатилетнего ребенка и вообще жалкой, ничтожной личностью, я спросил ее, что же она в нем нашла, женщина обиделась:

- Я в нем ничего не нашла, и отношений у нас никаких не было. Ну да, он предлагал мне выйти за него замуж, но это было на уровне детского сада: «Ну мы же уже столько живем, отношения у нас хорошие», - знаете, как в кино: «Вы привлекательны, я чертовски привлекателен, чего время терять». У него душевная организация другая совсем, чем у людей моего круга. Я совершенно не воспринимала его как мужчину.

III.

Главная особенность биографии Игоря Стрыгина заключается в том, что свои пятнадцать минут славы он получил дважды в жизни. Первый раз - в августе прошлого года, когда «за мужество и самоотверженность, проявленные при исполнении служебного долга в условиях, сопряженных с риском для жизни» (цитирую по указу президента; речь шла о ликвидации последствий подрыва поезда «Невский экспресс») его, поездного электромеханика, наградили медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» второй степени. Второй раз слава пришла к нему несколько недель назад, когда городской суд Петербурга оставил в силе приговор в отношении Стрыгина - 18 лет колонии строгого режима за развратные действия в отношении дочери Ирэны.