Лика. Повелительница демонов (СИ) - Татаренко Олег

Она закричала сначала от испуга, а потом от гнева и, в ярости ломая ветки жимолости, принялась топтать их ногами.

— Нет, это уж слишком, слишком… Это чудовищно… Снимите вашу маску, Жорж… Прекратите маскарад, иначе я выцарапаю вам глаза, задушу вас, я вас…

Песня резко оборвалась. Гитара издала скорбный звук и замолкла. Под бархатной маской сверкали белоснежные зубы графа Стима — он хохотал.

Припадая на одну ногу, он подошел к Лике. Ее охватил ужас, но с еще большей силой — ярость.

— Я выцарапаю вам глаза, — прошипела она сквозь зубы.

Граф, продолжая смеяться, взял ее за руки.

— Что же тогда останется от ужасного хромого сеньора, если вы еще выцарапаете ему глаза?

— Как бесстыдно вы обманули меня! Вы убедили меня, что вы… Золотой… Золотой голос королевства.

— Но я и в самом деле Золотой голос империи.

Совершенно сбитая с толку, она смотрела на него.

— А что в этом удивительного? У меня был неплохой голос. Я занимался с самыми прославленными маэстро. В наши дни пение — это искусство, принятое в свете. Скажите честно, дорогая, разве вам не нравится мой голос?

Лика отвернулась и украдкой смахнула слезы досады, которые текли по ее щекам.

— Но как же получилось, что я до сих пор не догадывалась о вашем таланте, даже не подозревала о нем?

— Я просил, чтобы вам об этом не говорили. А может, вы и не слишком стремились обнаружить мои таланты?

— О, это уж слишком! — повторила Лика. Но вспышка гнева уже прошла, и ей самой вдруг захотелось смеяться.

И все-таки до какого же цинизма надо дойти, чтобы толкнуть ее на измену себе с самим собой! Он и впрямь дьявол во плоти! Самый настоящий дьявол!

— Я никогда не прощу вам эту омерзительную комедию, — сказала она, поджав губы и стараясь сохранить достоинство.

— А я обожаю разыгрывать комедии. Видите ли, моя дорогая, судьба не очень баловала меня, и надо мной столько насмехались, что и я в свою очередь жажду посмеяться над другими.

Лика невольно с тревогой взглянула на его скрытое маской лицо.

— Значит, вы просто подшутили надо мной?

— Не совсем, и вы это отлично знаете, — ответил он.

Лика молча повернулась и пошла прочь.

Он тихо окликнул ее:

— Лика!

Он стоял на пороге беседки в таинственной позе, прижимая палец к губам.

— Умоляю вас, сударыня, никому не рассказывайте об этом, даже своей любимой горничной. Если узнают, что я бросаю гостей, наряжаюсь трубадуром и надеваю маску ради того, чтобы сорвать поцелуй с уст собственной жены, меня высмеют.

— Вы невыносимы! — крикнула Лика.

Подобрав юбки, она бросилась бегом по песчаной аллее. И, только поднимаясь по лестнице, вдруг заметила, что смеется. В своей комнате она разделась, выдирая застежки и в своем нетерпении исколов себе руки булавками. В постели она долго ворочалась с боку на бок. Тело ее пылало. Сон не шел к ней. Лицо в маске, лицо в шрамах, чеканный профиль — все это одно за другим мелькало перед ее глазами. Какая же загадка кроется в этом непонятном человеке? Ее то охватывало возмущение, то — тут же — воспоминание о наслаждении, которое она испытала в его объятьях, снова погружало ее в негу.

— Вы созданы для любви, сударыня… Наконец она уснула. Во сне она видела глаза Жоржа Стима, видела, как в них танцуют огненные языки.

Глава 18

Лика сидела во дворце, в галерее с венецианскими окнами. Она не знала, как ей быть теперь, как держаться с Жоржем Стимом. Она вернулась из домика на Гаронне утром, но еще не видела мужа. Клеман сообщил ей, что мессир граф заперся с мавром Куасси-Ба в лаборатории, где он обычно занимается алхимией. Лика в досаде кусала губы. Жорж может просидеть там много часов. Впрочем, она и не жаждала его видеть. Ей все равно. Она еще не простила ему его вчерашнюю мистификацию.

Едва Лика вошла в кухню, пропитанную запахами апельсинов, аниса и ароматных специй, как вбежал запыхавшийся арапчонок с вестью, что прибыл архиепископ, и хочет видеть госпожу и мессира графа.

Обычно гости приезжали не утром, а к вечеру, когда спадала жара. Кроме того, уже несколько месяцев, после какой-то очередной ссоры, когда его преосвященство обвинил графа в дурном влиянии на умы жителей, архиепископ не бывал в доме графа Стима.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Заинтригованная и несколько обеспокоенная Лика сняла фартук, который она только что приколола к корсажу, и поспешила в гостиную, на ходу взбивая волосы, которые у нее, согласно моде, длинными локонами спадали на кружевную пелеринку.

Она дошла до прихожей и увидела у входа высокую фигуру архиепископа в красной мантии.

Внизу, в саду, стояла роскошный чёрный мобиль а вокруг шумела свита архиепископа.

Лика поспешно опустилась на колени, чтобы приложиться к пастырскому перстню, но архиепископ поднял ее и поцеловал ей руку, как бы давая понять этим светским жестом, что визит его неофициален.

— Прошу вас, сударыня, не надо, слишком большая почтительность только подчеркивает, насколько я стар по сравнению с вашей юностью.

— Ваше преосвященство, я лишь хотела выразить уважение, которое питаю к такому выдающемуся человеку, удостоенному высокого духовного сана.

— Мои люди подождут меня во дворе. А мне бы хотелось, сударыня, побеседовать с вами вдали от нескромных ушей.

Задумчиво потерев ладони, архиепископ сказал, что для него большая радость снова увидеться с молодой дамой, которая с того давнего дня, когда он венчал ее в соборе святого Северена, весьма редкая гостья в этом соборе.

— Я иногда вижу вас в церкви и могу только воздать вам хвалу за то, что вы усердно посещали службы во время поста. Но должен признаться, дочь моя, меня несколько разочаровало, что я не слышал вашего голоса в моей исповедальне.

— Прежде всего — душа! — прогремел архиепископ, словно проповедуя с кафедры. — Прежде всего — душа, сударыня, а уж потом титулы.

— И вы действительно думаете, что моей душе и душе моего мужа угрожает серьезная опасность, ваше преосвященство? — спросила Лика, широко раскрыв свои глаза цвета морской волны.

Анжелика покорно выполняла все, что церковь требовала от женщин ее круга сейчас же, сама не зная почему, она чувствовала, что архиепископ неискренен.

Неожиданно он спросил:

— Сударыня, а вы осведомлены об опытах вашего супруга в области алхимии?

— Нет, не осведомлена, — невозмутимо ответила Лика. — Граф Стим увлечен наукой, но…

— Говорят даже, он крупный ученый.

— Я верю в это. Он по многу часов проводит в своей лаборатории, но ни разу не пригласил меня заглянуть туда. По-видимому, он считает, что подобные вещи не могут интересовать женщин.

— Граф де Пейрак никогда не рассказывал вам о своей юности?

— Н-нет, — тихо ответила Лика, сама удивляясь своей неосведомленности.

— Он младший сын в семье и, повторяю вам, был так беден, что в шестнадцать лет отправился путешествовать. Долгие годы от него не было никаких вестей, и все уже считали, что он где-нибудь сложил свою голову, как вдруг он вернулся. Его родители и старший брат к тому времени умерли, кредиторы забрали родовые земли. Он все выкупил, и с тех пор его богатство все растет. А ведь он не получает никакой пенсии от императора, его никогда не видели при дворе, и он даже подчеркивает свое нежелание там бывать.

— Но у него много земель, — сказала Лика, чувствуя, что ей становится трудно дышать, возможно, из-за все усиливающейся жары, — у него оливковые и тутовые плантации, прииски, где он добывает золото и серебро.

— Вы не оговорились, золото и серебро?

— Да, ваше преосвященство, граф Стим владеет приисками, на которых, как он утверждает, добывают много золота и серебра…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Сударыня, вы употребили совершенно правильный глагол, — медовым голосом заметил прелат. — Он именно утверждает, что добывает там золото и серебро… Вот это я и хотел услышать. Ужасное предположение подтверждается.

— Что вы хотите сказать этим, ваше преосвященство? Вы меня пугаете.