Жемчуг богов - Сергей Юрьев

24 августа 0 ч. 45 м.

— Ваше молчание, доктор Гобит, только подтверждает наши подозрения. — Прьемьер-советник, координатор секретариата ДБ Олло Тарсан глядел ей в глаза, не мигая. Впрочем, глаз его было почти не видно из-под набрякших век, а его лица невозможно было рассмотреть из-за яркой лампы, неполное затмение которой устроила его лысая макушка.

Все происходило в офисе Центра Коррекции Личности и походило на скверный спектакль со скверными актерами. Полвзвода Охранного Резерва в полном обмундировании развалилось на креслах, двое ассистентов в белых халатах лежали (руки за голову) на ковре. Они старались не шевелиться — каждое шевеление вызывало легкий, без замаха удар носком армейского ботинка по ребрам. Дженти Олло делал вид, что настроен весьма благодушно, и вообще, ничего особенного не происходит, однако тонкие запястья Лолы были прикованы наручниками к спинке жесткого стула, который она сама когда-то принесла из ординаторской специально для не слишком желанных посетителей.

— Доктор Гобит, уверяю вас, президент в курсе, — продолжал увещевать ее премьер-советник. — Уже полностью доказано, что Гресс Вико совершил несколько непростительных ошибок, и что порой его деятельность была направлена не на укрепление безопасности Конфедерации, а на удовлетворение личных амбиций. Мы абсолютно ничего не имеем против вас лично. Вы ведь только исполняли распоряжения непосредственного начальника. Но, согласитесь, здесь проводились бесчеловечные эксперименты на живых людях. Это крайне аморально, и вы, как светило отечественной науки, должны это понимать лучше, чем кто-либо.

Вошел какой-то тип в штатском и встал у двери рядом с двумя точно такими же. Из коридора донеслось несколько пистолетных выстрелов, за огромным окном, сидя на ребрах антенн, беззвучно каркали вороны. Зашелестел кондиционер, кто-то из вояк неосторожным движением смахнул со стола бумаги, но вместо того, чтобы броситься их собирать, откинулся в кресле и сунул в рот длинную тонкую, наверняка вонючую, сигару. Вокруг что-то происходило, а премьер-советник продолжал говорить, чем дальше, тем убедительнее и тверже. Казалось, у него сейчас лысина озарится светом нетленным, а вместо ушей вырастут ромашки.

— …все мы делаем ошибки, но то, что совершил ваш куратор, дженти Гресс, которого я, поверьте, несмотря ни на что, продолжаю ценить и уважать, уже трудно назвать просто ошибкой. И я хочу лишь убедиться, что вы вместе с вашим Центром были слепым оружием в его руках. Нет, никто не обвиняет его в государственной измене или заговоре, Боже упаси… Но он явно не надлежащим образом понимает цели и задачи Департамента, его место и роль. Больше, чем он сам себе навредил, вы ему уже не навредите. А вот о собственном благополучии и своем Центре вам стоит подумать. Сейчас вам освободят руки, и вы мне быстренько составите подробный доклад о визитах, распоряжениях и высказываниях дженти Гресса за последние полтора года. И учтите — меня интересует все, даже фразы, брошенные вскользь. Всем известно, доктор Гобит, что у вас феноменальная память…

Щелкнули замки наручников.

— Да, дженти Олло, я прекрасно запомню все, что здесь происходит. — Лола попыталась встать, но чья-то тяжелая рука легла на ее плечо. — Я надеюсь, вы не тронули дежурный персонал. За срыв программ Центра вы можете ответить значительно строже, чем за эту комедию.

— Вам сейчас необходимо проявить максимум благоразумия, — посоветовал Олло Тарсан, делая акцент на слове «максимум», и один из его подручных уселся напротив Лолы, сунув ей под нос диктофон.

Она вспомнила. За долгую жизнь перед ней промелькнули тысячи лиц, и стоило только стремительно перелистать бездонную книгу памяти, найти нужную страницу. Лет сорок назад, точнее, сорок один год и три месяца… Она тогда только-только приобрела небольшую частную практику в Орди-Хоме, фешенебельном пригороде Новой Александрии. Никакой репутации, минимум опыта, одна только уверенность в себе… Она тогда решила привлечь внимание клиентов лишь необычайной дороговизной своих услуг, и расчет ее сработал безотказно. Кудесница, колдунья — так стали называть ее через пару лет, а тогда… Дородная матрона в фиолетово-желтом уродливом платье привела к ней мальчика лет восьми. Тому почему-то нравилось ловить кошек и потрошить их живьем. Впрочем, она не обратила бы особого внимания на увлечение сынка, если бы не многочисленные жалобы соседей. Лола тогда чуть ли не с первого взгляда поняла: неизлечим. Устранить садистские наклонности не представлялось возможным — было возможно лишь направить их в иное русло. Несколько бесед на отвлеченные темы, пара сеансов гипноза, и мальчику удалось внушить, что демонстрируя, выставляя напоказ свою жестокость, невозможно получить то, чего он действительно хочет.

И вот этот мальчик сидит сейчас возле нее, лысый, обрюзгший, страдающий подагрой, несварением, легкой формой склероза, геморроем, воспалением надпочечников… Впрочем, ото всего этого его, кажется, лечат, а вот психические отклонения сохранились в неприкосновенности.

— Не хотите ли расчленить морскую свинку? — вдруг спросила она спокойно и приветливо. — У нас в виварии есть сотни две.

Некоторое время Тарсан смотрел на нее, непонимающе моргая, а потом лицо его и лысина мгновенно налились кровью. Нет, он, конечно, не вспомнил… Но она коснулась, затаенного, того, в чем он и сам с трудом себе признавался.

— Я вижу вас впервые, дженти Олло, — продолжала она тем же тоном, — но уже сейчас для меня несомненны ваше мужество, ваша преданность делу, незаурядность вашей личности…

Теперь он был обыкновенным пациентом, одним из тысяч. И едва ли не впервые в жизни он слышал именно те слова, которых всегда хотел от любого собеседника. Впрочем, последние лет пятнадцать у него не было собеседников, были лишь начальники и подчиненные, нужные люди и завистники.

— … несомненно, деятельность нашего Центра не могла не привлечь вашего внимания, тем более что наши работы проходят под грифом «Сугубо секретно», и даже внутри Департамента очень немногие из высшего руководства знают о большинстве направлений нашей деятельности. И я очень сожалею, что вас не посвятили в отдельные наши программы. — Пока следовало говорить то, во что он охотно поверит. — Мы занимаемся наукой и не всегда в курсе того, как используются результаты исследований — это не наша прерогатива. Что делать с этим дальше, решаете вы, политики (политики — это хорошо, ишь, как встрепенулся). Но поскольку вы этого требуете, я охотно введу вас в курс наших последних разработок, хотя для этого требуется время и некоторые базовые знания, которые, несомненно, у вас есть. Кстати, вы интересовались распоряжениями Гресса Вико (ни в коем случае не дженти Гресса)… Все они зафиксированы в книге приказов, но это указания самого общего плана, так сказать, постановка задач, не более. Для реального руководства у него явно не хватало тех самых базовых знаний…