Звезда гарема - Тамара Лей

Де Готье хмыкнул:

—Если англичане терпят поражение, то исключительно из упрямства, поэтому они сами не понимают, когда выигрывают, а когда проигрывают.

– В Кастильоне они проиграли?

– Нет, они потерпели поражение задолго до этого.

– Тогда что же произошло в Кастильоне?

– Тэлбот погиб, как и все те, кто сражался под его знаменами. Их в буквальном смысле смело французской артиллерией, а кровь лилась рекой на поле сражения.

Девушка поежилась от этого сравнения, ее воображение услужливо подсунуло картину кровавой бойни. Она подвинулась ближе к Люсьену, надеясь смягчить неприятное ошущение от мурашек, побежавших по телу.

– Как тебе удалось выжить?

И снова последовало долгое молчание.

– Я участвовал в том злополучном сражении и был ранен, – наконец произнес он, – но был удачливее, чем остальные. Моя рана оказалась не смертельной, я вновь поднялся и взял в руки оружие, чтобы продолжить борьбу.

– И ты кого-нибудь убил?

– Да, я убивал, и один из убитых оказался сыном французского герцога. И именно по этой причине, попав в плен к французам, я оказался на невольничьем рынке в Алжире.

– За тебя разве не предложили выкуп?

– Только не французам. Герцог поклялся, что я буду обречен на нечеловеческие муки, да, впрочем, так оно и вышло. Меня продали мусульманам и я пробыл несколько месяцев на галере, и только тогда капитан предложил выпустить меня за выкуп. Потом...

– Потом?

Де Готье недовольно покачал головой.

– Ты хотела знать, Александра, как я стал рабом. Это я тебе уже рассказал.

– Но это же не все. Почему твоя семья не заплатила деньги, чтобы ты мог вернуться домой?

Люсьен и сам хотел бы знать ответ на этот вопрос. Когда требование о выкупе выслали, свобода казалась очень близкой. После долгих тяжелых месяцев ожидания пришел отказ. Он не мог понять его причины ни тогда, ни сейчас.

Почему его отец, с которым они были очень близки, отказался заплатить деньги? Он же легко мог их собрать. Да, это правда, что старший де Готье противился участию своего сына в этой глупой, бессмысленной войне, но на этом их разногласия заканчивались. Что же произошло в Фальстаффе, их родовом поместье, за эти годы? Прошло ведь уже больше двух лет...

– Люсьен? – Александра прикоснулась к его щеке.

Это легкое прикосновение доставило ему огромное удовольствие, а некоторое волевое усилие вернуло его к настоящему.

– Я не знаю, по какой причине моя семья отказалась заплатить, но я намереваюсь выяснить это.

Девушка притронулась к его груди, как будто пытаясь утешить.

– Может, у них не нашлось требуемой суммы.

– Моя семья не нуждается в деньгах, – рявкнул де Готье, злясь на себя за то, что не чувствует ненависти к Байярдам, вернее, одному конкретному представителю этой фамилии. – Де Готье так же богаты, как и твои родственники.

– Тогда что-то произошло.

Почему она защищает его семью? Люсьен был очень удивлен и обижен тем, что представительница семьи недругов ведет себя не так, как его учили с детства, – он прошел хорошую школу ненависти. Мужчина отвернулся и сказал:

– Спи, Александра.

Хотя она никогда не испытывала такой усталости, но уснуть не могла – в снах к ней возвращалась картина смерти матери. Стараясь хоть немного оттянуть предстоящие муки, девушка повернулась, чтобы задать еще один вопрос:

– А откуда у тебя крест на ступне и шрам на лице?

Де Готье терпеливо повторил:

– Спи, Александра, у нас очень мало времени, а ночью нам предстоит тяжелый путь.

Она положила свои ноги на его и обняла за шею.

– Я все равно узнаю, – упрямо настаивала девушка.

Люсьен крепко прижал ее к себе, затем резко сбросил ее руку.

– Не надо Александра. Ты же знаешь, я все еще хочу тебя.

Ей стало неловко и стыдно, но тем не менее, она не удержалась и поддразнила его:

– Правда?

Зная, что она опять пытается вовлечь его в эту опасную игру, мужчина сменил тему и начал отвечать на первый вопрос:

– Шрам на моем лице – символ ислама, полумесяц, – ему хотелось чтобы его голос звучал сухо и деловито, но Александра уловила в нем горечь. – Это, а также сто ударов плетью – вот награда за мою вторую попытку побега с галеры.

Девушка не могла скрыть дрожи.

– Так значит, это не случайный шрам, он сделан намеренно, – проговорила она, живо представляя себе пытку, через которую прошел Люсьен.

– Так же намеренно, как и приговор, который вынес Рашид, – проворчал Люсьен.

Александре тяжело было вспоминать ту ночь, ведь виновницей его беды тогда стала она.

– А крест? – поинтересовалась девушка тихо. Тело де Готье напряглось, мускулы заходили под кожей, словно он вновь переживал то ужасное время.

– А это моя третья попытка.

– Но почему именно крест и к тому же на пятке?

– А ты не догадываешься?

Девушка просто не хотела верить своим догадкам, а поэтому отрицательно покачала головой.

Люсьен натянуто рассмеялся, затем внезапно замолчал.

– Меня заклеймили, чтобы я постоянно наступал на символ моей веры. Теперь тебе все ясно.

– Да.

Перед мысленным взором Люсьена снова предстал кинжал палача, его мерзкая улыбка, блеск жестоких черных глаз за секунду до того, как лезвие болезненно вонзилось в кожу и вырезало на ней полумесяц. Потом он вновь вспоминал раскаленную кочергу и дикую, непереносимую боль в пятке, которая часто преследовала его во сне и заставляла ноги судорожно дергаться. Изуродованная шрамами спина начинала ныть всякий раз, когда он видел плеть в чьих-либо руках. Ужас рабства вызвал у Люсьена приступ безумной ярости и жажды мести, которые не позволили ему сойти с ума от отчаяния в эти два тяжелейших в жизни года. Он никогда не кричал, не молил о пощаде, как делали другие. Его упрямство бесило палачей, они вкладывали в удары всю силу, но Люсьен никогда не унизил себя криками и стонами.

– Прости меня, – мягко сказала Александра, – что мой народ...

– Твой народ?! Прими к сведению, дорогая, что мусульмане такой же мой народ, как и твой народ.

– Это не так, – возразила она, – я выросла среди них. Я не разделяю их веру, но зато делила с ними все остальное, поэтому я уважаю их образ жизни и их обычаи.

– Скоро ты узнаешь образ жизни и обычаи Байярдов, – напомнил де Готье, – к сожалению, они – твой народ.

«А как же его прежние угрозы?» – удивилась Александра.

– Значит, ты все-таки собираешься вернуть меня отцу?

Последовала довольно продолжительная пауза.

– Может, не так прямо, не из рук в руки, но ты действительно попадешь к человеку, который зачал тебя.

От этих слов ужас на мгновение охватил ее, затем она усилием воли отбросила плохие – мысли. Совершенно очевидно, что Люсьен еще просто не решил, нужно ли использовать ее в борьбе против ее отца. Он вовсе не такой бессердечный зверь, каким иногда хочет казаться.