Осторожно, треножник! - Александр Жолковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Характерна как доставка на борт, так и приведение в чувство – в духе бросить , а не сбросить/выбросить . Разнообразны и технические находки, например, топить, привязав к ногам груз.
...«В конце зимы – начале весны 1918 г. в газетах шли сообщения о <…> красном терроре в Севастополе, где “революционные” матросы провели массовое уничтожение всех офицеров: излюбленным способом было привязывание к ногам обреченных тяжелых камней и сбрасывание их с кораблей в открытое море – говорили о тысячах стоящих на дне моря трупов» ( Толстая 2006: 116–117).
2 марта 1918 года Бунин в Москве записывал:
...«Читал о стоящих на дне моря трупах, – убитые, утопленные офицеры» («Окаянные дни»; Бунин 2000, 8: 86).
Связующим звеном между традиционными жестокостями типа килевания и большевистским насилием 1918 года могли послужить знаменитые массовые утопления в Луаре «контрреволюционеров» (в том числе священников, женщин и детей) в ходе якобинского террора в Нанте (ноябрь 1793 – январь 1794), иногда включавшие издевательские «республиканские/революционные свадьбы», когда подлежавших утоплению с барж предварительно связывали попарно в непристойных позах. [164]
Но вернемся в 1918 год. Евпаторийские казни попали и в поэзию. У Валентина Парнаха среди стихов на излюбленную им тему модернистской танцевальной эксцентрики есть стихотворение «Танец в мешке» (1922) о подводном danse macabre жертвы такой казни. Приведу его полностью:
В партийных распрях
На Черном море в день облавных расправ
Наспех
Жизнию жизнь поправ
Его бросили в мешок молчать!
– «Скорее камень приладь,
Вяжи, брось в воду. Вот так.
Недорогая кладь,
Всего лишь стоит пятак».
На мешке стерлись знаки
Пароходства Сарандинаки.
Многих отправили на «Алмаз»!
В поисках трупа
Медленно хлюпал
Рыскал по дну водолаз…
Я не знаю законов кинетики!
Кого-то подбрасывал вал
Представленье открылось. Он танцевал
– Пожалте билетики! Что цирк?
Вот вам мешок
Внезапный шок
Почти кувырк
Отличный нырок
Фырк
Прыжок
Хлюп
Оглох
Приступом берет уступ
Танец-переполох!
Карабкался
Барахтался
Шарахался
Распахивался
Вытряхивался —
Как стройно и как нелепо!
Вместо оркестра вода
Такого two-step’а
Мне не придумать никогда!
Упал водолаз! Не действует скрепа
Весь мир для него бурда
Сплошная чахартма
Сплошная чахарда!
Сходит с ума!
Танцующему памятнику вот хорошее
Медно-стеклянное подножие!
Он под водой играл в молчанки.
Он голос свой в мешке скрывал.
Как в лучшем баре – парижанки,
Он танцевал!
(Парнах 2000: 78–79)
Примерно такой балет, видимо, ожидался от Пушкина и K°, только без мешка. Мешки – живым!
Пароход как сценическая площадка для революционного разгула был с программным максимализмом использован соратником футуристов Эйзенштейном в «Броненосце Потемкине», где восставшие матросы с многочисленными вариациями убивают и бросают за борт офицеров.
В частности – судового врача, от которого остается только крупным планом качающееся на шнурке пенсне, символ гнилого интеллигентского прошлого.
На этом фоне скорее гуманно выглядит карательное применение парохода Лениным, не понимавшим футуристических вывертов, но придумавшим осенью 1922 года выслать из страны цвет российской интеллигенции на так называемом философском пароходе, точнее, на двух – «Обербургомистре Хакене» и «Пруссии».
Этот акт массового остракизма, примененного философом на троне к своим оппонентам взамен смертной казни, все-таки ближе – как по смыслу, так и по результатам – к выбросить («за границу, чтобы их тут не было»), чем к бросить («чтобы уничтожить»).
Вообще же, пароход никак не является последним словом науки и техники, и, доживи Маяковский до наших дней, он мог бы разделаться с классиками более решительно.
...«Сбрасывание с самолета (вертолета). Процедура этой казни очень проста – жертву на достаточно большой высоте выбрасывают из летательного аппарата, и та разбивается при ударе о землю. Эта экзекуция никогда не была внесена в законодательство ни одной страны, скорее, это расправа с целью запугивания. Если жертву сбрасывают в море или в жерла вулканов, то она фактически исчезает бесследно.
Эта казнь применялась на Мадагаскаре в 50-е годы XX века, когда французские колонизаторы так расправлялись с участниками движения Независимости» (http://www.torturesru.net/tortures/methods/plane.shtml).
А в новейшем футурологическом исполнении это была бы расправа ХЭЛа, главного компьютера космического корабля в «2001» Стэнли Кубрика (1968), с астронавтом Фрэнком Пулом, выбрасываемым в открытый космос.
3
Но мы забежали слишком далеко вперед. Зададимся лучше вопросом о непосредственном источнике образа, предложенного Маяковским и поддержанного Бурлюком, Крученых и Хлебниковым.
Уже выдвигалась гипотеза, что архаическим прототипом этого образа могло послужить свержение в Днепр языческого идола Перуна князем Владимиром (Безродный 2000) . Но не сказалось ли одно более свежее впечатление? В годы юности авторов «Пощечины…» гремела знакомая и нам сегодня народная песня «Из-за острова на стрежень…». Ее слова были сочинены Д. Садовниковым в 1883 году на основе как раз тогда опубликованной соответствующей легенды и, возможно, под влиянием впервые увидевших свет пушкинских «Песен о Стеньке Разине» (1826), [165] в первой из которых был такой пассаж:
…Как промолвит грозен Стенька Разин:
«Ой ты гой еси, Волга, мать родная!
С глупых лет меня ты воспоила,
В долгу ночь баюкала, качала,
В волновую погоду выносила.
За меня ли молодца не дремала,
Казаков моих добром наделила.
Что ничем еще тебя мы не дарили».
Как вскочил тут грозен Стенька Разин,
Подхватил персидскую царевну,
В волны бросил красную девицу,
Волге-матушке ею поклонился.
(Пушкин 1977: 300)
Песня на слова Садовникова, с кульминационной строфой (известной в нескольких вариантах):
Мощным взмахом поднимает
Он красавицу-княжну
И за борт ее бросает
В набежавшую волну —
широко пелась уже в 1890-е годы, а затем стала исполняться профессиональными певцами – Плевицкой (есть записи 1908 и 1911 годов), Шаляпиным и другими. Подчеркну, что в обоих текстах – пушкинском и садовниковском – Стенька именно бросает княжну за борт, а не сбрасывает или выбрасывает .
Решение утопить княжну мотивируется – у Пушкина, у Садовникова, в народной песне – той или иной комбинацией пьяного угара, жалоб товарищей на предпочтение, оказываемое бабе , и идеи принести дар/жертву родной реке. (Кстати, в древности смертная казнь, в частности утоплением, была неотделима от ритуального убийства – жертвоприношения богам и духам.)
Утопление персидской княжны, по-видимому, действительно имело место. В «Истории России с древнейших времен» С. М. Соловьева оно кратко упоминается в качестве иллюстрации к характеристике Разина как культурного явления.
...«Весною 1669 года… персидский флот с 4000 войска потерпел совершенное поражение, только три судна успели спастись с предводителем Менеды-ханом; но сын и дочь его попали в плен к победителям, и дочь ханская сделалась наложницею счастливого атамана. <…>
Во сколько общество образованное требует меры и ненавидит безмерие, во столько необразованное увлекается последним…; выходки слепой силы, бесчувственного насилия всего более его поражают, для него сильный человек прежде всего не должен быть человеком, а чем-то вроде грома и молнии. И… Степан Тимофеевич как нельзя больше приходился по этим понятиям, был как нельзя больше способен обаять толпу… своим произволом, ничем не сдерживающимся. Однажды Разин катался по Волге; подле него сидела его наложница, пленная персиянка, ханская дочь, красавица, великолепно одетая. Вдруг пьяный атаман вскакивает, хватает несчастную женщину и бросает ее в Волгу, приговаривая: «Возьми, Волга-матушка! много ты мне дала серебра и золота и всякого добра, наделила честью и славою, а я тебя еще ничем не поблагодарил!» ( Соловьев 1995 , т. 11, гл. 5).
Есть даже письменное свидетельство очевидца:
...«Полулегендарное “утопление княжны” произошло в Астрахани осенью 1669 года, когда Разин вернулся из похода в Персию…, во время которого и была пленена прекрасная “персиянка” <…> [Оно] описан[о]… голландским… путешественником… Стрейсом… в его книге…, изданной в 1676 г. в Амстердаме <…> Стрейс с 1668 года работал парусным мастером в России и находился в Астрахани во время разинского бунта. В 1824 в журнале “Северный Архив”… был воспроизведен фрагмент его книги:
